Владимир Фалеев - Третий глаз

— Проектировщики, заказчик и наше министерство запретили строить мост. Чего ж нам мухлевать?

— Так точно, нечего! — кивнула Виктория. — Кто-то выстрелил нам в спину. Враг сидит в управлении. У тебя за спиной где-то. Может, Семен? — И Виктория Филипповна ткнула Павла пальцем в грудь.

Павел поморщился, с сомнением помотал головой и протянул руку к зазвонившему телефонному аппарату.

— Вадим Алексеевич? — ласково забасил. — Нет гитариста? Баянистка. Кто такая? Воспитательница Ивушкина Дарья Федоровна. Гм… Хотелось девушкам угодить парнем С виду-то не кривая? Ха-ха! Пожалуй, сгодится. Поручи ей узнать, кто жалобу на Шестаковке сочинил. Завтра ждем ее у вагона в пять утра. Слушай, а может, на мост турнуть еще инструктора по физкультуре? Пусть девушек позабавит, соревнование по плаванию устроит!

Опустив трубку на рычаг, Павел удовлетворенно потер руки.

— Сплетничают, будто вы петухом пели. Надо пресечь! — Гончева хлопнула ладонью по столу, обнажила в улыбке желтоватые, прокуренные, но безупречно ровные и крепкие зубы.

— С Митрофановым я еще разберусь, — пообещал Павел.

Лицо Гончевой обострилось. Вопросительно поглядев на Павла, она нерешительно заметила:

— Интриги вокруг вас… И главбух Полубаба — не баба, себе на уме. А чего Дудкин боится — не пойму.

— И я не пойму, — признался Павел. — Верит в символы. В какой-то камешек! Объединяет вокруг себя обиженных… Квашу…

— Этого я просвечу! — многозначительно проговорила Гончева, поправила галстук у ворота блузки. — В ухажеры ко мне набивался, пень корявый! Я его так отбрила… А может, Кваша теперь зарплатой недоволен?

— Готова утром выехать? В дороге поговорим.

— Так точно! — вскочила Виктория Филипповна.

Когда Гончева ушла, он приказал, чтобы Зина собрала все бумажки, разбросанные Семеном, склеила их и передала ему. Павел невольно залюбовался ее фигурой. «Ох бестия девчонка! Отправлю в машбюро!»

Пообещав главному инженеру командировать на Шестаковский мост воспитательницу Дашу Ивушкину, комсорг бегал по коридорам общежития — искал ее. А вдруг-то она откажется ехать? Ни в женском корпусе, ни в мужском Ивушкиной не оказалось. Вадим спустился с этажей па асфальтовую площадку. Закаменела от недельной жары немощеная кочковатая дорога, поседели обочь дикая конопля, полынь и крапива; к полудню зной иссушил воздух, машины размешали в нем пыль с бензинной гарью, и кружится эта взвесь над площадью управления и даже над близлежащим пустырем, У стены здания, в тени, как всегда, грудятся шоферы, коротают время в ожидании ездоков, затерявшихся в лабиринте кабинетов, щелкают костяшками домино по доске, положенной поперек скамейки. Вадим осведомился у них, не проходила ли мимо Ивушкина, и вдруг увидел: идет навстречу Зот Митрофанов.

Пожав сухую, наждачно-шершавую ладонь физинструктора, Вадим шутливо повосхищался, как ловко Зоту удалось весной провести гостей в квартире Ивана Леонтьевича и выпрыгнуть из окошка третьего этажа на асфальт. Зот, улыбнувшись, ответил, что тренируется по прыжкам в воду с десятиметрового трамплина, но из окон не прыгает, а, как и все, выходит в двери. Весело загоготав над словами физинструктора, как над шуткой, комсорг подмигнул: пора бы назвать поджигателей лесных хуторов, а когда тот отрицательно помотал головой, доверительно спросил:

— Ивушкину не видел?

— В столовой она, — сразу ответил Зот. — Мысленно позови ее, и через пять минут придет сюда.

— Да ну? — не поверил Вадим. — Хотя твой алгоритм мне понятен. Отвечаешь по принципу теории вероятностей: «да» или «нет», угадываешь половину, а создается впечатление!..

— Если логически рассуждать, то угадать тоже можно, — согласился Зот. — Сейчас обеденный перерыв. Где может быть воспитательница? Ясно, в столовой. Но я не рассуждаю, а просто воспринимаю информацию, исходящую от Дарьи Федоровны…

— Почему я не воспринимаю?

— Учись, — пожал плечами Зот. — И откроешь, как Менделеев, какой-нибудь мировой закон.

— А ты многое открыл? — хлопнул Вадим его по плечу. — Если у тебя в башке и вправду сверхрация, то передай Ивушкиной, чтобы немедленно шла сюда, у меня к ней дело.

— А ты сам передай. Крикни в воздух, не стесняйся, — и она придет. Вот увидишь! — И Зот отвернулся, но не ушел, постоял как бы в раздумье и сообщил Вадиму, что воспитательница сейчас выйдет из дверей столовой…

— Врешь! — отступил от него Вадим. — Пока не увижу ее своими глазами, ни в жизнь не поверю твоим сказкам. — Вадим до рези в глазах вглядывался в глубь улицы. — Сам-то ты не догадываешься, что ждет тебя завтра?

— Должно быть, хочешь командировать меня на Шестаковский мост? — скромно спросил Зот.

— Тебе уже сказали? Кто?

— Твое информационное поле.

— А иди ты со своим полем знаешь куда? — отмахнулся Вадим. — Арти-и-ст! — Отступив на шаг от Митрофанова, он разглядывал его спортивные тапочки и клетчатую рубашку и вдруг решил: — Запишем тебя, Зот Михайлович, в художественную самодеятельность.

Физинструктор кивнул с усмешкой и двинулся к подъезду здания управления, а Корзухин, к своему удивлению, вдруг увидел далеко-далеко, в конце улицы, маленькую фигурку воспитательницы, вышедшей из дверей столовой, это метрах в ста по правой стороне проезда. Вадим быстро спустился с размягченного жарой асфальта на обочину дороги, сломил метелку поскони, стряхнул с нее густую пыль и, держа в щепоти, скорым шагом направился к Даше. Она заметила его торопливый шаг и остановилась. Он тоже смущенно замер. Даша наблюдала, стоя у толстого шершавого ствола тополя, держась за лоскут коры, отодранной бортом автомашины.

— Слышала сигнал, который я тебе мысленно послал? — Вадим пальцем поманил воспитательницу; но она не шла к нему. Тогда он по-рыцарски припал на одно колено, протягивая ей ветку поскони; потом встал, распрямился, щелкнул каблуками ботинок, выпятил грудь колесом, будто на смотру приветствуя командира.

А Даша в смущении поглядывала на окошки проектно-сметного отдела, размещенного на первом этаже здания. Там работало много девушек и женщин.

— Хочешь, спляшу?! — В голосе Вадима — игра, во взгляде — настороженное упрямство; топнул ботинком так, что пыль вздыбилась, скинул с плеч стального цвета пиджак, в белой сорочке и гороховом галстуке под перемигивание шоферских глаз прошелся враскоряку по кругу, балансируя руками.

— Я еще в столовой почувствовала, что вы меня подкарауливаете, — сказала Даша, уловив конфузливое выражение на круглом розовом лице.

— Предчувствовала? — хохотнул Корзухин. Тотчас подманил пальцем молодого шофера, бросил ему пиджак и, избавляясь от замешательства, хлопнул себя по коленям, по животу, по галстуку, защелкал пальцами в воздухе, как кастаньетами, задробил каблуками. — А вот это ты предчувствовала? — Он топнул еще раз.