Наталья Резанова - На то они и выродки

— Чистоту души? Я бы не сказал. Я часто получаю письма от родственников… они пишут — в последние годы стало страшно тяжело. Цены выросли в десятки раз, жалованье граждан сжирается в несколько дней, в магазинах нехватка буквально всего… и некоторые районы под оккупацией, а в других военные действия… из-за этого много беженцев, люди начали голодать… кое-кто считает, что правительству следовало пойти на территориальные уступки, а не подвергать народ подобным испытаниям…

— Вот как? — Штурм-коммандер поднял бровь. — Стало быть, в Пандее пораженческие настроения. А вы их не разделяете?

— Ни в коей мере! Я хорошо знаю историю и не склонен, как некоторые мои соплеменники, плакать об утрате пандейской государственности. Понимаете, граф, у нас очень сильны традиции семейные, клановые, все, что связано с кровным родством… для нравственности это, конечно, хорошо, но для нации губительно. Именно подобные отношения и погубили пандейскую государственность, одну из самых древних на Саракше. Постоянные войны кланов настолько ослабили страну, что она стала легкой добычей северных захватчиков. Чтобы выжить как нация, мы должны были войти в состав Империи. Но объединившись с Империей, мы болеем теми же болезнями, что и она.

— Недурно сказано. Что, кувшин уже пуст? Эй, официант! Повторить! Что ж, философ Тоху. Вы заметили у меня нашивки за ранения. Это верно. Меня дважды сбивали, и однажды я горел. Повезло — живой. У нас самый высокий процент боевых потерь. Раньше считалось, что больше всего на фронте теряет пехота. Так вот, теперь штурмовая авиация ее обошла. И все равно, когда я поднимаюсь в воздух, то радуюсь, какой бы жестокий бой мне ни предстоял. Не сочти это за дурацкий энтузиазм. Я радуюсь, что оставляю на земле бездарное командование, тупых наших стратегов, штабных сук, воров из интендантства и подрядчиков-мародеров. Во врагов хотя бы можно стрелять, в этих — нет. Они жируют на крови наших солдат и офицеров, и им дела нет, что страна ведет войну на два фронта. А ведь конфедераты и Фекелеш — это еще цветочки. Когда в войну вступит Островная Империя — вот тогда и начнется ад. Сейчас они выжидают… наблюдают за тем, чья сторона окажется слабее… — Он снова припал к кружке, утомившись длительным монологом.

— Вы очень откровенны, штурм-коммандер, — заметил Тоху. — А ведь я могу оказаться вражеским шпионом… в пандейцах многие нынче видят шпионов.

— Чепуха, студент. Я не сказал ничего, чего не увидел и не понял бы любой человек с мозгами в голове.

— Вот именно! Я очень рад, что познакомился с вами! И не потому, что вы мне помогли… то есть не только поэтому. У нас в университете многие отрицательно относятся к военным… особенно к аристократам… Считают их виновниками всех нынешних бед государства. А ведь это неправильно — так мыслить. Я вижу — вы даже яснее, чем я, понимаете причины злосчастий Империи. И такие люди наверняка есть во всех сословиях… люди с мозгами в голове. И вернее было бы этим лучшим людям объединиться против зла.

— Дураки вы, университетские, ты уж прости, студент. Хотя ты и умнее многих. Объединиться лучшим людям… Где их сейчас найдешь, этих лучших людей, кроме как в армии? Ты был прав — у нас все прогнило, все слои общества. Элита слепа и беспомощна. Политики — хуже дешевых шлюх. О финансистах и говорить не хочу. Интеллигенты — не обижайся, но повидал я вашего брата, — слабы и продажны. Нет, только армия. Огнем проверяется человек, в бою не соврешь…

Они пили еще долго, до хрипоты рассуждая о судьбах отчизны и как эту отчизну наилучшим образом обустроить (кажется, пиво к этому времени сменилось ромом), потом за столом оказались две скудно одетые барышни из кордебалета — впрочем, их явно интересовал ладный офицер, а не толстый и безденежный студент. Тоху на девушек не обиделся, потому что ему к этому времени больше хотелось спать, чем предаваться как интеллектуальным спорам, так и порче нравов. Он, наверное, и задремывал пару раз за столом, потому что точно не помнил, где и как распрощался со штурм-коммандером Цурумией, но пришел в себя лишь уже в утреннем рейсовом автобусе, куда, видимо, погрузился на автопилоте. К счастью, у него был проездной — он потому вчера и задержался на Прудовой, что проездной был только на автобус, на такси денег не хватало. Он еще немного вздремнул по пути, понимая, что в общежитии выспаться не удастся. Там он успеет лишь прихватить папку с конспектами и учебники.

Но, все еще приходя в себя после бессонной ночи (от похмелья он, к счастью, не страдал никогда), Тоху обнаружил, что в фойе университета полно народу, но при этом царит какая-то непривычная для толпы студентов давящая тишина.

Он протолкался к доске объявлений, где толпа была гуще всего, и прочитал.

«В связи со сложной военной обстановкой философский факультет с пятого числа сего месяца закрывается вплоть до особого распоряжения Министерства образования.

Учебники и методические пособия следует срочно вернуть в библиотеку и на кафедры.

Студентам, не имеющим освобождения от военной службы, явиться на медицинскую комиссию».

Столица и окрестности.

— Закрой окно, придурок, — сказал Волдырь.

— Так ведь вы курите, шеф… — заикнулся было Шереф-младший.

— Сказано тебе закрыть — закрой, — подал голос Фердж, сидевший за рулем. — Дождь ведь.

Правильный парень. Хотя тоже придурок. Не из-за дождя окна прикрываем, безопасности ради. Хотя и в самом деле дождь.

Бронированный дозовский «секач» бодро катил по шоссе — в этом районе редко бывали пробки, да и час поздний. В машине с шефом было трое сопровождающих, не считая водителя. Рядом с Ферджем громила Фиу, на заднем сиденье младший дознаватель Кава. Фердж и Фиу волки стреляные, младшие тоже не совсем сосунки, опыт имеется. Однако от азарта не избавились еще, полны предвкушения. Все, все придурки. Хотя верные. В случае чего всегда прикроют — проверено. А большего от них и не требуется, думаю здесь я…

Капли шлепали по пуленепробиваемым стеклам, из-за дождя и тумана видимость была отвратная. Кажется или нет, что до войны погода в Столице была не такая отвратная? Или это возраст сказывается? Хотя и раньше-то климат здесь был омерзительный. Что ж, как сострил бы Канцлер, «другого климата у меня для вас нет».

Ладно, отметились, как подобает приличным людям, размышлениями о погоде, теперь — к делу.

Ноготь назначил встречу на объекте К-25. Объект этот, как выяснилось, представлял территорию замороженной стройки новой очереди авиационного завода. Разумеется, Волдырь посылал туда людей разведать что и как, а также просмотрел документацию. В первое десятилетие после войны Столица переживала строительный бум, от старой, веками складывавшейся планировки города не осталось и следа, перепланировкой же всерьез никто не занимался. Не до того было. Слишком многое нужно было восстанавливать. В первую очередь — промышленные объекты и жилье для граждан, оставшихся без крова. Тогда титаническими темпами расчищали город от развалин, в которые после бомбежек превратилось большинство столичных строений, кто был в состоянии — и при состоянии, — спешили получить подряды, разумеется, имели место случаи злоупотребления земельными участками, с этим злом справились несколькими расстрельными делами — Волдырь лично этим озаботился. Заводы и фабрики, жизненно важные для страны, строились в кратчайшие сроки, причем в городской черте, остальные ждали своей очереди. Но вот К-25 этой очереди так и не дождался. Волдырь уже не помнил почему. То ли было признано, что в новое время развитие авиации не является приоритетным, но ли банально не хватило денег, но корпус не был достроен. Тем не менее объект продолжал считаться режимным, и посторонние туда не совались. Потому, пояснил Ноготь, и будет возможность перетереть без свидетелей.