Чайна Мьевиль - Город и город

— Он говорил, — сказала мне Ящек. — Просто нам не сообщил. Я разговаривала с его секретаршей, Льелой Кицовой. Пару последних дней он только и знал, что причитал по этому поводу.

— Не успел поставить нас в известность? Как он вообще без него обходился?

— Кицова говорит, что он просто таскает барахло через реку, туда и сюда. Случайный импорт, в очень малых масштабах. Ныряет за границу и хватает дребедень для перепродажи: дешёвую одежду, пиратские диски.

— Куда за границу?

— В Варну. В Бухарест. Иногда в Турцию. Само собой, в Уль-Кому.

— Значит, он просто слишком замотался, чтобы сообщить об угоне?

— Такое случается, босс.

Само собой, причём к его ярости — несмотря на то, что он не сообщил об угоне, ему теперь вдруг очень захотелось его вернуть, — мы не стали отдавать ему фургон. Мы лишь взяли его к огороженной стоянке — удостовериться, что машина действительно его.

— Да, он мой.

Я ожидал, что он будет жаловаться, как дурно обращались с его транспортным средством, но, по-видимому, таким и был его обычный цвет.

— Почему я не могу его забрать? Он мне нужен.

— Повторяю ещё раз: это место преступления. Заберёте его, когда я во всём разберусь. Для чего это всё?

Он пыхтел и ругался, глядя в багажник фургона. Я велел ему ни к чему не притрагиваться.

— Это дерьмо? Понятия не имею.

— Я вот о чём говорю.

Разорванный шнур, куски хлама.

— Ну да. Не знаю, что это такое. Я это сюда не клал. Не смотрите на меня так — зачем мне возить такой мусор?

Позже, у себя в офисе, я сказал Корви:

— Пожалуйста, Лизбьет, остановите меня, если у вас есть какие-то соображения. Потому что я вижу предполагаемую рабочую девушку, которую никто не узнает, без каких-либо причин выброшенную на виду из угнанного фургона, старательно загруженного разным дерьмом. И, знаете ли, ничего похожего на орудие убийства — это весьма определённо.

Я ткнул в бумаги, лежавшие у меня на столе, — они и поведали мне об этом.

— Мусор валяется по всему тому массиву, — сказала она. — По всему Бещелю хватает мусора, он мог подобрать его где угодно. «Он»… Может, и они.

— Подобрали, запихали и бросили, а с мусором — и фургон.

Корви сидела в очень напряжённой позе, ожидая что-то от меня услышать. Всё, что сотворил тот хлам, так это поелозил по мёртвой женщине и покрыл её ржавчиной, словно она тоже была старым железом.

Обе наводки оказались ложными. Помощница из адвокатской конторы бросила работу, не удосужившись об этом сообщить. Мы нашли её в Бьяциалике, на востоке Бещеля. Она крайне огорчилась, что заставила нас похлопотать. «Я никогда не вручаю уведомлений, — твердила она. — Только не таким работодателям. И никогда ничего подобного не случалось». Корви без труда разыскала Розин Губастую. Та занималась своим обычным делом.

«Ничуть не похожа на Фулану, босс». Корви показала мне файл jpeg, для которого Розин с удовольствием позировала. Нам не удалось ни установить источник этой ложной информации, доставленной с такой убедительностью, ни понять, почему кто-то мог принять одну женщину за другую. Поступили и иные сведения, я отрядил людей для их проверки. На своём рабочем телефоне я обнаружил несколько новых сообщений вкупе с пустышками.

Шёл дождь. Распечатка Фуланы на киоске у моей входной двери размякла и пошла полосами. Кто-то приладил глянцевую листовку о концерте балканского техно, та закрыла верхнюю часть её лица. Клубная ночь вырастала над её подбородком и губами. Я отцепил этот новый плакат. Не выбросил — лишь передвинул его так, что Фулана снова стала видна, её закрытые глаза оказались рядом с ним. Диск-жокей Радич и «Команда Тигра». Хард-бит. Других фотографий Фуланы я не видел, хотя Корви заверяла меня, что их развесили в разных частях города.

Разумеется, следы Хуруща обнаружились по всему фургону, но на Фулане, если не считать нескольких волосков, никаких его частиц больше не было. И то сказать: как будто эти избавляющиеся от игромании типы стали бы лгать. Мы попытались узнать у него имена всех, кому он когда-нибудь одалживал фургон. Нескольких человек он упомянул, но настаивал, что машину угнал незнакомец. В первый понедельник после того, как мы нашли тело, мне позвонили.

— Борлу, — снова назвался я после долгой паузы, и моё имя вернулось ко мне, повторенное.

— Инспектор Борлу.

— Чем могу помочь?

— Не знаю. Несколько дней назад я надеялся, что вы сможете мне помочь. Пытался вам дозвониться. Скорее, это я могу вам помочь.

Звонивший говорил с иностранным акцентом.

— Что? Простите, вынужден просить вас говорить громче — линия очень плохая.

Слышны были статические помехи, и голос абонента звучал так, словно был записан на старинном аппарате. Я не мог сказать, была ли это задержка на линии или ему самому всякий раз требовалось так много времени, чтобы ответить. Он говорил на хорошем, но странном бещельском, напичканном архаизмами.

— Кто вы? — спросил я. — Чего вы хотите?

— У меня для вас есть информация.

— Вы говорили по нашей линии оповещения?

— Я не могу. Такая точка.

Он звонил из-за границы. Отчётливо проявляла себя обратная связь устаревших бещельских АТС.

— Откуда у вас мой номер?

— Борлу, заткнитесь.

Я опять пожалел, что у меня нет АОНа, и выпрямился в кресле.

— Из Гугла. Ваше имя указано в документах. Вы возглавляете расследование по той девушке. Миновать секретарей совсем не трудно. Вы хотите, чтобы я вам помог, или нет?

Я на всякий случай огляделся, но со мной никого не было.

— Откуда вы звоните?

Я раздвинул шторы на окне, словно мог увидеть кого-то, кто наблюдал за мной с улицы. Конечно, я никого не увидел.

— Да бросьте, Борлу. Вы и сами знаете, откуда я звоню.

Я делал записи. Я знал, что это за акцент. Он звонил из Уль-Комы.

— Вы знаете, откуда я звоню, а поэтому, пожалуйста, не трудитесь спрашивать, как меня зовут.

— Разговаривая со мной, вы не совершаете ничего противозаконного.

— Вы не знаете, что я собираюсь вам рассказать. Вы не знаете, что я собираюсь вам рассказать. Это… — Он прервался, и я слышал, как он бормотал что-то, прикрыв рукой трубку. — Слушайте, Борлу, я не знаю, как вы смотрите на подобные вещи, но я считаю, что это безумная наглость — то, что я говорю с вами из другой страны.

— Я далёк от политики. Послушайте, если вы предпочитаете… — Последнюю фразу я начал на иллитанском, на языке Уль-Комы.

— Превосходно, — перебил он меня на своём старомодном бещельском с иллитанским акцентом. — Так или иначе, а чёртов язык один и тот же.

Я записал эти его слова.

— А теперь заткнитесь. Хотите услышать мою информацию?

— Конечно.

Я старался придумать способ отследить этот звонок. На моей линии не было нужного оборудования, и могло потребоваться несколько часов, чтобы пройти в обратном направлении, через БещТел, даже если бы я смог связаться с ними, пока он со мной говорит.