Павел Виноградов - Деяние XII

– Zhazhtam galhit! [4]

Ашот знал множество английских ругательств, и не смог бы объяснить, почему в этот момент из него вырвалось одно из самых гнусных армянских выражений.

Девушка резко развернулась, и, придерживая края норкового манто, спокойно посмотрела в лицо Милорда, который в последний миг своей жизни понял, что произошло. Но ужас на его перекошенном лице, вдруг переставшим быть похожим на морду доброго лиса, похоже, нисколько не тронул её.

– Неплохо для начала, – заметила она.

Ашот, дурак дураком, растерянно стоял над прикорнувшим на окровавленном гравии герцогом и пэром.

– Только помпезно очень, – заключила девушка.

Ашот растерянно пялился то на неё, то на свои руки. Вдруг в нём поднялась неодолимая тошнота и он ринулся к кустам.

– Поблюй, поблюй, – одобрила она. – Сразу легче станет. Я знала, что блевать будешь, в первый раз всегда так.

Юноша мычал, пытаясь вытереть рот. Девица сунула ему пачку одноразовых платков, которую он использовал до конца.

– Это хорошо, что ты никого ещё убить не успел, – она говорила это так, словно трепалась о пустяках за чашкой чая в кафе. – Убивать надо тех, кого надо…

– А кого надо? – наконец, смог произнести парень, глядя на неё глазами побитой собаки.

– Узнаешь. Пошли. У меня на соседней улице машина.

Ашот, было, кинулся собирать обрывки платков, пытался вытереть торчащую из спины трупа рукоять. Выглядело это довольно жалко.

– Оставь всё, как есть, – отчеканила девчонка.

– А полиция?.. – растерянно спросил он.

– Полиция выйдет на тебя уже завтра, вытирай – не вытирай.

В голове Ашота что-то неприятно щёлкнуло.

– Ты меня подставить хочешь, du es unpetk puts?! – в панике взревел он.

– Du es gish, – всё так же спокойно отчеканила она.

От того, что его обозвали дураком на родном языке, Ашот озадаченно замолк.

– Нет больше Ашота Исраеляна, – сказала она так, что парень понял – и правда нет.

– Ты сегодня летишь в Америку. Билет, паспорт и всё, что нужно, получишь. И инструкции получишь, не сомневайся. И будешь сидеть там тихо, пока не понадобишься. Ты все понял, kamak?

Ашот молча склонил голову. Он всё понял.

Из внутреннего двора, в который выходили двери камер, донеслись шаги охранника с похлёбкой. Он торопился раздать её, чтобы присоединиться к вечернему намазу – моджахеды уже собрались на плацу. Все духи Бадабера. Раньше на молитву гоняли и принявших ислам шурави аскар, но с неделю назад условия содержания стали гораздо суровее. Теперь пленные почти всё время проводили взаперти.

С лязгом провернулся замок и появился страж – плечистый пуштун в национальной одежде. За спиной прикладом вверх болтался АКМ, в руке позвякивало ведро с баландой. Руслан по-турецки сидел на деревянном помосте, на котором спали пленные. Лицо его не выражало ничего. Можно было принять его за терьякеша, если бы не очевидный факт, что опиума заключенные теперь достать нигде не могли.

На самом деле Руслан не отводил взгляда от Абдуллы Рахмана. Огромный мужик в драных шароварах и безрукавке на голое тело, с прореженной сединой рыжей бородищей, он чем-то напоминал ему Алифбека. Сейчас Абдулла всячески показывал, как голоден, размахивая пустой пластиковой чашкой производства Китайской Народной Республики. Так кривлялся, что Руслан вдруг забеспокоился, что страж что-нибудь заподозрит: на взгляд прошедшего высокую школу лицедейства артельного послушника, Абдулла явно переигрывал. Но охранник ограничился витиеватым ругательством на пушту и продолжал быстро шлёпать по черпаку своих помоев в протягиваемые пленными чашки. До Рахмана ему оставалось два-три человека. Руслан физически ощутил, как напряглось перед рывком огромное тело Абдуллы – полковника спецназа КГБ Казакова Серафима Тихоновича. Мужа Инги.

…В этот момент в уединенной долине неподалеку от Пешевара приземлился вертолет МИ-8МТ, поднявшийся с аэродрома в афганском Джелалабаде. За борт резво выпрыгнул всего один человек. Пригибаясь под давлением взбиваемого винтами воздуха, он быстро отошёл от вертолета, встряхнулся и исчез среди валунов. Вертушка сразу поднялась: у экипажа было основное задание – высадить разведгруппу в долине Бабур на дороге Джелалабад-Асадабад, где она должна была прикрывать идущие по магистрали транспорты. Кто властный приказал сделать крюк и забросить на территорию Пакистана этого немолодого человека в потёртой афганской одежде, командир экипажа понятия не имел. Странный пассажир за всю дорогу ни с кем не перемолвился. Сидел так тихо, что временами казалось – его здесь и вовсе нет. Через пять минут после высадки никто на борту вертолета его уже не помнил…

Бадабер был маленьким кишлаком, затерянным в прохладной «зелёнке» близ гор, километрах в пятнадцати южнее Пешавара и примерно в двадцати от границы с Афганистаном. Обычный кишлак «зоны племен», серый и неопрятный, только местное население давно покинуло его. Ещё четверть века назад тут был обустроен тайный аэродром, формально принадлежащий ВВС Британии. На самом деле, его активно использовал Клаб. Вообще-то, это место сразу было предназначено для тайной базы, с того самого времени, как, в результате операции Клаба, Британская Индия получила независимость в расчленённом виде. Название Бадабер не раз звучало в лекциях наставников Обители.

После ввода советских войск в Афганистан здесь был устроен «Центр подготовки воинов святого Халида ибн Валида»: Клаб очень плотно опекал «Циклон» – операцию ЦРУ по поддержке моджахедов. Позже решили ещё свозить сюда всех пленных, для чего и построили тюрьму.

Несколько одноэтажных глинобитных домов – жилища комсостава и иностранных инструкторов, маленькая мечеть, и палатки курсантов. В центре – небольшая крепость, обнесённая высоким дувалом со стальными воротами и глиняными башнями по углам – тюрьма и склады оружия. Её внутренний двор служил плацем для молитвы, тренировок, спортивных игр и прогулок заключенных.

В общем, что-то подобное Руслан и ожидал увидеть, когда, после тяжёлого перехода по горам, караван моджахедов привёз его сюда из погибшего кишлака Алифбека. Настроение у него было паршивым, но он знал, что в ближайшее время ни убивать, ни пытать его не будут. Он был в руках Клаба, а Клаб был заинтересован в его жизни. Ему так и сказал на хорошем английском губастый молодой шейх.

– Если бы не это, я бы сам зарезал тебя за тех людей, которых потерял и которых мне пришлось убить ради тебя, – произнёс он тихим голосом.