Дмитрий Королевский - Калейдоскоп миров (сборник)

– Ага! – немного совладав с собой, ответил я. – Дедуль, не подбросишь памперсов?

На лице старика появилось тупое изумление, в туже секунду я с размаху ударил его по лохматой голове ножкой стула. Ромка тоже не отстал, отшвырнул схватившегося за разрубленную рану на лбу деда в сторону, и вонзил деревяшку в живот столбом застывшей Насте. Девушка противно завизжала и вылетела в прихожую, а мы, пробежав мимо, выскочили в кухню, зажгли свет.

– Куда же вы, неблагодарные!?

В дверях за нами появился дед с изуродованным лицом, кровь лила из пробитого черепа и пустой глазницы, седая борода сделалась красной.

– Черт побери, когда же ты сдохнешь!

Я буквально влетел в собственные ботинки и, размахнувшись ножкой, снова ударил приближающийся ходячий труп старика Якова. Нет. Не получилось, он перехватил мое орудие и выдрал его у меня из рук.

– Ну, иди же ко мне! – Он шагнул навстречу. – Я раздроблю твою черепушку! Давненько не ели свежих мозгов, а, внучка?!

Настя появилась за его спиной, бельмастые глаза выпучились при виде нас.

– Ну, извини, дедуля, ничем не можем помочь! – Ромка плечом толкнул двери, выходящие в сени. – Закрыто!!! – заорал он. – Они заперли двери, Леха!!!

– А как ты думал! – прорычал Яков, изуродованное лицо старика исказилось зловещей улыбкой-оскалом, и он бросился вперед. Ножка стула просвистела у меня над головой, я чудом уберегся от удара, и сразу же ответил мертвецу ногою в грудь. Дед Яков отлетел, сбивая холодильник, из которого… О боже! Значит, мне не показалось, повалилось мясо, человеческое мясо, замороженные части тела, ноги, руки, и даже одна голова с открытыми остекленевшими глазами. Вот почему вкус мяса мне показался необычным, старик угостил нас человечиной. Бутылка из-под вина разбилась, красная лужа растекалась по полу. Кровь! Из-за этого оно было соленым, есть, видать, у этих тварей свой секрет сотворить такое с кровью! Казалось, что я не сдержу резкий приступ рвоты, но налетевшая, словно дикая кошка, Настя не дала этому случиться. Ромка в это время продолжал отчаянно штурмовать мощные деревянные двери.

– Ах, ты, стерва! – зло выкрикнул я, морщась от боли, когти внучки-вампирши были как лезвия, заныла щека, изборожденная красными полосами. Я ухватил стоящий рядом табурет и от души ударил ее по затылку. Пролетев всю кухню, она приземлилась на стол, бельмастые глаза вылетели из черепа и повисли на тонких канатиках-венах, до сих пор не знаю, как там Насте удалось их вставить обратно, причем, перепутав глазные яблоки с глазницами, от чего лицо вампирши стало до безумия страшным.

– Я не могу сломать ее, Леха!

Крик Ромки отвлек меня, и дед-вампир воспользовался шансом, однако друг вовремя заметил его, и без разбору стал бить хрустящей от натуги ножкой стула.

– Их надо протыкать! – вспомнив, заголосил я, наваливаясь на дверь. – Меть в сердце, Ромка! Коли тварей!

Видя, что у друга ничего не выходит со стариком, а внучка уже облизывается, готовая прыгнуть ему на спину, я бросил бесполезное занятие и, схватив выроненную старым вампиром ножку стула, бросился к Насте. Она взвизгнула, и одним большим прыжком над головой бьющегося Ромки, достигла дверей прихожей и скрылась там.

– А-а-а-а, не хочешь подыхать, паскуда! – завопил я, нервы были на пределе. – Погоди, я до тебя еще доберусь, вот только дедушку твоего уработаем!

Старик яростно рычал, брызгаясь пузырящейся пеной, отмахиваясь хилыми когтистыми лапами, будто не чувствуя боли от ударов палками. И вдруг кто-то резко и сильно заколотил в дверь, дед Яков метнулся к ней, и, словно по волшебству, легко толкнув рукой, открыл. На пороге стоял невысокий мужик в засаленной фуфайке и кирзачах, спокойно глядя на истекающего кровью вампира.

– А я услышал шум, дай, думаю, зайду! – пробасил он хриплым пропитым голосом.

– Вовремя, сосед, мы как раз с Настенькой свежатиной поужинать решили!

Старик уставился на нас, облизывая окровавленные усы и бороду невероятным по размеру языком.

– Свежатину я люблю, – спокойно произнес пришедший, и лицо его, без того старое и морщинистое, заросшее недельной щетиной, сделалось еще отвратительнее.

Гнусный урод, выставив вперед когтистые лапы, бросился на нас, выпучив белые бельма. Я присел, уворачиваясь, и, что есть силы, вогнал ножку в грудь соседа, а Ромка ударил вдогонку по растрепанному затылку, когда тело уже падало, спотыкаясь через порог прихожей. Вампир заорал клокочущим, хрипатым воплем, заерзал на полу, а через несколько секунд от него ничего не осталось, кроме одежды и кровавых пятен.

– Бежим!

Я вонзил ножку в опешившего деда Якова, в грудь промазал. Наплевать, главное – выбраться из этого чертова дома. Оказавшись в темных сенях, увидели черную фигуру, стоявшую в распахнутых дверях.

– С дороги! – зло выкрикнул Ромка. – Зашибу, твою мать!

Стоящий хрипло заржал, но смех его оборвался, ножка стула, мокрая и липкая от крови, с легкостью пробила самоуверенному здоровяку-вурдалаку грудную клетку, и он истерически завизжал, словно пьяная шлюха. А мы уже выскочили во двор, слыша, как старик Яков, хихикая и что-то напевая себе под нос, вышел в сени.

– Ну, куда же вы, гости дорогие? – Настя возникла, как призрак, впереди нас, лицо ее и руки вновь были нормальные, за исключением перепутанных местами глаз, переплетенных на тонкой переносице канатиками-венами. – Что же вы, уходите, не отблагодарив хозяев!

– Спасибо! – резко бросил я. – А теперь отвали, гадина! Не преграждай путь, а не то насажу на кол, и рука не дрогнет!

– Что же ты, давай, попытайся пройти! – с вызовом прошипела она, и глаза ее побелели, как у вареной рыбы.

Я бы мог с легкостью обойти вампирку, перепрыгнув через забор, однако гордость, смешанная со злостью, взыграла во мне. Первая попытка проколоть Настю не удалась, и Ромка поспешил помочь мне, но выскочивший из дома старик с проткнутым брюхом отвлек его на себя. И мы стали биться, выбрав каждый по вампирскому отродью в темном дворике, с чавкающей грязью под ногами, при огромной алой луне, будто попав в очередной голливудский блокбастер.

Когда все было кончено, и от дедули с внучкой осталось лишь гора перемазанных кровью лохмотьев, лежащих в грязи, мы с другом вернулись в дом, забрали вещи, что развесила сушить Настя, и быстро вышли за пределы двора.

Солнце уже висело высоко, и мы стояли возле перевернутой машины, смертельно уставшие и злые. Из-за бугра на размытой дороге появился вилявший по непролазной грязи тракторишка, он вскоре достиг нашего оврага и притормозил, дверца открылась, и на нас спокойно, без всякого удивления взглянул измазанный мазутом мужик.

– Вам куда? – спросил он.

– В Нижнеозерку! – ответил я.