Владимир Ионов - Tot-Svet@mail.ru

— Ты вообще-то лабаешь на басе? — спросил его ударник, самый молодой и шустрый из группы.

Панибратство парня резануло Диванова, но он почел за благо не обидеться:

— Я больше на классике люблю. А бас есть бас — струн меньше, звук глуше, ритм четче. Где наша не пропадала…

— Да «ваша-то» не пропадёт, — ехидно обнадежил ударник. — Но тут главное — слушать меня, а глядеть на Матрону. И не приведи бог, если она упрется глазом в тебя.

— Что это значит? — спросил Диванов. — Мы, вроде часто с ней видимся, рядом живём.

— Знаем, слышали…. Всё равно запомни: на репетиции, если пару раз посмотрит, на третий — в морду даст. А если на концерте, то в первом же антракте скажет: «гуд бай, май лав, гуд бай!» И без выходного пособия.

— Ну, это кто — кому, — не сдержался Диванов.

…Первая остановка случилась в Ростове Великом. Поезд встречали четверо мужчин в легких дубленках и норковых шапках и дама в сереньком потертом каракуле. У мужчин в руках были два свёртка из розовой гофры — букеты, прикрытые от забористого мартовского утренника. Дама прижимала к груди нечто похожее на старинный фотоальбом. Все смотрели в открывшуюся дверь личного вагона Матроны. Но первым, совсем не почину из соседнего вагона вышел, ошалевший от духоты Диванов. Дама в каракуле узнала его и, отодвинув в сторону мужчин, кинулась к нему с громоздким альбомом:

— И вы здесь, Дмитрий Диванов!? Какая радостная неожиданность,… сюрприз для нас какой! Пожалуйста, автограф для жителей древнего города. Не для меня лично, хотя я безумная ваша поклонница, а для города, для музея… Здесь все исторические личности, — тараторила она, суетно перелистывая фолиант и не отрывая взгляда от Диванова.

— Спасибо. Чуть позже. Встречайте гостью сначала, я потом, — сказал он и подался к VIP-вагону, откуда, подхватывая подол шубы, выплывала Матрона. Диванов протянул ей руку, чтобы поддержать, но она, не глянув на неё, подала свою одному из встречавших мужчин.

— Боже, какая красота кругом! — протянула Матрона чуть хрипловато. — Куполов, куполов сколько! Я первый раз у вас и не прощу себе, что раньше проезжала всё как-то мимо.

— Да, здесь живая история России, — сказал тот, на чью руку она оперлась. — Нам уже более тысячи лет. Не мне в смысле, а городу. Великое княжество Ростовское, если помните…

— Не помню. Я чуть помоложе! — нашлась Матрона. — Кто там просил автограф?

— Вот пожалуйста… Здесь все исторические личности… Это для музея города с тысячелетней историей, — радостно проканючила дама в каракуле.

На перроне начал толпиться народ, сдерживаемый милицией. Тесня фанатов, подъехали лимузин, отправленный в Ростов ещё с вечера, пара местных черных иномарок и бело-синяя машина сопровождения.

— Так. Вы с нами, или мы с вами? — спросил тот, что подавал Матроне руку и преподносил букеты.

— Вы — со мной. Остальные за нами. Группа — в автобус, — распорядилась она. — Кстати, где он?

— Автобус на площади, — сообщил объявившийся тут же подполковник милиции. И колонна легковых машин тронулась с перрона.

А группа и Диванов начали перетаскивать инструменты, ящики с оборудованием и чемоданы с костюмами в автобус.

«Вот такая начинается жизнь», — думал Диванов, таща свою долю общего груза.

Душа Сарафанова отлетела ещё до того, как тело его ударилось о затянутый ледяной коркой тротуар, небрежно посыпанный крупным песком и солью. Какое-то время она витала над балконом «Верхотуры», присматриваясь к тому, что творится внутри ресторана, потом пролетела над домом, где жил Сарафанов с женой и сыном, отметила, что сын безмятежно спит, а Нина ворочается в кровати. «Чует что ли, что я раньше ушёл от неё, чем она от меня?» И, наконец, унеслась в пространство, где нет ночи, а есть вечное сияние голубизны.

— Здравствуй, Сашок! — приветствовал душу Сарафанова Волгарь. — Ну, вот и ты Здесь. Рановато, конечно, но всё равно приветствую.

— Привет. Согласен, рано, но сам же говорил: всему своё время. Вот моё и пришло. Не без твоей, наверно, помощи… Memento mori кто мне писал?

— Писал я. А приближал этот час ты уж сам. Все его приближают сами, Саша. Не ты один.

— Интересно, чем? — спросил Сарафанов.

— Ты же себя умным человеком считал. Наши разговоры помнишь?

— Толку-то теперь от этих разговоров… Всё равно уже Здесь. Ты лучше скажи, где Адрес дают, мне мэру надо «мыло» отстучать, чтобы Нинке отдал всё, что должен мне за выборы.

— Адрес, Саша, дают не Здесь. Он зарабатывается всей земной жизнью, осмыслением и осознанием её, и получает его Душа ещё на пути Сюда.

— Привет! Я, что, так и буду Здесь торчать, не имея возможности слова кому-то сказать? — завибрировала всеми своими пятнами Душа Сарафанова.

— Давай-ка я призову Душу, знающую больше меня. Это Душа моего давнего знакомого, в миру архимандрита Павла.

— Он, чего, поможет?

— Мне помогал… А вот и Душа его светлая. Здравствуй, отче!

— Не шутите, так и вам дай, Господь! — приветствовал Павел Волгаря и Сарафанова. — Чем могу?

— Да вот коллега мой бывший прибыл Сюда без Адреса, интересуется, как получить.

Павел всмотрелся во вновь прибывшую Душу, глянул на Волгаря, сравнивая их свечение.

— Чего же ты так попустил Душу-то коллеги? Где она у него так испятналась? — спросил он.

— Прости, не досмотрел. Да он и сам большой, мало кого слушал.

— Из ранних, значит, был? Ну, теперь пускай перебирает каждое пятнышко, соображает, откуда взялось и чем его оттереть. Каким осознанием и раскаянием. А иначе и не придумаю, как обрести ему свет Души. И ты помогай… Коллега, значит?… Я по тебе считал, что у вас почище нутро-то. Других ведь наставляете…

— Профессия была одна, отношение к ней разное, — сказал Волгарь.

— Ну, и что мне теперь: креститься, молиться, святую воду пить? Мэр ведь, сволочь, ничего Нинке не отдаст. А я ему, считай, победу сделал…

— И это для тебя пятно. Ты же знал, почему я отказывался идти к нему в команду. Не он городу нужен, а город ему.

— А мне это до лампы было. Чего соваться в чужие дела? Обещал хорошие бабки, тачку из своего гаража списать для меня… Теперь ведь запросто кинет Нину… Жлоб-то тот ещё …Господи, как она там без меня?! Я-то с Костиком едва справлялся… А она? Ну, хоть бы одну строчку им отстучать. Неужели нельзя? Сделайте же вы чего-нибудь!

— Нине я объясню, где ты и что с тобой. Поможем разобраться и с мэром. А с Адресом не знаю, как теперь помочь, — сказал Волгарь. — Как ты все-таки советуешь, отец Павел?

— Единственно — это думать о жене. Не со злом и не с похотью, а со всей любовью Души, с нежностью, с добром и с пожеланиями вынести всё, чего избежать нельзя. Она, если не каменная у неё Душа, всё почует и поймет. И ответит тем же.