Генри Олди - Крепость души моей

Сергей хотел рассказать о призраке, о стертой папке с инициалами, но вовремя прикусил язык. Не поймет, нелюдь!

– С фотографом я вам помог. Быстро, точно и в срок, даже ваш шеф оценил. И где «вариант»? Будь вы верующим, Микки, я бы вам напомнил, что верить надлежит лишь Одному. Всех прочих не грех и проверить. Кто вас знает, затейников?

Бумажный лист взял, но прятать не спешил. Пусть ответит!

– Плохо шутите, – бесстрастным тоном уведомил Микки. – Очень плохо, на грани фола. Проверить хотите? Денег при расчетах нам велено избегать. Традиция архаическая, но с ней не поспоришь. Хотите стадо овец? Дюжину телиц тучных? В самый раз будет – за вашего фотографа.

Сергей мысленно заполнил обещанным пустой двор.

– Ячменной похлебки не предложите? Я из-за вас обеда лишился…

Хотел продолжить – осекся. Микки шагнул вперед:

– Вам нужны доказательства, Сергей? Понимаете, о чем просите?

Нет, подумал рыжий. Не понимаю, но прошу. Требую!

– Зря не согласились на телиц. Отделались бы сравнительно легко, подлечили бы нервы. Позже начали бы забывать. Сами выбрали! Однако обязан предупредить. Будь вы верующим, Сергей… Верующим, а не взыскивающим доказательство Веры! Я бы вас разочаровал. В сих местах популярна мысль, что Милость выше Закона. У нас полагают иначе. Обещанное мы выполним, как велит Закон. Но о милости потом не просите. Не дождетесь!..

Трость ударила по земле. Раз, другой, третий.

…И вновь синичка! Махнула крыльями, ушла в зенит. Но рыжий, увлеченный поиском доказательств, ее не заметил.

– Бумагу спрячьте, Сергей. Первые результаты хотелось бы получить завтра.

Микки полез в карман, раскрыл ладонь. Телефон! Старенькая Motorola с исцарапанным экраном.

– Сейчас я уйду, а вы нажмете на кнопку – ту, где красное пятнышко. Вам ответит Евгения Феоктистовна Вяземская, директор гимназии имени Гаршина. Это ее кабинет. Ваша заочная знакомая там.

Пожевал губами, руку протянул:

– Берите! Три минуты, потом аппарат можете выбросить. Не рассчитывайте на большее, это всего лишь физика. Время вспять не повернуть, через него не переступить. Таков Закон! И знаете, Сергей… Я вам не слишком завидую.

Корпус телефона показался сделанным изо льда. Микки приложил два пальца к отсутствующей фуражке…

Кнопку удалось нажать с третьей попытки. Вначале палец соскользнул, затем отдернулся. Мелькнула и сгинула мысль о розыгрыше, о злобной шутке. А еще рыжий парень понял, что нажатая кнопка окончательно перечеркнет все, отрезав путь назад.

Он отошел к кирпичному забору. Глубоко вздохнул…

Синица вернулась. Сделала круг, опустилась на истоптанную землю. Взглянула с тревогой.

…Птич-ка!

Зажмурившись, Сергей нажал кнопку. Боялся, что слова застрянут в горле. Но едва в трубке послышалось величественное:

– Аллоу? Говорите!..

…фразы начали рождаться сами собой. Казалось, суфлер-невидимка горячо задышал в ухо.

– Госпожа Вяземская? Евгения Феоктистовна? Добрый день, вам телефонирует Илюшин, инженер Сергей Илюшин. Соблаговолите пригласить… Да, спасибо, очень вам признателен… Анна Николаевна? Аня? Сергей вам звонит, который с площади. Да-да, именно рыжий, извиняться совершенно излишне. Я этим даже иногда горжусь… Совершенно верно, наша техника такое позволяет. К сожалению, очень редко… Аня! Времени мало, поэтому я вам должен… должен… Об этом не принято говорить по телефону, но у меня больше не будет случая…

Motorola лежала в пыли, умолкнув навеки. Старая пластмасса, бессмысленная память. Рыжий парень сидел рядом. Не в пыли, не в луже; на двух кирпичах. Погасла сигарета во рту, его собственный мобильник опасно качался на колене. Хотел звякнуть в офис, сказать, что задержится, но так и не сподобился.

В голове – белый шум, будто в мировом эфире. От разговора вместо слов и фраз осталась лишь мелодия – пугающая, горькая. Резкий обрыв в конце, тишина…

«Я вам должен сказать… я вам должен…»

Четырехстопный ямб забытого мистика Фофанова вызвал тошноту. Легко ему, буржую недорезанному, умствовать! Сидел у камина в халате, кофием баловался…

Безвкусно, избито, штамп на штампе. Один к одному его собственная история. Аня тоже почувствовала, не зря повторяла эту заумь. Фофанова она наверняка еще в гимназии читала, не забыла. Кто знает, когда вспомнила стихи в последний раз? Когда промокла под августовским дождем? Когда закрылась дверь за доктором, уже не способным ничем помочь?

Сергей понимал, что не умрет от тоски, не шагнет с крыши, не проглотит толченые в уксусе спичечные головки. На это «инженера Илюшина» не хватит. Сейчас он свяжется с офисом, извинится за опоздание, зажжет сигарету, вдохнет табачную дрянь…

Встанет, отряхнет брюки, побредет на работу.

Время вспять не повернуть, через него не переступить. Таков Закон. Нет сени неведомого края, нет иной жизни… Курим? Зажигалка потерялась в глубинах кармана. Парень чертыхнулся…

– Не надо! – попросила синичка.

Сергей кивнул. И понял, что самое время протереть глаза…

– Не надо! – попросила девушка. – Когда вы ругаетесь, Сережа, мне больно.

…такое платье лишь на старых фотографиях найдешь. Белый воротничок, остроносые сапожки. Длинная русая коса уложена узлом на затылке. Лицо красивое, но строгое. Темные глаза, яркие губы.

Лет семь бы добавить – и выйдет учительница рукоделия со снимка.

Птич-ка!

– Извините! Я… Я вообще-то редко ругаюсь…

Вскочил, хлопнул ладонью по брюкам, чудом подхватил падающий мобильник. Мазнул пятерней по рыжей шевелюре. Заодно представил, как выглядит со стороны. Устыдился, вынул зажигалку, наконец-то попавшую под руку, с робостью посмотрел на незнакомку.

Та еле заметно улыбнулась:

– Воспитывать я вас, Сережа, не буду. Вы – взрослый, чужие слова вам не указ. И это правильно. Нуждайся вы в утешении, я могла бы сказать, что сегодня вы сделали, что хотели – и что должны. Полагаю, это лучший поступок в вашей жизни…

На лбу выступил пот. Сергей смахнул его ладонью. Хотел переспросить, уточнить, но губы шевельнулись сами собой: