Владимир Фалеев - Третий глаз

— Порядочные люди не пророчат друзьям беду, — проговорил робот. — Если несчастье неизбежно, то друзья обманывают, ободряют… Вы, Тихон Ефимович, многое знаете о моем будущем.

— Ничего с вами не случится! — перебил Тихон Ефимович, протянул биороботу сухую крепкую руку, уверенно пожал ее, и они расстались.

Фраза: «Ничего с вами не случится!» — была, по-видимому, тем единственно верным, результативным вариантом, который избрал Тихон Ефимович, чтобы, как говорится, отпустить грехи биороботу, поскольку понимал, что тот исповедуется перед ним. Мимоходная фраза проникла в банк памяти биоробота и произвела в его мозгу неожиданную работу, он скорее почувствовал, чем понял, что очеловечивается: все органы чувств его растормозились, биоробот освободился от страха. Глаза его, словно пребывавшие дотоле в слепоте, вдруг стали различать яркие одежды людей, музыку движений рук, грацию в походке девушек. После катарсиса биоробот снова был способен ценить и беречь то, что дарует жизнь. Садясь в машину, вновь осознавал, что он личность, он — главный инженер стройки Павел Стрелецкий, что хотя надвигающееся ненастье способно сорвать укладку шпальной решетки на одиннадцатикилометровом участке дороги до станции Искерской, но он еще поборется со стихией.

Вернувшись в свой кабинет, Павел вызвал по связи Викторию Филипповну, потребовал организовать звеносборку в помощь бригаде Бородая, пошутил о чем-то, как прежде и, услышав «Так точно! Поднимем инициативу на новый уровень!» — заметил вихревой начальнице, что ей не следует оперировать с ним в разговоре механическими категориями. Затем попросил радистку соединить его с Бородаем.

Начальник головного строительно-монтажного поезда отозвался сразу. В паузах его доклада Стрелецкий слышал в телефонной трубке монотонный шум дождя и натужный звон жестяных водосточных труб. Легко было представить, что окно в кабинете здоровяка Бородая, которому всегда душно и тесно в комнатах, распахнуто, а хорошая акустика просторного помещения сохраняет звуковой фон мерзкой непогоды. Бородай сообщил, что бульдозеры и самосвалы колонны Кваши завязли на Еланском, люди отсиживаются в вагончиках… В досаде Павел накричал на Бородая, приказал выехать на трассу, напомнил, что отказ от героического штурма в настоящий момент равносилен саботажу в дни военного наступления: поезд обязан пройти на станцию Искерскую к десятому августа…

Сергея Афанасьевича Кваши на месте не оказалось. Главный инженер мехколонны сообщил, что Кваша находится в Красногорске… Бешенство ослепило Павла: «Отсиживается в тепле за двести с лишним километров от места прорыва, от линии фронта?!» Он позвонил Кваше домой и, мешая в кучу яростные слова о намеренном срыве работ, наговорил ему угроз. Под горячую руку устроил разнос еще нескольким руководителям подразделений, зарядив их деловыми распоряжениями. Оставалось вызвать на доклад начальника производственного отдела управления Семена Васильевича Заварухина, но тут позвонил Вадим Корзухин и весело сообщил, дескать, люди шутят, будто Павел Николаевич с какого-то дня превратился в ЭХМ, имеется проект использовать его в качестве электронной свахи.

Привыкший к пестрым остротам Корзухина, Стрелецкий на сей раз не был склонен шутить, хотел одер-путь Вадима, но расслышал переливчатый девичий смех, удивился:

— У тебя девушки?

— Проводим заседание комсомольского штаба, — сообщил комсорг. — Речь зашла об электронной свахе. В город завезли электронно-счетную машину, — с энтузиазмом, на полном серьезе объяснял Вадим Алексеевич. — Научно-технический семью разрушает, обряды топчет, а между тем в мехколоннах — женихи, а в бригадах отделочников — сотни невест. Как их соединить? Хотим озадачить машину, пусть прогнозирует идеальные пары.

— А я тут при чем?

— Потому что вас, Павел Николаевич, зовут электронно-хозяйственным мозгом стройки. Товарищ Митрофанов, член штаба, прямо сказал, что Ивушкина, воспитательница, песню поет: «И за борт ее бросает в набежавшую волну…»

Сдерживая нарастающее раздражение, делая вид, что не понимает оскорбительного намека, желая выявить настроение комсорга, Стрелецкий напомнил о пожарах, приказал завтра же представить список лиц, подозреваемых в поджогах хуторов, и не забыть включить в него фамилии физинструктора и воспитательницы. Не веря своим ушам, не видя западни, полагая, что главный инженер управления просто лишился юмора, Корзухин, вступаясь за Дашу со свойственной молодости горячностью и прямотой, съязвил:

— Выходит, вы в самом деле бросаете Ивушкину за борт? — и виновато предостерег: — У мягкосердечных женщин крепкие характеры и острые коготки. Это не та птица, за которую ее принимают, она себя еще покажет. Вон как барыгу Ухватова пришпандорила!

— Не забывайся, Вадим Алексеевич! — гневно одернул Стрелецкий и бросил телефонную трубку. Ему, мудрому волку, было понятно, чем вызвано заступничество Корзухина, но на размышления о человеческих эмоциях не оставалось времени.

До обеденного перерыва не более часа. Павел крикнул Зине, чтобы немедленно вызвала в кабинет Заварухина. Узнав, что тот сидит на своей даче и пишет проект отчета на коллегию министерства, Стрелецкий разразился бранью. Зиночка оцепенела в дверях, не зная, как расценить гнев главного. Женская интуиция подтолкнула ее на отвлекающий маневр.

— Павел Николаевич, а вам нравится мой наряд? — спросила она. На ней была белая юбочка, белая вышитая кофточка и большая голубая заколка в волосах. И снова он понял, движение человеческой души, но захлопнул свою для всех чувств и эмоций. — Я узнала, — вкрадчиво продолжила Зина, — что протест о Шестаковском мосте в министерство был из проектного института, — и доверчиво поглядела на Павла. За столом опять стоял робот, тараща латунно сверкающие глаза.

— Откуда информация?

Она потопталась в дверях, оглядываясь в приемную, наконец притворила за собой дверь.

— Опять подслушивала? — робот молча ждал.

— Дак у дяди Егора были госта. — На щеках Зины полыхнул румянец, голубые глаза забегали из стороны в сторону. — Заварухин хвастался, к нему приезжал друг руководителя проекта, — сбиваясь, подыскивая слова, говорила она, — какой-то доктор шулерских наук… шахер-махер. Дядя Егор не одобряет… Сулил Семену Васильевичу то ли на десерт, то ли диссер…

— Чего? Говори ясно! — не понял робот.

— Я слышала из соседней комнаты что-то про соавторство. Дядя Егор был строг с Семеном Васильевичем… Он хочет одну станцию на нашей дороге назвать своей фамилией.

— Станция Дудкино? — проухал мрачным смехом робот.

Мечты Заварухина о кандидатской диссертации роботу известны, худо, что в проектном институте закопошились темные людишки, щерится мелкота на большой пирог Семеновой идеи… А сейчас одна задача — штурмом взять одиннадцать километров просеки, прогнать поезд по рельсам к Искерской. Потом можно заняться глобальной программой на предстоящую зиму переброской рельсов из Искера почти за пятьсот километров к Нефтяным Юртам.