Йен Макдональд - Дом дервиша

Ну же, шепчет Джан, склоняясь над экраном. Давай же. Ура!

Он останавливается, складывая руки в жесте, который заставляет Птицу вылететь из гнезда битботов. Обещай мне, что больше не будешь этим заниматься, просил господин Ферентину. Мы не детективы. Ты должен пообещать мне или больше сюда не придешь.

— Но я — единственный свидетель, — бормочет Джан, глядя на экран. — Если я ничего не сделаю, то никто не сделает. На меня вся надежда, господин Ферентину.

Он раскидывает руки в стороны, и битбот принимает форму птицы. Джан скрещивает большие пальцы и помахивает остальными, словно крыльями. Лети, Птица! И Птица взлетает над деревянными карнизами, огороженным садиком и маленьким тихим кладбищем дома дервиша. Белый фургон мог куда угодно свернуть с Киноварного переулка, и Птица изучает возможные варианты многочисленными глазами. Улица Бол Ахенк. Нет. Алчак Йокушу. Джан видит, как люди съезжают по крутой улице на мопедах. Отчаянные и опасные похитители рисковали бы фургоном. Нет. Вниз по проспекту Неджатибей. Вечернее движение, свет фар и уличных фонарей слепит, мимо проплывают горящие неоновым светом трамваи, трудно отличить белый фургон от других машин на огромной улице. Джан перенастраивает глаза Птицы и рассматривает проспект Неджатибей в максимальном приближении. Они должны быть здесь, должны ехать в этом направлении, к мостам. Но здесь так много белых фургонов! Ты даже представить себе не можешь, насколько их много, пока не попытаешься найти какой-то определенный. Ага, вот он! Пятая машина перед светофором. Птица скользит над очередью из автомобилей.

— Стань Крысой! — шепчет Джан и сжимает кулаки.

Птица взрывается целым дождем битботов, которые на расстоянии нескольких миллиметров от дороги превращаются в быструю и умную Крысу. Но зажигается зеленый свет, машины приходят в движение. Белый фургон уезжает прочь. Джан сосредоточенно пыхтит, заставляя Крысу маневрировать между убийственных шин и мопедов. Быстрее! Быстрее! Но белый фургон удаляется от него, хотя он бешено несется через поток такси и грузовиков. Силиконовые усы помогают увернуться от гильотины колес трамвая, Крыса бежит по рельсам за белым фургоном, пока рельсы не поворачивают в сторону. Между ним и фургоном две машины — нет, снова три. Джан высовывает язык. Каждый его нейрон сосредоточен на этом последнем раунде погони. Они уходят, уходят. И тут поток машин внезапно останавливается из-за одной из непредсказуемых стамбульских пробок, которые по непонятным причинам замораживают движение в целом квартале, а потом таким же непонятным образом сами собой рассасываются. Крыса ныряет под машины, несется между колес. Вот они! Остается меньше метра, когда поток снова ускоряется. Фургон движется. Уезжает от него. У Джана один-единственный шанс. Он с резким криком, который слышит даже через свои беруши, вскидывает руки вперед. Крыса прыгает, словно бы зависая в воздухе, а потом цепляется за номерной знак.

— Да! — кричит Джан, но магия на этом еще не кончилась. — Давай, малыш!

На проспекте Неджатибей от Крысы внезапно отделяется крошечный Крысенок, клон большого битбота, величиной с ноготь большого пальца, который цепляется к дверце белого фургона. Это приложение Джан скачал с форума любителей битботов, называется оно «Битбот мини-я». Джан попробовал его разок, как и большинство других приложений, показал друзьям, а потом забыл про него, поскольку не мог найти применения. Но сейчас перед ним задача, для которой приложений не пишут.

— Крыса, домой!

Крыс-папа отцепляется от фургона, превращается в мячик и катится обратно по проспекту Неджатибей, подпрыгивая между колесами и рычащими моторами, словно пустая пластиковая бутылка из-под колы. Давай. Джан снова соединил кулаки, в процессе прыжка Крыса перегруппировалась, ускользнула от колес автоцистерны и прыгнула в укрытие водосточного желоба.

— Хорошая Крыса, умница! — говорит Джан и переключает робота на режим «возвращение домой». Он медленно, но верно доберется до балкона Дуруканов на минимуме расхода энергии. Работа Крысы окончена. Теперь за дело берется Крысенок, и Джан открывает его окошко. Картинка с его крошечных камер искажена, но это по сути лишь аппарат слежения, так что Джану достаточно и этого. Крысенок проедет в фургоне весь путь до пункта назначения.

— Я знаю, где вы живете! — говорит Джан.

Дверь в спальню открывается. В светлом проеме стоит отец. Джан видит, как сердито сжаты его челюсти.

— Ты что тут делаешь? — удивленно спрашивает он. Джан притворяется, что не может прочитать по губам. Осман Дурукан закрывает дверь. Джан возвращается к компьютеру и открывает окошко, на котором отображается передвижение Крысенка. Фургон направляется к мосту Ататюрка.

— Теперь по моим правилам, — говорит маленький детектив.

Ты — икона Девы Марии, Матери Божьей, Богородицы. Миниатюрная и незавершенная, тебя творила рука, полная веры, но благочестия не хватило, чтобы сгладить недостаток умения. Твои руки нарисованы с трех разных перспектив, глаза широкие, но невыразительные, они отвернуты от мира. Лицо темное и вытянутое, в его грубоватости схвачена невыразимая печаль, которая обрела оттенок меланхолии этого города задолго до того, как ее начали называть «хюзюн». Тебя не украшали ни позолотой, ни толченым жемчугом, и оправа твоя из обычного крашеного дерева. Ты маленькая и невзрачная. Обычный посетитель не заметит тебя, висящую среди куда более ярких и сияющих изображений в иконостасе церкви Святого Пантелеймона. Но взгляд веры проникает глубже. В этой топорной работе чувствуется что-то невыразимое, мистическое. Дело не в лице, не в руках, не в пальцах, поднятых в крестном знамении, а в голубом покрывале, что ниспадает складками с головы Богородицы. Неужели та же рука могла нарисовать его? Кажется, будто покрывало парит над деревом, яркое и светящееся, почти искрящееся. Ты — икона «Покрова Богородицы». Ты висишь среди лампад и изображений святых пятнадцать сотен лет. Твой создатель наложил краску на деревянную доску в том же году, когда Юстиниан распорядился возвести собор Святой Софии. Ты была слишком простой для императорской базилики и годилась для церквей попроще, для церквей, в которые ходят простые люди. Они преклонялись перед тобой. Ты заслужила их любовь. Ты творила небольшие чудеса, которые входили в легенды: помогала найти пропажу, берегла солдат, защищала путешественников. Ты избежала печальной участи в период иконоборчества, поскольку вдова в благодарность за то, что сын вернулся целым и невредимым с восточных рубежей империи, прятала тебя за пазухой один год и один день даже после того, как на ее теле отпечатался твой след. Когда Богоматерь явилась в видении Андрею Юродивому и простерла покров свой над Константинополем, защищая его от неприятельской армии, и твой прекрасный покров стал частью этого большого защитного покрова. Когда Мехмет Завоеватель разрешил своим солдатам мародерствовать в течение трех дней в поверженном Константинополе, тебя спрятали ликом вниз в яслях, пока кровь бежала по улицам ручьем, и последние воспоминания о Византии были сожжены. Теперь тебя почитают не только христиане, но и мусульмане, оставляя небольшие дары за то, что нашлась пропажа, сдался упрямый чиновник, а сын вернулся из армии живым.