Олег Северюхин - Квази-мо

— А можно посмотреть ваши документы? — осмелился я задать вопрос.

Ни слова не говоря, хозяин достал из этого же шкафа листок и подал мне.

На листке было написано:

«ОРДЕР. Сим удостоверяется, что Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович, 21.12.1879 года рождения, определен на жительство по адресу: Новомосковск, проспект Мира, 51, корпус 2, кв. 17. Управляющий делами Люций Фер. Марта пятого числа одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года по общему летоисчислению».

И подпись красными чернилами.

— Все в порядке Иосиф Виссарионович, — сказал я, возвращая бумагу. — Может, мы добавим к вину вот это? — спросил я, доставая из портфеля все его содержимое.

Посмотрев на стол, Сталин подошел к телефону, набрал три цифры и, немного подождав, сказал:

— Лев Давидович, здравствуйте. У меня товарищ оттуда. Захватите Владимира Ильича с Надеждой Константиновной и заходите ко мне. Хорошо. Я жду. Нет, я не буду обижаться на ваши жалобы на меня. Хорошо.

Положив трубку, он повернулся ко мне и спокойным и ровным голосом сказал:

— Я пригласил к себе нескольких моих соседей, которых очень интересует все, что происходит там. Надеюсь, вы не против?

Не слушая моего ответа, он снова повернулся к телефону и сделал несколько звонков.

Минут через пять пришла симпатичная женщина среднего возраста, которая накрыла стол белой скатертью, произвела сервировку и унесла продукты на кухню.

— Ну, что же, уважаемый товарищ или как вас звать-величать, — сказал Сталин сев в кресло и предложив мне место напротив себя, — как там дела?

— Трудно однозначно сказать, товарищ Сталин, — сказал честно я.

— Понятно, — сказал хозяин квартиры, — просрали всё. Кто хоть был последним партийным секретарем в партии?

— Горбачев Михаил Сергеевич, — сказал я, — он же был первым и последним Президентом СССР.

Сталин задумался и сидел минут пять.

— Знал я одного Горбачева, и тоже Михаила, и тоже Сергеевича, — сказа он. — Парнишка молодой, кажется, лет семнадцать ему в 48-м году было. Орден я ему вручал как заслуженному комбайнеру. Трудового Красного Знамени орден. Он?

Я утвердительно кивнул головой.

— Надо же, как я тогда не разглядел в нем могильщика всего нашего дела? — сокрушенно сказал Сталин. — Надо было его тогда же расстрелять и СССР существовал бы вечно. Эх, немножко я не довел до конца национальный вопрос. Всякий перегиб в сторону национального в ущерб интернациональному грозит распадом СССР. Так и произошло?

— Почти что так. Те, кто пришли под руку царя, а потом и под руку ВКП(б) с голыми яйцами, получили невиданное развитие. Они посчитали, что это за счет своих талантов и умений у них уровень жизни выше, чем в собственно Богославии, которая все, что было можно, гнала на национальные окраины, часто не доедая и не развиваясь. Только не он поставил окончательную точку в СССР, а другой, его ровесник, строитель по профессии, ставший Первым Президентом Богославии, — рассказывал я.

В дверь кто-то позвонил.

Сталин пошел в прихожую встречать гостей. Я привстал из-за стола и увидел натурального Ульянова-Ленина, жену его Надежду Константиновну, которую нельзя ни с кем спутать из-за явных признаков базедовой болезни и самого Троцкого, Льва Давидовича, которого все неоднократно называли проституткой, что не сделаешь ради партийного пиара, но к делам личным это отношения не имеет. Троцкий стоял с огромной шахматной доской.

— Мат я вам сегодня поставлю, Иосиф Виссарионович, а вот руку не буду подавать принципиально по причине наших с вами политический разногласий, — сказал он, снимая галоши и проходя в гостиную.

— Вот, товарищи, — сказал Сталин, входя вслед за Троцким в гостиную, — представляю вам товарища оттуда. Извините, — обратился он ко мне, — не расслышал вашего имени…

— Алексей Алексеевич, — подсказал я.

— Товарищ Алексей, — продолжил он, — мы с ним перекинулись парой слов. Он нам расскажет такое, что насухую воспринимается так, так будто рашпиль без смазки стали использовать в проктологии. Так что, прошу к столу, чем нас товарищ Алексей порадовал. Вот, смотрите. Колбаса финская. Сыр голландский. Вермут венгерский. Огурцы и помидоры болгарские. Водка «Столичная» и то не наша, у американцев патент на ее производство, и конфеты шоколадные у нас сделанные. С голоду подыхает страна наша. Ничего своего нет. Как только капиталисты кран перекроют, так на самогоне и помрет то, что осталось от нашей страны.

— Что? Никак ветер свободы подул над нашей многострадальной родиной? — Троцкий встал и простер руку вперед. — Стоило только богославскому народу сбросить я себя ярмо коммунистического крепостного права, как он толпами ломанулся в свободные страны, оставив обломки коммунистической империи агонизировать посреди огромных кладбищ сталинского режима.

— Помолчите вы, Лев Давидович, дайте человеку слово сказать, — укоризненно сказал Сталин.

— Что значит помолчите? — визгливо закричал Троцкий. — Я классик мирового уровня и имею право говорить все, что мне вздумается. Марксизм есть? Есть! Ленинизм есть? Есть! Троцкизм есть? Есть! А вот сталинизма как не было, так и нет, и не будет. Это я вам однозначно говорю.

— Вы, батенька, либо сядете со своим троцкизмом, либо мы вас с Иосифом Виссарионовичем выпрем отсюда, и еще доской вашей шахматной вам же и по голове настучим. Я правильно говорю? — обратился Ленин к Сталину. Тот утвердительно кивнул головой. — А скажите-ка, голубчик, что там было с сельским хозяйством после 1953 года. Хочется нам знать, верна ли была политика товарища Сталина по сельскому хозяйству. Судя по его словам, сейчас Богославия должна стать первой в мире в области сельского хозяйства и основным экспортером продовольственных товаров, включая и деликатесную продукцию.

Ничего себе вопросы задали. Это же нужно целую диссертацию писать по этому вопросу. Ладно, попробую чего-нибудь рассказать. Только я что-то никак не пойму, как они живут в добром здравии, если в наше время их проклинают или превозносят миллионы людей. От одной отрицательной энергии можно враз инфаркт получить, а от положительной энергии — инсульт. А с такими диагнозами люди долго не живут. А тут на дворе две тысячи десятый год от рождества Христова, а они сидят себе голубчики, вино-водку пить собираются, сервелатом закусывать и огурчиками болгарскими похрустывать. Может, все это галлюцинации. Я сейчас проснусь, и весь этот квартет распадется. Я взял Ленина за руку и сильно ущипнул.

— А-а-а, — закричал Владимир Ильич, — вы чего это, батенька, щипаетесь? Смотрите, обязательно синяк будет, — сказал он, показывая всем ладонь руки.

— Давай, Володенька, я тебе на руку подую, — сказала Крупская, взяла его за руку и стала дуть на место, куда я ущипнул.