Владимир Фалеев - Третий глаз

— Кто хутора поджигал, не слыхала? — удержал Зину новым вопросом. Та покачала головой. — Береги честь смолоду, — сказал робот, — больше не подслушивай. Я поехал на дачу к Семену…

Дождь-бусенец осыпал асфальт. Машина, преодолев ухабы, плавно покатила. В моторе стрекотали клапаны, колесики и шестеренки, от привычной музыки все сложные хитросплетения эмоций и мыслей робота успокаивались. Как ни мягко спускал шофер машину на выбоинах, толчки отдавались в голове болью, напоминали, что впереди ждет непростой разговор с Заварухиным. За стеклом уже проплывали бетонные стены завода, скошенная в валки рожь, намокшие, потемневшие от дождя кучи соломы. Пробежал молчаливый нахохленный березняк. Одолев большой мост через реку, миновали шлагбаум на железнодорожном переезде, свернули в сосновый бор.

Занятый мыслями робот не чувствовал, как в открытое окно пахнуло свежим ароматом хвои. Меж ветвей завиднелись два ряда изб. Засмеявшись, шофер сразу показал на деревянный домик Семена, крытый толем. Он выделялся трубой из свежих красных кирпичей, белой струганой обшивкой одной стены. Машина остановилась перед двумя окошками. Робот выбрался на поляну, осмотрел свежие нижние венцы стен, покрашенную с двух сторон веранду. Женщина в коричневой мужской рубахе и в широких залатанных штанах, присев на корточки, мазала кистью в зеленый цвет низ веранды. Он приблизился к дорожке из битого кирпича, ведущей в глубь двора. Семен стоял посреди ограды.

— Так-то отчет пишешь, — вместо приветствия подколол робот.

— Ох, Павел Николаевич! — засуетился Заварухин, отложив доску, устремился к Стрелецкому, оправдываясь, что только вышел из-за стола. Женщина, водившая кистью по тесовым доскам веранды, в смятении шмыгнула в дверь. На двор выбежали вихрастый рыжеголовый мальчуган и маленькая девочка в красной юбочке и с красным бантом в волосах. Дети вцепились ручонками в ограду, наблюдали за приехавшим дядей.

— Дождь не мешает личным интересам, — робот жестом указал на веранду. — А отсыпка земляного полотна на головном участке остановилась… Нужен почасовой график продвижения к Искерской.

— Бессмысленно! — Семен, стоя за воротцами ограды, указал рукой на надвигающуюся из-за леса черную тучу. Объяснение его сводилось к тому, что дождь через неделю прекратится, а в сухую погоду путеукладочная машина за сутки-другие осилит одиннадцать километров трассы.

— А если не прекратится? Сидеть и надеяться на авось? Мы поклялись открыть движение к десятому августа!

Брызги дождя усиливались, костюм робота быстро заштриховывался сыростью; он стоял напротив Семена, внимательно наблюдая за конопатым лицом, выражающим покорность и испуг. Роботу понятен расчет Семена: поскольку министерство не дает разрешения на изменение проекта, идею миллиардной ценности выгодно отдать институту, который раньше разрабатывал злосчастный проект. Желая скрыть свои просчеты, институт проведет идею в новой, половинчатой трактовке. Государство не получит колоссальной выгоды, но институт сохранит приличное лицо; Семену за эту услугу устроят несколько публикаций и кандидатскую диссертацию. Таким образом, он получит от идеи шерсти клок.

— Мне стало известно, что ты сотрудничаешь с проектным институтом, — бесстрастно произнес робот.

— Да, я написал новую заявку и свою идею передал в проектный, — кивнул Семен. — Нашими силами идею миллиардной ценности не внедрить. Не внедрить, Павел Николаевич, — заюлил Заварухин. — Нужна поддержка науки… Чего ждать? Если даже коллегия министерства выскажется в ее пользу, то и это еще ничего не даст. Даже если идея пойдет, то ее назовут «исправлением ошибки проекта». А мне какая радость? Какая? Оплаты не будет. За изобретение заплатили бы двадцать тысяч, за рацпредложение — пять тысяч, а за исправление ошибки — ничего… А у меня дети, трое.

— Решил стать кандидатом наук? — хмыкнул робот. — Забери заявку из института!

Втянув голову в плечи, пряча глаза от робота, стыдясь собственных детей, Семен проговорил тихо, но упрямо:

— Своей идеей я распоряжусь сам.

— Она давно не твоя, — здраво сказал робот. — Твоей была до момента, пока ты не передал ее в управление. Мы воплощаем ее в практику. Не один ты, а десятки людей занимаются ею. Обдумывается она уже в областных партийных инстанциях, в трестах, в нашем министерстве.

— Какое мне до этого дело! — тихо проговорил Семен. — Время уходит, а денег нет… Если идею прокручивать в верхах год, то она просто опоздает. Все подразделения встанут на вторую очередь старым методом… Чего мне-то ждать? Получит государство от идеи миллиард или один миллион, мне от этого ни жарко ни холодно, и детям моим точно так же. Не хочу я быть пешкой в чьих-то руках.

— Ага! Хочешь стать ферзем! — заметил робот.

— Совсем нет. Только не желаю, чтобы меня обезличивали. Я не нарушаю кодекса, все в пределах законодательства…

— А я вот рисковал! — остановил его речь робот. — Ты переметчик, предал свою идею! Теперь в проектном институте примазываются к ней хитрецы, выхолостят к чертовой матери выгоду! Ты без конца мечешься, хитришь…

— Да это и есть жизнь! — робко заметил Семен. — Приходится искать деньги, придумывать варианты, выбирать выгодные…

— Подлец! — громко выругался робот. — Саботируешь выполнение задания заместителя министра! Ты давно плетешь интриги против меня! Не случайно геолог прилетел с Севера, кто-то его вызвал. Зачем? Чтобы лишить меня личной жизни? Ты давно злобствуешь, изорвал заявку в моем кабинете, а теперь сидишь на даче в рабочее время!

— По вашему заданию! — оправдывался Семен. — Пишу отчет…

— Признавайся, ты миллиардную идею позаимствовал у Зота Митрофанова?

— Да какое это имеет значение! — Семен топтался на месте, озираясь то на веранду дома, то на детей. — Зот обладает невероятным даром… С ним не грех посоветоваться даже по отсыпке земляного полотна и по путеукладке…

— Может быть, спросить совета у твоего младенца? — Очки робота уставились в ограду, как бы ища там самого маленького наследника Заварухина. И оттуда вдруг донесся плачущий голос дитяти.

— Мужики-и-и, чай готов! — приветливо звала от летней кухни жена Заварухина.

Робот резко выкинул руку вперед, крепко зажал меж пальцев большой Семенов нос, дернул его из стороны в сторону, так что рыжая голова мотнулась, и брезгливо отпихнул его.

— Барыга! — прорычал он и, повернувшись спиной, не боясь, что Семен кинется сзади, зашагал к машине. Шофер удивленно глядел на происходящее.

— Зачем меня убивать! — взвизгнул Семен и метнулся к машине. — Мы же люди! Можно игнорировать истину, врать что угодно другим, но сами-то вы задумайтесь! Дождь не позволит укладывать рельсы… Это же бессмысленно! Послушайте себя, не Зота, не Квашу, а сами себя… Свою совесть! Не убивайте меня…