Олег Фомин - Время точить когти

– Вчерашний день помнишь? – Колб осторожен как сапер.

– Вчера бросила Маша.

– Та-а-ак… мотив понятен.

– Мотив чего?

– Ничем горе не заливал, не занюхивал, таблетки не глотал?

– Нет, как Маша ушла, рубился в «Анрил», затем бродил до вечера по городу, никуда не заходил, ни с кем не…

В голове вспыхивает красная дебильная рожа, фуражка, погоны…

Лавина видений валит тяжестью, вдавливает голову в кровать, глазам темно, по черепу как ледяным топором…

– Пизанская башня! – Андрей сжимает котел кипящих воспоминаний. – Бред какой-то… Это что, все было? Не сон?

– Вряд ли тот ролик на «Ютубе» я пересматривал во сне. Разве что ты все еще спишь, а я – твоя иллюзия.

– Ущипни! Дай в морду…

– Мазохист. Мало вчерашнего, лежишь бревном, тебе еще и добавку подавай.

Какой уж тут сон, думает Андрей, от такой боли можно выйти из комы, не то что проснуться.

– Лучше б я напился!

– Ну, крови ты вчера напился уж точно.

– Это не я, это она.

– Кто «она»?

– Ну, та девч… девушка.

– Какая девушка?

– Ты же говоришь, есть видео! Говоришь, смотрел!

Колб пытается спрятать глаза, промокший насквозь платок вновь скользит по лбу. Взгляд стреляет в Андрея испуганно-азартным блеском. Колб молниеносно достает смартфон, пальцы колдуют над кнопками, кидает Андрею.

Ролик идет девяносто секунд. Андрею кажется, это не секунды, а градусы, на которые переворачивается мир…

На фоне матерков оператора Андрей пробивает грудь копа насквозь рукой.

Как отряхивает руку от густой бордовой жижи, нереальными для человека прыжками перепрыгивает с машины на машину, Андрей досматривает сквозь темный туман, все шатается.

Роняет взгляд на правую руку. Кожа, футболка в черных угловатых островках сухой крови.

Из темноты всплывает лицо Колба, перепуганное и раззадоренное, будто прошел в финальный раунд русской рулетки на миллион долларов.

– Ты говорил о девушке, – звенит голос.

– Это не мог быть я, – беспомощно шепчет Андрей. – Это все она!

– Рассказывай. – Колб тверд, жажда разобраться вытесняет остальное. – У меня есть опыт общения с глюками, считай меня психоаналитиком, уж чего-чего, а выговориться тебе надо как проблеваться после отравы.

Резкий рывок за руку, тело пронзает дикая боль, Андрей обнаруживает себя сидящим, в руке стакан воды. Чуть не проглатывает вместе со стаканом, сквозь тело и разум прохлада как молния.

Исповедь ничуть не хуже, прохладный разряд течет медленно, обволакивает каждую клетку, монолог размывает границы времени.

– Чудо, что жив, – Колб мрачен, в глазах сверкает зависть. – Такие перегрузки для неподготовленного тела.

– Что думаешь обо всем этом? – с надеждой спрашивает Андрей.

– У тебя в мозгу что-то перемкнуло, не знал, что ты так привязан к Маше. – Колб откидывается на спинку кресла. – Мозг включил форс-мажорный режим, заставил тело совершать невозможное. Но это чревато. У непривыкшего даже после нескольких отжиманий пару дней ноют руки. А представь состояние мышц, когда их заставляют выполнять то, что не под силу олимпийским чемпионам. Чтобы ты не умер от боли, мозг пустил пыль в глаза, а заодно и в нос, уши, все остальное, сотворил из воображения некую девушку, которая якобы все сделала сама, а ты лишь наблюдал без ущерба для здоровья.

Андрей силится что-то выговорить, слова сшибаются как мобы в «Доте», одинаковые, угловатые, годные лишь давить друг друга.

– Ты серьезно? – кое-как выживает парочка мобов.

Колб добивает:

– Если есть версия серьезнее, весь внимание.

Андрей смотрит в одну точку, чувствует себя прозревшим хомяком в колесе: сколько ни беги, дорога не выведет из клетки, это всего лишь колесо.

– Хочешь сказать, у меня едет крыша?

– Ты все равно бы догадался.

– Что я шизик?

– Что девушка нереальна. А насчет безумия, не скажу, что это однозначно плохо. Я бы отдал все свои рекорды, чтобы поменяться с тобой местами. Безумием это кажется обывателю, ну и тебе, ты еще не привык. Безумие – хаос, что не поддается законам, мотивам, подсчетам. А у тебя понятный, исправный механизм. Как только нервы зашкаливают, мозг выключает, точнее, отвлекает тебя на какой-то мираж, тем временем врубает тело на максимум и решает проблему. Просто и эффективно.

Боль возвращается, медленно поднимается от ног к животу, выше, выше, как вода по дереву. Только вместо воды – кислота.

– У этого механизма серьезный дефект. – Андрей сглатывает, толкает боль обратно, глаза поедают рюкзак Колба, лекарства. – Он не дозирует нагрузки. Его не волнует, что убежав от опасности, я упаду замертво.

– Думаю, это первый и последний раз. – Колб улыбается. – Чтобы разработать механизм, испытать предельные возможности. Он ведь раньше не включался.

– Я мог просто вырубить копа, убежать как нормальный человек. А теперь не только изорвал в клочья мышцы, но и наверняка уже в розыске. Может, за мной уже едут!

– Ты был на взводе, нужно было слить энергию. Вспомни, как ты втрескался в Оксану, одноклассницу. Свою костлявую тушку, которая раньше была до лампочки, возненавидел, начал качаться. И не в ВоВе, а в реале. В первый же день укачался так, что неделю не мог ходить по-человечески, падал на ровном месте. Знал же, что так и случится, начинать надо с малого, увеличивать нагрузки постепенно. И все же сделал дурость, понимал – надо вырвать из привычной, сытой жизни себя, который очень уж не желал расставаться с простыми радостями лентяя и мечтателя. Такой вот способ пригрозить своей животной половине, что шутки кончились, пора меняться, если хочешь чего-то достичь, а не угробить очередную мечту. Целый год изнурял себя нагрузками, результат до сих пор заметен. Словом, вчера одна часть тебя грубо заявила другой: шутки кончились.

– Наверное… Погоди, откуда ты знаешь детали этой истории? Я упоминал раньше, но вскользь, мол, было да сплыло.

Боль почти та же, как до визита Колба, глаза примагничены к рюкзаку с лекарствами, сил нет терпеть.

Колб перехватывает взгляд Андрея.

– Больше нельзя, и так обколот до упора, отдохни.

Сделает укол сам, плевать, что без опыта, жизнь быстро учит, когда раздраконят. Мог бы обойтись без Колба вообще, на кухне есть аптечка, в ней тоже спирт, шприцы, даже коробка с новокаином надорвана там же.

Страх бьет хлыстом, прожигает насквозь, боль ненадолго отступает, Андрей тянется к рюкзаку.

Колб вжимается в кресло, смотрит на Андрея искоса, будто прикидывает, не собираются ли его вышвырнуть в окно, улыбается лукаво.

Андрей откапывает пачку успокоительного, так и знал, что найдет, это приводит в ужас, но вынуждает действовать решительно.

Пять минут Андрей поглощен самолечением. В желудке урчат две таблетки от нервов, капли новокаина бегут по игле.