Teronet - Боги и Боты

«Хорошо. Я понял метафору. Всё же хотелось бы знать… насколько долго я буду… бабочкой?»

«Для начала — неделю… может больше…»

«Так сразу?! Неделя… А может, хотя бы на пару дней?»

«Так ты ничего не поймёшь. Для тебя эти дни пролетят как миг».

«И всё же. Что меня ждёт там, Учитель?»

«Сложно сказать. У каждого может быть свой опыт».

«А ты? Что испытал ты?»

«Ничего, на что рассчитывал, но гораздо большее, чем то, что испытывал до этого».

Я минуту расшифровывал его ответ. Пару раз повторил фразу про себя. Вот же хитрый лис. И почему он темнит? Как будто жалеет, что мне будет не интересно, если он расскажет. Это же блин, не кино, концовку которого не хочется знать заранее.

«Хорошо… Что я должен делать?»

«Во-первых, ты должен написать записку, что не винишь в своей смерти никого — ну это, сам понимаешь, на всякий случай, — я кивнул. — Во-вторых, необходимо оформить доверенность на дом и заверить её у нотариуса — у тебя будут жить монахи, и ухаживать за телом. У нас должны быть документы… на всякий случай».

«Как вы, однако, всё предусмотрели».

«Ничего не бойся. Доверенность можно оформить и без права продажи. Главное, чтобы наследники не объявились».

«Да нет у меня никого. Я у родителей — один. Домик мне от бабки моей достался… а причём тут наследники? — я уже начал их подозревать в корыстных намерениях. — Мы ведь под неделей одно и тоже понимаем?»

«Да. Одно и то же. А теперь ступай. Не думай о земном. Братья тебе всё объяснят и подготовят. Тоже и с документами. Ничего не бойся».

Он замолчал и посмотрел на меня крайне уверенно, беспристрастно и неописуемо убедительно.

…Это означало, что разговор окончен.

И я пошёл… пошёл после его слов как зомби… несмотря на то, что фактически шагал в пропасть. Для меня, как для человека, который боялся смерти до ужаса, это был отчаянный шаг — но, видимо, это был единственный поступок, способный победить и сам ужас, и в конечном итоге — смерть.

Я попрощался с Вайнштейном и вышел в коридор. Там уже было практически пусто — начались пары. Когда я шёл по пустым коридорам вуза, мне казалось, что теперь-то у меня всё наверняка получится. Возможно, это самая главная встреча с момента моего пробуждения. Кто знает… И тут я услышал позади себя голос:

— Прива! — и сердце моё привычно забилось, как пойманная в подсачник треска.

Я обернулся, в надежде увидеть ЕЁ лицо, но там была просто девушка-студентка, одетая чуть более скромно, чем большинство её сверстниц. Грудь, к слову сказать, размера 3-го как минимум, была прикрыта, хоть и призывно выделялась на фоне стройной фигурки. Был оголён живот, вокруг пупка бегала по часовой стрелке маленькая змейка. Маленькая юбочка лишь слегка прикрывала бёдра, и вниз по правой ноге как бы сползала капелька воды. Я загляделся и застыл как зачарованный. Она подошла поближе. Высокая, практически одного со мной роста, что по меркам этого мира ещё цветочки.

— Здравствуй.

— И чо, вас, риали, влечиот та, чта скрита?

— Ну да…

— У миниа скрита, — она выпятила свою грудь. — Иа — супер-секси! — она так и сказала «сЕкси» вместо «сЭкси» — дожили, блин.

Она стояла близко-близко, глядя прямо мне в глаза, и возбуждение нарастало.

— А что ТЕБЯ влечёт, маленькая нимфа?

— Феймас лиуди.

— Хочешь взять мои гены?

— Ниет. Гени не нужни. Гени-талии даста-тачна, — как вульгарно…

В гостиницу мы приехали порознь; чуть позже после нашего приезда она подошла к двери, и её впустил в номер мой бот. Сам он остался в прихожей вместе с её ботом. Без лишних слов, глядя друг другу в глаза, мы немного выпили. Она переключила музыку из своих наушников на колонки гостиной и, слегка пританцовывая, подошла ко мне и… это было несколько неожиданно, но я быстро пришёл в себя, видимо сказывался хоть какой-то уже накопленный опыт проживания в этом странном мире… пшикнула мне своим дезинфектором в рот.

Окей. Пока я возбуждён, можно делать со мной, что угодно. Мы обнялись, стали танцевать вместе, потом она просто запрыгнула на меня, обхватив мою талию ногами и так, покачиваясь в обнимку, мы переместились в спальню, упав на кровать.

Она быстро скинула с себя топ. Её грудь была совершенной и тоже не без украшений. Маленький амур, расположившийся на одной из грудей, стрелял в сердечко на другой. Я протянул руки и она тут же пшикнула и на них. С некоторым напряжением представляя, что меня ожидает в самый ответственный момент, я гладил эти произведения искусства, сжимал, разглядывал такое чудо — ничего, чтобы могло смутить, ни намёка на шрам, ни намёка на что-то неестественное внутри. «Медицина в наши дни может всё».

Почему-то вспомнился брутальный, усатый вожатый в пионерлагере. Некоторые из них любили поиграть в бывалых моряков и поучить пацанов жизни. Он тогда сказал странную фразу для молодого пионера, который к тому времени даже ещё не целовался: «Настоящая женская грудь должна умещаться в мужскую ладонь!». Никогда не понимал эту сермяжную правду. Почему именно «должна»? Мне лично нравились всякие, в том числе и такие… которые не умещались.

В её страсти было что-то гиперактивное и звериное — такое впечатление, что ей хотелось самой меня трахнуть, в то время как глупая природа всё устроила иначе. Разумеется, моё тело было обработано дезинфектором полностью, прежде чем соприкоснулось с её, прежде чем вошло в неё…

Кончив, она не стала долго отлёживаться, обниматься и делиться нежностями. Пошла в душ, повернувшись спиной, где маленькая змейка сбегала по коже к самым ступням, по ходу обвивая левую ножку. Выйдя из душа, чмокнула на прощание и ушла. Я так и не понял, стоит ли мне после этого считать себя использованным или нет. В очередной раз меня посетила мысль, что Эукариоты изменили меня до неузнаваемости.

…Или вернули к естественному изначальному состоянию?

После её ухода я какое-то время лежал в кровати и думал о Сирене. И тут услышал знакомую мелодию. Было странно слышать её здесь в этом мире. Ведь она была достаточно древняя, прямо из детства.

— Что так сердце, что так сердце растревожено, — запел красивый меланхоличный мужской голос. — Словно ветром тронуло струну…

Я встал с кровати и пошёл на звук, который, казалось, доносился из-за двери.

— О любви немало песен сложено, я спою тебе одну, ещё одну, — у меня даже слёзы навернулись на глаза, а сердце слегка защемило…

Я открыл дверь и увидел за ней своего Ботаника. Он стоял прямо около двери, и песня доносилась непосредственно из его динамиков. Впечатление было таким, что он, собственно, и поёт её, но голосом давно умершего исполнителя. Всё моё ностальгическое состояние тут же улетучилось. И на его место пришли досада и раздражение.