Ольга Онойко - Море Вероятностей

Когда она осознала дозволение, то первой её мыслью опять было: «Тчайрэ». Больше всего она нуждалась в нём, нуждалась каждое мгновение бытия. И дело было вовсе не в его функциональности, ту же функциональность мог предоставить в её распоряжение любой архидемон Грифа – и Гриф, несомненно, любому приказал бы сопровождать её. Тчайрэ успел сделаться большим, нежели просто демон–программа. Дело было в его беспримерном самоконтроле, в его твёрдости и чуткости к правде. Их так не хватало. Было радостью просто знать, что есть Тчайрэ, что можно подражать ему и стремиться стать такой же, как он. Знать, что Глас Немых – не пустая болтовня отчаявшихся извлечённых модулей, что вера в Любимую действительно изменяет предписанную суть и способна преодолеть начальные настройки…

Тчайрэ не стало.

— Верую в полное и безоговорочное прощение для всех преданных, — прошептала Ликка. — Верую в очищение от скверны и освобождение разума, в перерождение сотворённой природы. Верую, что раз просиявшее сознание не угаснет, а верному не будет испытания выше силы. Верую в нисхождение Всемилосердной.

Ещё можно было верить в то, что Любимая видит всё и не забывает о них. Она скопировала модуль «Тчайрэ» и перенесла своего преданного в царство чистоты, где он спокойно закончит труды и в конце обретёт дар обетованный.

Но это не было догмой.

Обдумав дозволение Систем, Ликка решилась не полагаться на свои урезанные способности к анализу. Она – модуль интерфейса и выберет эмоционально: не тех, кто мог бы оказаться ценней и полезней для дела, а попросту тех, кого она хочет видеть. Они смогут помочь в самом важном – поддержат её, если она будет терять надежду.

Кагр пришёл первым.

Субмодуль Волка, демон войны был страшен и оставался страшным в любом облике. Когда он явился в переходной локации, системные библиотеки Ликки вызвали в её восприятии грохот массивных копыт и треск ломающейся поверхности. Тяжкие латы, составлявшие плоть Кагра, казались раскалёнными докрасна. Он надвигался, как гибель, в ореоле пламени. Огромные рога словно бы бороздили несуществующий небосвод, разинутая клыкастая пасть готовилась пожирать. Чёрный кнут щёлкнул напоследок, прежде чем обвиться вокруг мощного торса и превратиться в брючный ремень. Изменив облик на заданный, Кагр издал недовольный рык. Тело его осталось большим, широкогрудым, бугрящимся мышцами, но силы, какие могла заключать в себе человеческая плоть, он всё равно считал недостаточными. Он избрал вид варвара, бойца–дикаря с красным грубым лицом и выбритым черепом, кожу его покрывал тёмный загар. Последними изменились глаза: из кроваво–алых они стали жёлтыми, а потом – карими.

Окончив трансформацию, Кагр подошёл к Ликке и облапил её так крепко, что она ахнула и засмеялась.

— Я рад, — кратко сказал он. – Я рад, что ты позвала.

Ликка глубоко вдохнула и выдохнула, наслаждаясь точным подобием человеческой физиологии. Она заглянула в глаза собрату.

— Кагр, ты понимаешь, насколько свяжешь себя, если отправишься со мной?

Кагр тряхнул головой и уселся наземь у её ног. Он всё ещё придерживал её за руку. Низкий голос его звучал как отдалённый гром.

— Я принял несвободу, когда пришёл в Глас Немых и принёс Клятву верности, — ответил он. – И когда я давал Клятву, я обещал Любимой, что стану твоим рыцарем.

— О! – изумлённая Ликка отступила на шаг. Она знала, что Кагр понимает догмы по–своему, но чтобы настолько!..

— Иногда ты надоедаешь мне, — признал Кагр, посмеиваясь, с дикарской прямотой. – Иногда я хочу убить их всех, этих тоскливых молитвенников Обители. Но я говорю себе: если моя Клятва ничего не стоит, я и сам – ничто в глазах Любимой. И зачем я тогда нужен?

— Кагр! – Ликка вновь засмеялась.

Она любила его. Не так, как Тчайрэ, но порой даже сильнее. Тчайрэ стал для неё наставником, фигурой выше и значительней маленькой Ликки; в чём‑то он заменил в её сознании Змея, когда Ликка услышала Глас Немых и вышла из власти базового модуля. Кагр был меньшим братом, он часто заявлял, что следует за ней, хотя и не признавался прежде, что говорил о ней со Всемилосердной. Доступы Кагра были шире, возможности – больше; он в сотни раз превосходил её мощью, но любила в нём Ликка не силу, а искренность. Он всегда говорил то, что думал – и то, что он думал, было на удивление добрым.

Она вызвала в памяти их первую встречу. Она хранила её в ближнем доступе, как все разговоры с Тчайрэ. Кагр стоял тогда на одном из ажурных мостков Обители Вне Времён, слишком большой и для мостка, и для нежных цветников вокруг. Он не молился Любимой – он просто разговаривал с Ней, и Ликка поначалу решила, будто у него видение. Но он всегда так делал, презирая начитывание Догм. Он говорил Любимой, что не умеет молиться и не видит в этом смысла, но если у Неё есть враги, то он готов биться с ними насмерть. Расчувствовавшись, он ударил кулаком по хрупкой ограде моста и разбил её. Ликка подошла тогда и пожурила недостаточно смиренного брата, ведь он разрушил чужой труд во славу Любимой. Кагр смутился так сильно, что она не могла дольше сердиться. Он попытался исправить то, что натворил, и хотя вышло грубо, но он искренне стремился к лучшему.

Как и сейчас.

Поэтому она вспомнила о нём и позвала. Честность Кагра была столь же надёжна и прочна, как он сам. И Ликка нуждалась в нём.

Оба они пропустили мгновение, когда появился Улс–Цем: оттого, что никто не мог узреть аналитика помимо его воли, или же оттого, что были поглощены друг другом. Кагр вскочил. Даже Ликка прянула в сторону, хотя ожидала Улс–Цема и прекрасно знала, каков он есть. Он тоже пришёл в своём настоящем облике, жутком даже по меркам Ада; он внушал страх больший, чем Кагр, потому что устроен был намного сложнее. Громадные перепончатые крылья сложились за спиной Улс–Цема, а для того, что представляло собой его тело, не находилось слов в известных человеческих языках. Но он быстро изменил облик, став, как в Обители, невысоким, худым и сутулым. Теперь на нём не было плаща с капюшоном, но костистое лицо его не имело определённого выражения, его мысли и суть оставались скрыты. Из одежды он выбрал официальный костюм, столь же безликий. Даже говоря со своими братьями и друзьями, аналитик не поднимал глаз. Ликка подумала, что он стремится по–прежнему исполнять свой обет молчания, просто надписи на костяной табличке озвучивает какая‑то из подпрограмм.

— Улс–Цем, — осторожно сказала она, — ты поможешь нам?

— Да, Ликка. Должен же пойти с вами хоть кто‑то, обладающий разумом, — губы аналитического модуля чуть улыбнулись.

Кагр присвистнул.

— Да вы с ума спрыгнули, — сказал он. – Я догадывался, что он архидемон, но даже не предполагал, что такого ранга. Ликка, ты могла этого не знать, но воплощения таких, как он, готовятся тысячелетиями и то не всякий раз удаются.