Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

Пелена спала с ее глаз. Она вспомнила все. Поля сожжены. Сельскохозяйственный агент сказал, что их нельзя засевать еще три года, пока почва не очистится от спор. А этот странный запах — запах горелых стеблей и листьев. Огонь бушевал несколько дней. А после дождя запах усилился, им пропитан весь воздух. В этом году урожая не будет. И через год. И через два.

— Глупцы, — произнесла она.

— Кто, матушка?

Аксимаан Трейш описала рукой широкий круг.

— Они все. Потому что поносят короналя. Потому что считают все это божественной карой. Неужели ты думаешь, что Божество пожелало наказать нас так страшно? Мы все будем голодать, Хайнок, потому что ржавчина убила наши посевы, и совершенно неважно, кто корональ. Совершенно неважно. Отведи меня домой.

— Долой узурпатора! — закричали опять, и, пока она шла из зала, крик этот отзывался у нее в ушах погребальным звоном.

Внимательно оглядев собравшихся в совещательной комнате принцев и герцогов, Элидат сказал:

— Указ подписан Валентином собственноручно и скреплен печатью Валентина. Его подлинность не вызывает сомнений. Юноша должен быть введен в принципат в кратчайший срок.

— И вы считаете, что этот срок наступил? — спросил Диввис ледяным тоном.

Верховный канцлер невозмутимо встретил гневный взгляд Диввиса.

— Да, я так считаю.

— Почему вы так решили?

— Его наставники сообщили мне, что он изучил все основные предметы.

— Стало быть, он может назвать всех короналей от Стиамота до Малибора в правильном порядке! И что это доказывает?

— Обучение состоит не только из запоминания перечня короналей, Диввис. Надеюсь, что вы это еще не забыли. Он прошел полный курс подготовки и вполне его усвоил. Синодальный и Декретный своды, финансы, Кодекс провинций и все остальное: надеюсь, вы помните все это? Экзамены он выдержал безупречно. В суть предметов вникает глубоко и вдумчиво. Вдобавок он проявил отвагу. При переходе через равнину он убил малорна. Вам это известно, Диввис? Не просто обошел его, а убил. У него исключительные способности.

— Думаю, что вы правы, — сказал герцог Элзандир Чоргский, — Я выезжал с ним на охоту в леса за Гизельдорном. Передвигается он быстро, с прирожденной грацией. У него очень живой ум, чуткая душа. Он осознает пробелы в своих знаниях и изо всех сил старается их восполнить. Его нужно возвысить без промедления.

— Немыслимо! — воскликнул Диввис, сердито хлопнув несколько раз ладонью по столу. — Безумие какое-то!

— Спокойно, спокойно, — урезонил его Миригант. — Вам не подобает так кричать, Диввис.

— Юноша слишком молод, чтобы стать принцем!

— И не будем забывать, — добавил герцог Халанкский, — что он низкого происхождения.

Стазилейн негромко спросил:

— Сколько ему лет, Элидат?

Высокий советник пожал плечами.

— Двадцать. Может быть, двадцать один. Молод, согласен. Но ребенком его едва ли можно назвать.

— Вы сами только что назвали его «юношей», — заметил герцог Халанкский.

Элидат развел руками.

— Оборот речи, ничего более. Да, признаю: выглядит он совсем юным. Но лишь по причине худощавости и невысокого роста. Да, вид у него, пожалуй, мальчишеский: но он не мальчик.

— Но еще и не мужчина, — отметил принц Манганот Бангл-кодский.

— И как же вы это определили? — поинтересовался Стазилейн.

— Посмотрите вокруг, — сказал принц Манганот. — Здесь вы увидите немало признаков мужественности. Взять вас, Стазилейн: любой распознает в вас силу. Стоит вам только пройтись по улицам любого города — пусть то будет Сти, Норморк или Бибирун — просто пройтись, и люди, помимо своей воли, будут оказывать вам почтение, даже не имея представления о вашем титуле или имени. То же самое и Элидат. И Диввис. И Миригант. Мой царственный брат из Дундилмира. Мы — мужчины. Он же — нет.

— Мы — принцы, — сказал Стазилейн, — и являемся таковыми на протяжении многих лет. Длительное осознание нашего положения придает нам стати. Но разве двадцать лет тому назад мы были такими?

— Думаю, что да, — ответил Манганот.

Миригант рассмеялся.

— Я припоминаю некоторых из вас в возрасте Хиссуна. Да, вы были шумливыми и хвастливыми, и если это и есть истинные мужские качества, то тогда вы точно были мужчинами. Но, с другой стороны… полагаю, что… — хотя, на мой взгляд, это совершенно очевидно — стать принца обусловлена лишь самосознанием, и мы надеваем ее на себя, будто плащ. Вот взять, к примеру, наши пышные одеяния… Попробуйте переодеться в крестьянскую одежду и отправьтесь в какой-нибудь портовый город на Зимроэле. И кто там будет вам кланяться? Кто окажет вам почести?

— В нем нет стати принца и никогда не будет, — угрюмо сказал Диввис. — Он всего лишь маленький оборвыш из Лабиринта, и ничего более.

— Я все же категорически возражаю против возвышения никому не известного подростка до нашего положения, — заявил принц Манганот Банглкодский.

— Говорят, Престимиону тоже не хватало родовитости, — отметил герцог Чоргский. — Но его правление, как мне кажется, все же в основном считается успешным.

Почтенный Канталис, племянник Тиевераса, вдруг поднял голову и, нарушив часовое молчание, с изумлением спросил:

— Вы сравниваете его с Престимионом, Элзандир? И чем мы в таком случае занимаемся? Возводим человека в принципат или выбираем короналя?

— Любой принц может стать короналем, — ответил ему Диввис, — Давайте не забывать об этом.

— И нет никакого сомнения в том, что выборы следующего короналя не за горами, — сказал герцог Халанкский. — Просто возмутительно, что Валентин так долго не дает умереть старому понтифексу, но рано или поздно…

— Мы сейчас говорим о другом, — резко перебил его Элидат.

— Думаю, о том же, — возразил Манганот, — Если мы сделаем Хиссуна принцем, то ничто не сможет помешать Валентину усадить его в конце концов на трон Конфалюма.

— Такие домыслы нелепы, — подал голос Миригант.

— Вы так думаете, Миригант? А сколько нелепостей со стороны Валентина мы уже видели? Он берет в жены девочку-жонг-лерку, делает колдуна-врууна одним из главных министров, окружает себя шайкой бродяг, которые занимают наше место при дворе, в то время как нас попросту отпихнули подальше…

— Выбирайте слова, Манганот, — предупредил Стазилейн, — Тут присутствуют те, кто любит лорда Валентина.

— Здесь нет таких, кто его не любит, — отпарировал Манганот. — Можете не сомневаться, а Миригант с полной ответственностью подтвердит, что после смерти Вориакса я был в числе самых ярых сторонников передачи короны Валентину. Я люблю его не меньше, чем кто бы то ни было. Но любовь не должна быть слепой. Он способен на безрассудство, как и любой из нас. И я утверждаю, что подбирать двадцатилетнего юношу на задворках Лабиринта и делать его принцем по меньшей мере безотвественно.