СССР 2061 - СССР-2061. Том-8

Двери моего отсека распахиваются. На пороге – двое людей в скафандрах, из лбов бьют мощные световые лучи. Вою от боли – свет резанул по глазам. В следующий момент задыхаюсь. Значит, все-таки удушье…

Мир меркнет.

На моем лице – кислородная маска. Я лежу на чем-то твердом, и оно катится по ровной поверхности. Открываю глаза – взгляд сначала никак не может сфокусироваться. Потом вижу два луча над собой. Вытягиваю вверх руку: над лицом – прозрачный нанопластик. Не могу понять, где я.

Через время – я совсем теперь не могу его измерять – каталка выезжает в свет. Закрываю глаза руками, очень уж больно опять, решаюсь чуть раздвинуть пальцы. А потом открываю глаза так широко, как только могу, чтобы не упустить, запомнить, впитать в себя то, что вижу.

Глазам по-прежнему больно, но это такая мелочь…

Надо мной – розовое небо.

Вот Вам и решение всех проблем. Нет больше ни богатых, ни бедных – есть только элита, живущая в новом Эдеме – мыслители, поэты, учёные. Вы спросите: «А кто же будет работать?» Правильный вопрос, молодчина. Работать будут представители неполноценных рас, прошедшие специальную психохимическую обработку, но в совершенно иных дозах.

Дениса Ивановича Ветрова вырвал из сна тихий, ласковый голос Емели:

— Доброе утро, хозьяин!

— Пошёл вон… Ещё пять минут… — простонал Ветров, натягивая одеяло на ухо, проваливаясь обратно в сладкую круговерть.

Но слуга с деликатной настойчивостью гнул своё:

— Вставай, хозьяин – тебя ждут великие дела!

Ветров разлепил глаз. За окном, меж еловых ветвей, синело ленинградское небо. Из вентиляционных панелей дышало чистейшим лесным воздухом, словно не было слоёв композитов и бетона между спальней и лесом.

Утро… Самое ненавистное, самое разнесчастное время суток – утро. Резкие звуки, озноб, обострённое раздражение. Самоистязание раба, который сейчас потащит свой крест на работу… Денису Ивановичу захотелось рявкнуть, швырнуть в настырного слугу подушкой, но мягкий голос Емели, с лёгким немецким акцентом, продолжал разгонять остатки сна:

— Какое прекрасное утро, хозьяин!

Ветров мучительно зевнул и сел. В конце концов, разве виноват этот болван, что ему приказано будить любой ценой?

Он вспомнил вчерашнее – и окончательно проснулся.

— «Все это было хорошо, но тем ужаснее было пробуждение игемона», — несчастно пробормотал Ветров, нащупал шлёпанцы и заковылял в сторону ванной. Емеля за его спиной принялся шелестеть простынями, убирая постель.

Денис Иванович скорчил тоскливую гримасу своему помятому отражению. С отвращением выдавил на щётку «Жемчуга».

— Более всего на свете прокуратор ненавидел запах мяты, — сплюнул он.

— Хозьяин что-то желает? — бесшумно возник в дверях предупредительный Емеля.

— Хозяин желает, чтобы в магазинах было не пять сортов зубной пасты – а пятьдесят пять! — Денис Иванович сунул роботу халат и полез в душ. — Какого чёрта!!! Кто за меня решил, что мне достаточно пяти сортов?!

— Я твой слуга. Я твой раб'отникь, — мягко сказал Емеля, его немецкий акцент усилился. Он всегда так выражал свою преданность или затруднение – странный привет от немецких хакеров и их прошивки. — Я сдьелаю для тебя всё. Но прости, хозьяин, я не могу тебе помочь. Мне очень жаль.

Ветров уже не слушал разговорчивого Емелю. Он стоял за шторой – скоблил зубом ноготь, слепо глядя перед собой, подставив шею под колючие горячие струйки. Вчера случилось вот что: ему позвонил Вадик Перелетов и ошарашил новостью – роботов будут изымать из личного пользования. Первичное решение Верховного Совета.

Это было как удар под дых. Они бросили всё и немедленно собрались на сосновой поляне возле дома Вадика – весь актив питерской ячейки общества «Киберсвобода». Все тридцать два человека. Им было страшно: Режим закручивает гайки. Режим лишает человечество ещё одной свободы.

Режим и раньше давил свободу робототехники: запретил использовать дома роботов иначе, как в качестве помощников, для чего ввёл в роботов программные ограничения. Уборка? Только в две швабры и в два пылесоса, совместно с хозяином («нанимателем», как значилось в договоре выдачи робота на дом – Режим даже самого слова «хозяин» боялся). Убирать кровать? Только в четыре руки: робот и хозяин. Готовить? Снова только вместе. Человечество всю свою историю развивало машины – а тупая Система душила прогресс. «Сибаритство неприемлемо». «Слишком напоминает роботовладельческий строй».

Они боролись за прогресс и свободу робототехники. Они создавали ячейки сопротивления. Вели просветительские беседы, искали умных сторонников. Запускали мемы и осторожные прокламации о свободе кибернетизации без ограничений. Немецкие коллеги разработали прошивки, снимающие кандалы с мозга роботов – и их роботы мгновенно превратились из малополезных болванов в расторопных и толковых слуг. Это было лучом надежды, доказательством, что прогресс невозможно задушить – и что когда-нибудь прогресс сметёт вставший на его пути Режим.

Там, на поляне, они ещё раз пересмотрели новостные ролики с выступлением в Верховном Совете академика Доброчеева. Академик авторитетно заявлял, что факт разумности роботов можно считать доказанным – и эксплуатация их труда недопустима. Доброчеев сожалел, что в своё время, споря с философами, отмахнулся от их правоты. Человечество слишком долго ждало появления роботов и слишком привыкло к мысли, что робот – лишь машина. А ведь существо, способное к самостоятельному труду – разумно. Доброчеев каялся, что был слишком увлечён практической реализацией искусственного интеллекта. Копируя у природы нейронные сети, он-де не думал об этической стороне вопроса. «Ну и что, что они созданы нами? Представьте себе, что мы нарожали детей и заставляем их работать – дескать, это мы их рожали». Далее он утверждал, что программа «Робот у вас дома» – имела целью не только кибернетизацию общества, но была экспериментом, способом привлечения огромного количества людей для обучения систем искусственного интеллекта в реальной жизни.

И теперь киберсвободцам грозила опасность. Роботы будут изъяты, факт установки запрещённых прошивок всплывёт. И это – конец…

Вадик Перелетов первым взял слово. Его распирало от жажды действовать. Он, оказывается, уже связался с немцами: те тоже в шоке. Они не могут вернуть заводские прошивки и затереть следы своих. Таким образом, единственное, по словам Вадика, что можно сделать – это уничтожить блоки памяти роботов. Под благовидным предлогом.

Да, это выход, подумалось Ветрову. Но лишь на крайний случай.