Роберт Сильверберг - Стархэвен

“Мне не следовало впутываться в эту затею с прыгунами”, — подумал он.

Но Клуфман привык упорствовать в своих заблуждениях. Он поступил правильно, но не учел всех опасных факторов. Прежде чем напустить свою бюрократическую машину на проводника перебежчиков, ему следовало бы дать твердые распоряжения в отношении вмешательства в прошлое. Он задрожал при мысли о своей уязвимости, которую он сам создал. В любое время после 2486 года сооружение власти, с таким трудом возведенное за многие годы, может быть уничтожено слепым рвением мелкого чиновника.

Уколы десятка автоматических шприцев напомнили ему о том, что он снова теряет самообладание.

— Пришлите ко мне Джакомина! — приказал он.

Джакомин вошел через несколько секунд. Он был озадачен внеурочным вызовом. Клуфман сильно наклонился вперед, наполовину высунувшись из ванны и заставив протестующе взвыть добрый десяток сервомеханизмов в его теле.

— Я только хотел еще раз подчеркнуть, — сказал он, — чтобы было полное понимание моих инструкций. Никаких помех убытию прыгунов. Никаких! Понимаете, Джакомин? Н-и-к-а-к-и-х! Н-и п-р-и к-а-к-и-х о-б-с-т-о-я-т-е-л-ь-с-т-в-а-х! Ясно?

— Понятно.

— Я причинил вам беспокойство, Девид? Не кажется ли вам, что я — болтливый старик, которому давно пора прочистить мозги? Позвольте мне сказать вам, почему я столь обеспокоен этой проблемой. Я контролирую настоящее и, в определенной степени, будущее. Но не прошлое. Каким образом я могу воздействовать на прошлое? Я четко представляю себе, что весь этот отрезок времени мне не подвластен. Признаюсь, что я напуган. Девид, проследите за тем, чтобы прошлое оставалось ненарушенным. Все, что уже произошло, должно произойти.

— Я уже принял меры, — кивнул Джакомин.

Клуфман отпустил его, чувствуя себя несколько увереннее, но все же ощущая неудовлетворенность. Затем вызвал Моберли, служащего второго разряда, заведовавшего Дантоном. Как человек, считающий себя почти бессмертным, Клуфман не очень-то задумывался над тем, кто станет его законным наследником. Однако он питал немалое уважение к Моберли и считал его одним из возможных своих преемников.

Вошел Моберли, шестидесятилетний мужчина, подвижный и мускулистый. У него была заурядная внешность и жесткие густые волосы. Клуфман вкратце изложил ему ситуацию.

— Джакомин уже занимается этой проблемой, — сказал он. — Вы тоже поработайте над ней. Излишняя ретивость, вот в чем вся загвоздка! Пусть Дантон сделает официальное заявление. Распространите его вплоть до служащих седьмого разряда. Это крайне необходимо!

— Вы уверены в том, что уже произошли какие-то изменения в прошлом как результат мер против прыгунов? — спросил Моберли.

— Нет, но они могли произойти! Мы просто никогда не узнаем об этом.

— Я займусь этим, — сказал Моберли и вышел.

Клуфман отдыхал. Через некоторое время он велел сам себе вылезти из питательной ванны и отправиться в свой кабинет. На поверхности Земли он не был шестнадцать лет. Мир вверху был для него чем-то не совсем реальным, но он не видел в этом вреда, поскольку прекрасно понимал, что для большинства обитателей этого мира наверху он сам был не то, что не вполне, а почти совершенно не реальным. “Взаимность — тайна эффективного правления”, — подумал он. Клуфман жил в комплексе из пересекающихся туннелей, протянувшихся на сотню миль. В любой момент времени машины со сверкающими когтями энергично расширяли его владения. Он надеялся, что лет через десять, может быть чуть больше, весь мир будет опоясан бесконечной цепью ходов Верховного Правления, его персональной системой транспорта. Строго говоря, в этом не было никакой необходимости. Он мог бы править миром столь же эффективно из одной-единственной комнаты, как и из любой точки опоясывающей планету системы подземных туннелей. Но у него были свои собственные причуды. “Какая польза от того, что являешься высшим руководителем всей планеты, — думал Клуфман, — если нельзя потворствовать своим мелким капризам?”

Он передвинулся на бесшумных роликах в помещение центра управления и позволил своим слугам подсоединить себя к контактным зажимам. Ему наскучило зависеть от устных донесений о событиях во внешнем мире. Одним из многих хирургических усовершенствований, которым он был подвергнут за долгие годы правления, была возможность непосредственного подключения его собственной нервной системы к компьютерам. Клуфман мог, и часто этим пользовался, подключаться прямо к информационным каналам, становясь как бы еще одним выводным устройством компьютерной сети. Тогда, только тогда он испытывал ощущение полного удовлетворения.

Он кивнул, и поток информации хлынул в его мозг.

Факты. Рождения и смерти. Статистика заболеваний, данные о загрузке транспорта, расходе энергии, уровень преступности. Все это поглощалось клетками мозга Клуфмана. Где-то далеко наверху миллиарды и миллиарды людей жили своей повседневной жизнью и он каким-то образом входил в жизнь каждого из них, а они, в свою очередь, — в его. Его восприимчивость, разумеется, была ограниченна. Он не мог выявить отдельные отклонения, кроме всплеска каких-то данных. Однако он мог делать обобщения. Он узнал, что в этот самый момент еще один прыгун отправлялся в прошлое. Еще одна жизнь, извлеченная из настоящего. А как же масса? Сохранялась ли она? Сведения о полной массе планеты не учитывали возможности неожиданного и полного вычитания. Около сотни килограммов вдруг перемещалось из настоящего и забрасывалось в позавчера. “Интересно, — подумал Клуфман, — как это может происходить?” И тем не менее это происходило. Архивы доказывали это. Тысячи прыгунов покидали свое время и отправлялись в эпоху своих предков. Как? Каким образом?

Питер Клуфман отогнал эту мысль как неуместную. Гораздо важнее была неожиданная, немыслимая возможность того, что прошлое могло быть изменено, и все, что ему принадлежит, в одно мгновение может быть отобрано у него в результате случайной флуктуации, от которой нет никакой защиты. Это вселило в него ужас. Он наполнил свой мозг до предела его емкости, дабы утопить эту возможность всеобщей неудачи. И ощутил прилив восторга.

Цезарь! Разве было у тебя когда-нибудь ощущение того, что весь мир протекает через твой мозг?

Наполеон! Мог ли ты, хотя бы на мгновение, вообразить себе, что такое быть подключенным к главным компьютерам?

Сарданапал! Разве мог ты так наслаждаться?

Массивное тело Клуфмана затрепетало. Сквозь его кожу проступило свечение капиллярной сетки, пришедшей в состояние крайнего нервного возбуждения. Он перестал быть Питером Клуфманом, владыкой мира, единственным человеком первого разряда, великодушным деспотом, тонким стратегом, случайным потоком предыдущих эпох. Теперь он был каждым, кто существовал в этом мире. В него вливался поток космической энергии. Это была подлинная нирвана! Это было абсолютное единство! Это был момент всеобъемлющего восторга!