Федор Березин - Голован

Ирнац хмыкнул:

— А как вы ее пошлете в заданном направлении, шеф?

— Да мне и не надо в заданном, Дьюка. Я просто хочу, чтобы о нас вышло из этой собачьей блокады хоть что-то.

— Фотографии к ней приторочите, что ли? — Теперь мастер-охотник говорил серьезно.

— Можно и их. — Я задумался. — А можно еще подшить тетради нашего славного, но сгинувшего доктора. Как думаете, Дьюка, если к ноге проволокой прикрутить, она клювом не сорвет?

— Понятия не имею, шеф. Но клюв на вид не слишком страшный.

— Ну, не получится, значит, не получится. Все равно…

Я замолчал, но мастер-охотник продлил фразу за меня:

— Все сгинет так и так. Но может, какой-то туземец с коммерческой жилкой случайно подберет, да продаст какому-то охотнику, а там уж кто-то прочитает…

— О нас, — довершил я, ибо настала, видимо, моя очередь.

Мы помолчали.

— Так чего ж мы ждем? — заявил тремя минутами позже мастер-проводник. — Тащите сюда ваши дневники, шеф. И проволоку со скотчем. Будем крепить. А ты не шипи, — обратился он с укором к цаплеподобной. — Уймись! Не станем мы тебя резать. Если, конечно, бегать после веревок не разучилась.

А уж ногастая не разучилась. Это мы с Ирнацем проверили очень скоро. Она так здорово припустила среди деревьев, что получилось в очередной раз удивиться чудесам тропического мира. И кстати, пакет, закрепленный на правой голени, ничуть не убавил птахе скорости.

А ведь мы с братцем обсуждали эдакую возможность, да и не только с ним. Даже с Шоймаром. Обсуждали ведь, правильно? Это когда прикидывали, как круглоголовые могут зазывать своих сюда, в джунгли, даже из-за гор. Ведь получалось, что у голованов не только челюсти аномальной мощности. У них, как ни крути, телепатическая связь: в этом-то я теперь убедился точно. Причем на неясной дистанции. Явно, что километры, но кто знает, может, и десятки. И если Выдувальщик Сферы все же не окончательно съехал с катушек, то есть надежда, что не сотни. Если сотни или тысячи, тогда…

Радиационные пояса, организованные БМАД, почти прикончили нашу радиосвязь. Если голованы могут взаимодействовать на сотни километров, то людские и собачьи возможности по видовому взаимодействию, как минимум, уравниваются.

Не было у нас тогда в советчиках хоть какого-никакого физика или даже локаторщика. Зато наличествовало таковое соображение: что, если голова у голована круглая неспроста? К примеру, задняя часть черепа с внутренней стороны, это как бы тарелка излучателя. Сам излучатель — в мозгу, понятное дело. А затылочная кость создает фокусировку. Выходной сигнал проходит через глазные яблоки, и — в окружающий мир. Так же точно, но обратным порядком, фурычит и приемник. Ясно, что чувствительность приемной системы должна быть чудовищной, ведь не мегаватты же круглая черепушка излучает, в конце концов. Но кто мешает сделать из мозга что угодно? Сколько там нейтронов в черепе голована? По какой системе и в какой взаимосвязи они работают? Наверное, можно создать многокаскадный усилитель очень высокого порядка. Знать бы хоть примерно, в каких диапазонах размещены эти телепатические каналы приема-передачи, тогда бы можно было хоть с радистом Дамом Залатой побеседовать. Выяснить, что к чему. Ну, раньше можно было бы. Теперь, само собой, только с теми же голованами.

Спор, конечно, чисто теоретический. Для проверки требуется лаборатория, и, наверное, не одна. Да и сами голованы требуются. Как живые и резвые, так и умерщвленные. Причем — аккуратно, чтобы не были повреждены кости черепа и прочие нужности. То есть, для начала просто анатомия. Измерение черепа изнутри, изучение и замер всех полостей, впадин и выпуклостей. Облучение в разных диапазонах. Мы с Кааном, конечно, не спецы всего и вся, но примерный план тогда скумекали. Прежде всего выявление диапазона, излучения, которое будет фокусироваться черепом. К примеру, пучок сводится в фокус где-то в глазнице и переизлучается вовне. За счет двух глазниц получается интерференционная картинка. Так же точно и в режиме приема. Ясное дело, порождает телепатическую волну сам мозг голована, а уж за счет формы черепа оно фокусируется как в режиме приема, так и передачи. Наверное, если приложить силы и пользовать достаточно чувствительную аппаратуру, телепатему голована удастся зафиксировать. Не обязательно понять и дешифровать; может, это дело отдаленного будущего, кто знает?

То есть, мы даже обсудили такой опыт. Связная телепатическая передача собакообразного записывается, а потом то же самое передается с помощью мертвого черепа. Ну, а реципиентом является живой песик. Интересно зафиксировать его реакцию. Жаль, нет теперь рядом Каана. И уж тем более — подчиненной нам лично исследовательской лаборатории. Уж мы бы развернулись на славу. Ныне приходится довольствоваться для подтверждения теории всего-то пассивным наблюдением. И оно бы, кстати, тоже ничего. В конце концов, кто вообще когда-нибудь жил внутри поселения пещерных собак? Что ни говори, но мне выпал уникальнейший шанс. Жаль только, что мой опыт и наблюдения не получится кому-либо передать. Знания, которые не поступают в общую копилку человечества, бессмысленны.

Хотя, конечно, нет никаких шансов, что эта самая телепатия работает в диапазонах, да и вообще на принципах радио. И нет никаких гарантий от неизвестных физике принципов соединения взаимодействующих мозгов. Тогда уж точно могут быть и тысячи километров. А то и более. Вся Сфера Мира, к примеру! Почему нет, собственно? Вроде бы голованы обнаружены на множестве архипелагов, до недавнего времени вовсе даже необитаемых. Кто знает, может, потому они и необитаемы, что там круглоголовые собачки давно уж осуществили свой план?

Ну, а теперь вот взялись за Большую Сушу. В очень и очень неудачное время мы живем, оказывается.

Нынче со мной разговаривал голован. Мне, вообще-то, в тот момент было не до того — я был в шоке. Может, и от трепа этого собачьего тоже в шоке оказался бы, но тогда уже был. Голован говорил со мной, или, вернее, рыкал, в повелительном наклонении.

— Не р-рыпайся! Не твоя очер-редь! — вот что рявкнул мне здоровенный, весь в проплешинах медведе-собачий экземпляр.

Конечно, можно списать на галлюцинацию от стресса, но не думаю. Так все и было. На меня, профессора Департамента науки Шоймара, рявкала и повелевала мной собака. А другая в это же время выбила у меня из рук короткоствольный «дронк». Пальцы, между прочим, до сих пор болят. Эти «песики» могли, наверное, — да наверняка, вообще-то, — насовсем откусить мне и пальцы, и руки целиком, но все правильно. Сейчас была не моя очередь.