Федор Березин - Голован

В общем, страх, что откуда-то снова свалятся «континенталки», — это само собой. И особенно страшно оттого, что вроде бы как Всеобщая война пропахала материк усиленным образом. Кое-какие из участников празднества сделали кувырк в тартарары вообще насовсем. Империя и та империей быть перестала, скукожилась втрое, если не впятеро. А оно гляди ж ты! Кто-то в этом общем бардаке перелопаченной Большой Суши умудрился не просто уцелеть, а уцелеть на уровне, позволяющем возобновить производство многоступенчатых реактивных систем. И ведь явно возродился. Ведь не стали бы от чисто мифической угрозы городиться башнями. У едва дышащей страны проблем и так завались.

Но страх вновь попасть под термоядерную колотушку — это, вообще-то, уже привычно. Это повседневность и обыденность еще довоенного периода. Подумаешь, сдохнуть скопом, разом с целым городом. Бывает. Но тут кое-что еще. Какая-то новая болезнь. Внезапные приступы у людей, у которых до этого никаких признаков эпилепсии не наблюдалось. Благо, будучи врачом, имеешь некую практику. Оно, конечно, народ разный. Приток мигрантов в новую столицу жуткий. Еще бы было иначе. Мало того, что главный административный центр, так еще и на город не упало при Всеобщей Атомной совершенно ничего. То есть не только атомного, но вообще ничего. Повезло. В смысле столицу-то подбирали и в связи с этими признаками тоже. Не хватало еще выбрать из тех мегаполисов, в которых целые кварталы вымерли от химии или половину населения скосила пробирочная чума. Ко времени затухания БМАД ведь всякое случалось. Некоторые участники мстили за то, что вымерли начисто. Запускали что-нибудь с последними здоровыми пилотами, те и сбрасывали в злости бомбы с бациллами на рабочие кварталы.

Ладно, может, и вправду башни противобаллистической защиты на этот раз уберегут. Так что страх присутствует и нарастает не из-за гипотетических ныне бомбовозов. Он по другим поводам. Умом не хочется тронуться, вот в чем дело. А ведь к этому-то и идет. Чуть ли не каждый день ловишь себя в неприятной ситуации. То есть помнишь, что сел есть, включил радио, женушке Ринке улыбнулся, и тут… Очнулся: стоишь посреди кухни, размахивая вилкой с наколотой сарделькой; другая рука — в кулак, в нем остатки раздавленной в крохи горбушки. Жена стоит ошарашенная напротив тебя, изо рта у нее слюни. А в горле у обоих першит — видимо, что-то орали. Гимн Неизвестным Отцам, что ли? Не вспоминается никак. Дети, примчав из комнатенки, смотрят снизу ошалевшие. Да уж.

И главное — это дело периодами. Хоть часы сверяй. Ну, а у некоторых в эти же примерно минуты — жуткие эпилептические припадки. Как-то оно все странно. Или Выдувальщик Сферы Мира что-то чудит, или власти все же врут, скрывают правду о том, что на город когда-то чего-то такое сбросили — психотропного свойства, но с долгоиграющей функцией.

Короче, не исключено, что в эту экспедицию мы поперлись, чтобы избежать окончательного помешательства.

Голова у меня раскалывается. Впрочем, ощущение привычное. Путешествие по Иррациональной или, там, по ее притоку не спасает от жуткой тропической духоты. Хотя в джунглях вокруг, возможно, сейчас еще хуже. Проверять предположение — никакого желания. Да и нечего проверять: даже посреди реки ветви деревьев нависают поверху. О Выдувальщик Сферы Мира! Какой длины эти ветки? Как раз под стать величавым стволам, из которых произрастают. Неудивительно, что Иррациональную не обнаружить с воздуха. Конечно, без веток было бы посветлее, но вот безопаснее ли?

Дело в том, что наши радисты не теряли время даже в плавании и натянули свои антенны на одном из плотов. Может быть, очень вовремя, ибо их чудо-рация сделала несколько радиоперехватов неких летательных аппаратов. Скорее всего, бомбовозов, которые «паслись» прямо тут, над сельвой Топожвари-Мэш. С какой целью, наверняка выяснить не удалось, но вот то, что машины военные, и то, что они уж точно не из Страны Неизвестных Отцов, это без вариантов. Поскольку радиопереговоры велись по схеме, напоминающей бывшие кодировки Временного Оборонительного Союза, то наш бравый ротмистр Маргит Йо напомнил: никаким мирным договором Всеобщая Атомная не заканчивалась, и потому, в сущности, мы по-прежнему в состоянии войны. Так что если наши плоты обнаружат, то…

Нет, уж лучше жить в сумерках и знать, что фронтовые бомбовозы какого-то ошметка Голубого Союза не смогут засечь плот. Сколько ни кружи над лесом, нас не увидеть, а значит, не уронить на связку сверхлегкой бальсы фугасный привет. О Выдувальщик Сферы! Уж шесть лет прошло, а эти археоптериксы все никак не успокоятся! Как-то до этого думалось, что после нашего удара «континенталками» от Голубого Союза, или Временного Оборонительного, по-тамошнему, не осталось ни пылинки. Надо ж, еще и летают, и даже перенеслись через западные отроги Неприступной Цепи, чтобы кого-то подубасить сверху? Или все же преувеличение? Радиошантаж какой-то для кого-то третьего? Типа, если не примете наши требования, мы вам… А у самих, может, один-два бомбовоза, да и те нечем заправить? Хочется верить. Но вот ротмистру-гвардейцу беззаботность не к лицу. Он считает, что лучше поостеречься.

Вяло отмахиваюсь от жуткого комара, собравшегося, видимо, как минимум высосать мой правый глаз. Раньше, наверное, только от его вида передернуло бы. Ныне — привычное дело. Привстаю. Свинцовое грузило внутри головы перекатывается из стороны в сторону. Даже шатает. Надо поспать. Надо заставить себя поспать хотя бы часок. Отодвигаю брезент, отгораживающий вход в лиственную палатку. Брезент не из экспедиционных запасов, аборигены добыли его где-то в другом месте. Внутри размещенного на плоту сооружения духота еще хуже, чем снаружи. Аккуратно задвинув полог, просовываюсь между мирно посапывающими людьми. Падаю на пальмовую подстилку. Человек слева воняет гораздо сильнее правого. Дикари проклятые, мыться не научились! Ложусь на бок, отвернувшись от «вонючки». Поскольку глаза уже привыкли к темени, выясняется, что как раз справа абориген, и значит, слева, скорее всего, Ио Керталан — геолог от Большого Бизнеса. Ладно, какая, массаракш, разница? Проваливаюсь в тяжелый сон.

То есть, хотелось бы провалиться.

Пол из листьев пальмы подо мной вздымается. Меня перекатывает, словно тюк соломы, сталкивает с таким же тюком рядом. Позади на него натыкается еще один.

— Кто там?! — громко, спросонья кричит Керталан.

Дремлющий абориген ку-пу-пу тоже сипит что-то с присвистом на своем диалекте. Бальсовый плот подозрительно трещит, затем приподнимается и снова рушится. В шалаш врывается пенящийся поток воды, но тут же утекает куда-то вниз, под подстилку. О, сохрани Мировой Свет! Или мы куда-то врезались, или на притоке Иррациональной шторм. Впрочем, с открытой «палубы» не доносится ни команд ни визга. Перепуганный чуть ли не насмерть, на четвереньках высовываюсь наружу.