Л. ВОРОНКОВА - БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Последняя фраза Прасковьи Филипповны о бригадире долетела до Катерины, и она сразу встрепенулась. Прибавив шагу, она догнала Прасковью Филипповну.

– Тетка Прасковья, – живо сказала она, – а что нам ждать бригадира? Бригадиру-то, наверно, некогда, а мы же сами можем дойти до пшеницы, посмотреть. А вдруг там уже работать начали? Сразу и подсобим!

– Ох, батюшки! – простонала Аграфена. – Эта девка нас замотает совсем! Да ты хоть отдохни, подожди, когда позовут, сама-то не бросайся! Ну, уж и правда – беспокойный ты, Катерина, человек!

– Страсть беспокойный… – негромко подтвердила тетка Таисья.

Катерина засмеялась: ну вот, теперь все на нее напали!

– Ну что ж, у тебя ноги резвые, – сказала, подумав, Прасковья Филипповна, – добеги до пшеницы. Придешь – скажешь. А мы пока в табор побредем.

Катерина сунула Аграфене свои грабли и, свернув с тропки, побежала прямиком через лес к полю.

Светло-жёлтый простор пшеничного поля ослепил Катерину. Желтая пшеница, синее небо над ней, золотые волны ветра, клонящего колосья…

– Ах, хорошо! – вздохнула Катерина. – Хорошо, хорошо жить на земле!

Ей и в голову не пришло прикинуть – каково будет убрать такое-то поле? При ее счастливом характере всякая работа шла у нее как праздник.

Катерина из-под руки оглядела поле – никого! Значит, не начинали ещё. Она сорвала в сухой меже несколько длинных стеблей цветущей розовой повилики, сделала венок и надела на голову, Хорошо! Светлое небо сияет над головой, где-то поет малиновка…

Вдруг далекое рокотанье трактора донеслось до нее. Катерина пригляделась. Из-за дальнего склона показался комбайн. Его полотнища светились на солнце.

Катерина отпрянула в лес и, стоя за широкой елкой, не спускала глаз с комбайна, идущего по полю. Вот он ближе и ближе. Вот уж и виден человек, стоящий у высокого штурвала…

Сережка Рублев! Приехал работать, значит. Катерина стояла за елкой до тех пор, пока комбайн не повернул обратно и не скрылся в желтом разливе поля.

Катерина медленно отправилась в табор. На пшеницу спешить нечего. Вместо жатки пришел комбайн, а комбайну их помощь не нужна.

Почему она не побежала навстречу, почему не крикнула штурвальному: «Здравствуй! Я здесь!»

Как бы он обрадовался! Сколько бы веселых слов они сказали друг другу!

Но Катерина только прислонила горячую щеку к шелковистой коре березы, постояла немножко, слушая, как бьется сердце, и тихонько вернулась в табор.

Постепенно уходил август. Спадала горячка в полях. Огромную долю полевых работ приняли на себя машины.

Тоня и Дроздиха снова вернулись в табор. А однажды, возвратясь из деревни с пустыми бидонами, Прасковья Филипповна привезла гостей. Первым слез с телеги дед Антон, в голубой выцветшей рубахе, в рыжем картузе, сдвинутом на глаза. За ним осторожно, чтобы не запачкаться дегтем о втулку, соскочила маленькая загорелая, крепкая, как грибок, Анка Волнухина. Доярки тотчас собрались вокруг них.

– Что такое? – спросила Тоня. – Случилось что-нибудь?

– Вот уж сразу и случилось! – ответил дед Антон. – Уж и в гости нельзя приехать! Должен я за своим хозяйством смотреть или не должен? А что ж так удивились?

– Да вроде недавно был… Вот и удивились.

– Да мало ли, что был. А вот теперь особое дело есть – и опять приехал.

– Что это, дед, в гости едешь, а рубаху линючую надел! – смеясь, сказала Аграфена. – Что ж, тебе бабка Анна и рубахи получше не нашла?

– А может, нету… – заметила Таисья.

– Какое там «нету»! – закричала Тоня. – Как добро сушить начнет бабка Анна, так все загородки увешает – и свои и соседские! Нет у них, как же!

– Голова, а на что мне новую рубаху? – возразил дед Антон. – Тут в старой и то от баб отбою нет, а если наряжусь, тогда куда ж мне от них деться?

– Ох ты, старый! «Отбою нет»! Да кому ты нужен!..

Пока доярки балагурили с дедом Антоном, две подружки – Катерина и Анка Волнухина, – схватившись за руки и радостно смеясь, глядели друг на друга, будто век не видались.

– Да как же это ты собралась? – повторяла Катерина. – Вот умница! Вот молодец!

– Да так вот и собралась! – отвечала Анка. – Да если правду говорить, может и не собралась бы, если бы не дед Антон.

– А ты ночуешь у нас? – спросила Катерина. – Ночуй, Анка! Вечером коров пойдем вместе доить! Поужинаешь с нами, а?

– Да, видно, уж ночую! – засмеялась Анка. – А может, еще и не одну ночь… Вот посмотрим, как вы с дедом Антоном договоритесь.

Катерина посмотрела на нее долгим взглядом. О чем ей с дедом Антоном договариваться?

– Ну, скажи, Анка, как следует, чтобы я поняла!

Анка затрясла головой так, что даже сережки с красными камешками закачались в ее ушах:

– Дед Антон болтать не велел. Когда надо, сам скажет!

Дед Антон проверил график удоев, потолковал с теткой Прасковьей, а вечером пошел с доярками на пастбище. Там они с пастухом уселись на упавшей сухостоине, закурили. Разговоров и тут хватило: где пасет, как пасет?

– Пастух ты, Николай Иваныч, хороший, – сказал дед Антон, – но вот, голова, пастбище у нас не так устроено. Не по плану. Где вздумаешь, там и пасешь. А на будущий год мы не так сделаем. Все пастбища на загоны разделим – вот и будем все лето из загона в загон перегонять. Пока до последнего загона дойдем, глядь – в первом-то опять трава отросла. У Малининой так заведено – ну хвалит!

– Так что ж, – согласился Николай Иваныч, – тогда бы и мне без заботы, и коровы все лето сыты….

Дед Антон разговаривал с пастухом, курил самосад, а сам, щуря свои зоркие голубые глаза, неотступно следил за доярками. Сидел от них как будто далеко, на бугре под кустиками, но все видел. Видел, как Тоня гонялась с бадейкой за своими коровами, и как спокойно подходила к коровам Аграфена, и как медленно доила своих коров Таисья… Но когда увидел, как обступили коровы Катерину и как они лизали ее, усмехнулся:

– Ты гляди-ка на них! Скотину ведь тоже не обманешь! Нет, не обманешь! – Но тут же и задумался. – Да-а… Задача!

Николай Иваныч молчал, ожидая, что дед Антон объяснит, какая у него задача. Но, видя, что старик только покряхтывает, а ничего не объясняет, спросил сам:

– Кто ж тебе такую задачу задал, Савельич? Что кряхтишь? Видно, решить не можешь?

– Да вот как тут решить, домовой ее возьми! – проговорил дед Антон. – Сплановал я одно дело, а теперь не знаю, хорошо ли… Ведь лучшую доярку приходится снимать!

– Катерину? Что так? – живо спросил Николай Иваныч. – Ай проштрафилась?

– Да какой там проштрафилась! – возразил дед Антона – Не проштрафилась… наоборот, можно сказать – даже отличилась. Но вот решили мы ее на другую работу взять.

Николай Иваныч покачал головой:

– Ну, не знаю… Тут еще, пожалуй, с Прасковьей Филипповной тебе крупно поговорить придется.