СССР 2061 - Конкурс рассказа СССР-2061 Том6

Чего? На улицу? Дас ис фантастиш! Мне давно пора…э-э-э… ну, ты меня понял?

Так, попонку с Красным Крестом одели, белую палочку мой Старший взял, э? А ты, товарищ пилот, куда это, собственно, так с утра наряжаешься? Зачем тебе парадный космофлотовский мундир? А! Понимаю! Это мы, наверное, опять в школу к пионерам пойдем! Обожаю школу! Там меня обязательно вкусненьким покормят… Правда, и за уши потаскают, увы… Но что делать! Такова жизнь.

Ну, пошли? Ступенька. Ступенька. Поворот налево. Крыльцо. Ступенька, ступенька, ступенька… Во дворе лужа, обходим её слева.

Выходим на улицу. Переход. Стоим. Да мне на тебя насрать. Дергай, не дергай поводок. Да, я знаю, что машин нет. Однако… Села и буду сидеть. Пока зеленый не загорится. А, вот теперь можно, пошли. Переход закончен.

Впереди собачья площадка. Можно мне… это… я на секундочку… Ух, хорошо! Всю ночь терпела. Кобелям в этом вопросе проще- задирай себе лапу у каждого столба! У нас, девочек, это совсем по другому… А тебе, лохматый, чего надо? Пошел ты нахер. Тоже мне, нашелся… Неандерталец. Да еще какой-то кудрявый пудель, ты, каракульча ходячая, для меня просто смешон. И вообще. Моё сердце отдано другому.

Так, Старший, я готова… Э, ты куда? Школа там! Мы что, не в школу? А куда?!

Ну, хорошо. Вот тебе остановка электробуса. Какой номер? «Гав, гав-гав!» Не тот? Ждем следующего… «Гав, Гав!» Этот подходит? Садимся? Куда прешь, чужой Старший, не видишь, здесь идет собака-поводырь! Р-ры! Нам с передней двери полагается! Ага. Расступаемся, товарищи, проход освобождаем! Место, пожалуйста, чужая Старшая, уступи заслуженному человеку, будь так добра, а то я тебя очень больно укушу. Спасибо за понимание.

Вы только не подумайте, что я такая злобная скотина. Да я вообще никогда не кусаюсь… Ну, очень редко, во всяком случае. Да и то, ведь не загрызаю же? Ну, если разок сзади, изподтишка, кого укушу, да тут же сразу и отскочу, делов-то… Крику больше.

Просто я ненавижу чужих Старших, которые девочки. У нас дома однажды появилась такая: они с моим Старшим списались по электронной голосовой почте. А когда она пришла и увидела его лицо… Лучше бы она не приходила. Потому что мой Старший, услышав её: «Ну, сам посуди? Зачем мне слепой урод?» только молча от неё отвернулся… а я тихохонько выскользнула за чужой Старшей, догнала её на лестнице… Что? Да стану я всякое говно кусать! Просто столкнула её под коленки со ступеньки, так она кубарем вниз и полетела…Жалко, что она шею себе не свернула, бл-л-лондинка…

Да зачем моему Старшему ещё кто-то нужен? Ведь у него есть я, правда? Я ему и газету принесу, и перчатки подам, и зонтик… Я же хорошая, правда ведь?

Меж тем электробус все едет и едет… Уж и окраина скоро! Это куда же мы собрались? Гулять будем за городом? Хорошее дело. Я в лесу люблю гулять… Белок там облаивать, например…А сколько там запахов новых, вы себе не представляете! Однако, что, мы выходим? А-апчхи. Ну, уж мы и зае-е-ехали…

Стоим у решетчатых ворот с красной звездой на них. За воротами – видно бесконечное серое бетонное поле, от которого остро пахнет горелой резиной, керосином, металлом… Это что, аэродром? Мы здесь зачем?

А! Я все поняла! Мы сегодня перед курсантами выступать будем! Интересно, а курсанты сладкое любят? Да точно, любят… Сладкое все любят.

Пройдя через проходную с вертушкой на входе, под которую я еле пролезла (нет! надо срочно худеть! надо!) мой Старший уверенно направился в сторону двухэтажного здания с надписью «батШ» перед входом.

Внимание. Ступенька, ступенька. Дверь. Лестница: ступенька, ступенька, ступенька, ступенька… Поворот налево.

Комната. В ней за столом, на котором стоит экран, наверное, телевизора, чужой Старший в синей форме, такой же, как у моего.

Мой Старший указывает мне «Место» в уголке, я там смирно, как путевая, сажусь. А он одергивает китель, оставляет свою белую трость у стола и уверенным шагом входит сквозь двойные двери, оббитые черной псевдокожей, в кабинет. Дверь закрывается.

Я тихохонько сижу, и делаю вид, что меня абсолютно не интересует разговор оставшегося в прихожей чужого Старшего с другим чужим Старшим, зашедшим буквально через минуту:

— Видал?

— Ага! Это ведь Черняк, да?

— Он самый. Эк его на Пандоре-то приложило…

— Да, дела… А он что, решился-таки принять участие в «Зеркале»?

— А куда же ему деваться, милый ты мой? Он же летчик, пойми. Для него жизнь без неба, это просто долгая смерть…

— Это верно… Да как же он летать-то будет? Он же слепой?

— Да ведь с «Зеркалом» это ерунда! Будь он даже слепоглухим паралитиком! Все одно, у него из тела мозг извлекут, да к серсинам подключат. Ему же лучше! Видеть снова будет! И летать… Я бы на его месте тоже согласился.

— Да всякий бы согласился, чо там…А все-таки, зачем такие сложности? Что, нельзя было автоматом обойтись?

— Вот скажи мне, дружок… Какой самый главный прибор в разведботе?

— Э-э-э… биоанализатор?

— Неправильный ответ. Самый главный прибор, это сам пилот. Пока он что-то отвечает, значит, все нормально. И другие живые за ним пройдут. А если замолчал, то беда! Надо другой экипаж посылать…

— Собеседники помолчали…

— У них какой планируется Пэ-пэ-пэ?

— Девяносто два и восемь.

— Ну, может и к лучшему… Зато здорового пилота сэкономим!

Из кабинета, с радостным и веселым лицом, вышел мой Старший. Он ласково потрепал меня по загривку и мы пошли к себе домой…

Мой Старший думает, что я ничего не понимаю! А я всё понимаю. Я поеду на Пандору вместе с ним, одного его я не отпущу. Куда он, туда и я. Не жалейте меня, не надо… Ведь я же урод. Таких не жалко.

Голованы- раса разумных собак с планеты Пандора. Дружелюбны к землянам, в отличие от кото-образных синекожих аборигенов.

Автор рассказа знает, куда впадает Волга. И чему равен один кабельтов, тоже

ППП. Процент предполагаемых потерь. При наступательном бое принят максимальный, 35%

— Опоздали, они уже там!

Кедров с досадой хлопнул по выпуклой эмблеме перед собой. Исцарапанная, местами с отвалившейся голубой эмалью большая буква «М», Мытищинского машиностроительного была для Максима козлом отпущения, которому в последнее время часто перепадало на орехи. Когда полетела одна из секций аккумуляторов, ей сильно досталось. Чтобы выжать последние крохи энергии Айно и Карим тогда провозились на морозе битый час – извлекали из корпуса, били кувалдой, впихивали её на место.

Ещё один раз Максим лягнул её в гневе, проснувшись вчера от скрежета слетевшей гусеницы. Винить было кого – прижимистый Кузьмич не соблазнился даже золотистой бутылкой «Арарата», размашисто написал «Не представляется возможным» и выстраданная накладная вернулась в бухгалтерию геологоразведки ни с чем.