Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

— Виллис славный! — сказал он. Его голос был удивительно похож на голос Джима. — Славный? — Не оглядываясь, доктор добавил: — Джим! Помой чашки и простерилизуй их. Все будут пить кофе из зерен?

— Хорошо, Док, — откликнулся Джим и кивнул Френсису: — Ты будешь немного кофе?

— Конечно, слабый, и побольше сливок.

— Будь спокоен. — Джим запустил руки в лабораторную раковину и ухитрился подцепить там пару чашек. Раковина была полна грязных тарелок. Рядом, на бунзеновской горелке, закипал большой кофейник. Джим аккуратно вымыл три чашки, пропустил их через стерилизатор и после этого наполнил.

Доктор Мак-Рэй взял чашку и сказал:

— Джим, этот гражданин говорит, что у него все в порядке. В чем дело?

— Я знаю, что он говорит, будто у него все в порядке, но это не так, Док. Не могли бы вы обследовать его и сказать, что с ним происходит?

— Обследовать его? Как, мальчик? Я даже не могу измерить его температуру, потому что я не знаю, какой эта температура должна быть. Я так же разбираюсь в химии его тела, как свинья в апельсинах. Хочешь, я вскрою его и посмотрю, какой механизм приводит его в действие?

Виллис быстро втянул все свои выпуклости.

— Вы напугали его, — обиженно сказал Джим.

— Извини. — Доктор наклонился и стал почесывать и щекотать мохнатый шар. — Хороший Виллис, славный Виллис. Никто не обидит Виллиса. Ну-ка, мальчик, вылезай из своей норки.

Виллис чуть-чуть приоткрыл звуковую диафрагму.

— Не обидят Виллиса? — озабоченно спросил он голосом Джима.

— Не обидят Виллиса. Обещаю.

— Не разрежешь Виллиса?

— Нет. Не отрежу ни кусочка.

Виллис медленно выставил стебельки глаз. Хотя у него не было ничего похожего на лицо, он каким-то образом изобразил бдительную осторожность.

— Вот так-то лучше, — сказал доктор. — Джим, перейдем к делу. Что тебя заставляет думать, что с ним что-то не в порядке, хотя ни он, ни я не видим этого?

— Ну, Док, его поведение. В доме все идет как обычно, но снаружи… Раньше он повсюду следовал за мной, прыгал вокруг и во все совал свой нос.

— У него нет носа, — прокомментировал Френсис.

— Иди к черту, умник. Но теперь, когда я вытаскиваю его на улицу, он сворачивается в шар, и я ничем не могу расшевелить его. Если он не больной, то почему так себя ведет?

— Кажется, появился проблеск, — ответил доктор Мак-Рэй. — Ты давно идешь в одной упряжке с этим аэростатом?

Джим мысленно перебрал несколько месяцев из двадцати четырех, составляющих марсианский год.

— С конца Зевса — начала ноября.

— А сейчас здесь конец марта, почти Церера, и лето проходит. Это не наводит тебя ни на какую мысль?

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы он прыгал здесь по снегу? Когда становится холодно, мы мигрируем; он всегда живет здесь.

Рот Джима открылся.

— Вы хотите сказать, что он пытается залечь в спячку?

— Что же еще? Предки Виллиса имели много миллионов лет, чтобы выработать такую привычку; ты не можешь надеяться заставить его проигнорировать это.

Джим встревожился.

— Я хотел забрать его с собой в Малые Зыбучие Пески.

— В Малые Зыбучие Пески? О, да вы же в этом году идете в школу. Ты тоже, Френсис?

— Конечно.

— Никак не могу привыкнуть, ребята, что вы так быстро растете. Когда я появился на Марсе, то не видел никакой разницы в том, что годы здесь в два раза длиннее, чем на Земле.

— Скажите, Док, сколько вам лет? — спросил Френсис.

— Не имеет значения. Кто из вас хочет изучать медицину, чтобы потом помогать мне в моей практике? — Ни тот, ни другой не ответили. — Говорите, говорите же! — подгонял их доктор. — Что вы хотите изучать?

— Ну, я не знаю. — сказал Джим. — Я интересуюсь ареографией, [96] Ареография — от греческого “Арес”, бог войны, эквивалентно географии для Земли. и биологию люблю тоже. А может быть, я, как и мой дедушка, стану планетарным экономистом.

— Это большое дело. Тебе придется заниматься очень много. Ты, Френсис? — Френсис был слегка смущен.

— Ну, так — чепуха, я все еще хочу пилотировать ракеты.

— Я думаю, с возрастом это пройдет.

— Почему? — спросил Френсис. — Может, я сделаю это.

— Это зависит только от тебя. Скажите, юноши, вы отправитесь в школу до начала миграции или после?

Так как люди Земли не впадают в зимнюю спячку, каждый марсианский год колония была вынуждена мигрировать дважды. В Чараксе, расположенном в тридцати градусах от южного полюса, лето дочти прошло; скоро колония двинется к Копям в Утонии, расположенным около северного полюса, и будет оставаться там половину марсианского года, или почти целый земной год.

Здесь было несколько постоянных поселений вблизи экватора — Новый Шанхай, Марсопорт, Малые Зыбучие Пески и другие — но они не были колониями в буквальном понимании этого слова; они населялись главным образом служащими Марсианской Компании. По контрактам и по уставу Компания должна была иметь запасы земного оборудования на Марсе для колонистов; все эти запасы Компания хранила в Малых Зыбучих Песках.

— Мы уезжаем в следующую среду, — сказал Джим, — на почтовом скутере.

— Так скоро?

— Да, и поэтому Виллис так тревожит меня. Что мне делать, Док?

Виллис услышал свое имя и вопросительно посмотрел на Джима.

— Что мне делать, Док? — повторил он, в точности подражая Джиму.

— Замолчи, Виллис…

— Замолчи, Виллис, — так же безупречно передразнил он доктора.

— Вероятно, природа все равно возьмет свое, поэтому найди ему норку и засунь его туда. Когда он очнется от спячки, вы сможете возобновить ваше знакомство.

— Но, Док, значит, мне придется оставить его! Пройдет так много времени, прежде чем я вернусь из школы. И, вероятно, он проснется раньше, чем колония снова вернется сюда.

— Вероятно. — Май-Рэй задумался. — Думаю, хуже не будет, если он поживет в естественной среде. Ему не свойственно жить так, как он живет с тобой, Джим. Ты знаешь, он личность, а не собственность.

— Конечно, нет! Он мой друг.

— Не понимаю, — вставил Френсис, — почему Джим так говорит о нем. Конечно, он много разговаривает, но в основном повторяет все, как попугай. Если вы спросите меня, я скажу, что он идиот.

— Тебя никто не спрашивает. Виллис любит меня. Да или нет, Виллис? Иди сюда, подойди к папочке. — Джим протянул руки; маленькое марсианское существо подпрыгнуло и устроилось у него на коленях теплой, пушистой, слабо пульсирующей массой. Джим погладил его.

— Почему ты не спросишь у какого-нибудь марсианина? — предложил Мак-Рэй.

— Я пытался, но не нашел ни одного, кто был бы в настроении уделить мне внимание.

— Ты хочешь сказать, что не желаешь ждать слишком долго. Марсианин обратит на тебя внимание, если ты будешь настойчивым. А почему бы тебе не спросить его самого? Он может сказать сам.