Гоар Маркосян-Каспер - Вторая Гаммы

Он еще упорно занимался работой, которая успела утратить возбуждающий привкус новизны и стала казаться рутинной, когда на связь вышел Патрик. Дан мимолетно удивился тому, что флайер уже на месте, но, бросив взгляд на хронометр, понял, что возится с зондами четвертый час, а поскольку Патрик собирался лететь без остановок и задержек, парни, наверно, добрались до островов минут сорок назад, не меньше.

— Кое-что мы тут все-таки нашли, — сообщил Патрик с торжеством.

— Что именно? — полюбопытствовал Дан, поспешно переключая экран.

— Древнее кладбище, — ответствовал Патрик внушительно.

— Кладбище?! — ахнул Дан. — Как это? Здесь ведь не принято…

— Древнее кладбище, — напомнил Патрик. — Мы тут слегка почистили. Voila! — Он отодвинулся, театральным жестом указывая в сторону. На экран выплыл маленький, в три-четыре квадратных метра, ровный участок почвы, с которого убрали листья и песок, возвышавшиеся довольно большой кучей под соседним деревом. На обнажившейся земле лежали небольшие плиты, похожие на фарфоровые.

— Тут, знаешь ли, дуют сильные ветры, — разглагольствовал довольный Патрик. — Мы шли на бреющем, и Мит заметил торчавший из-под листьев край плиты, белое на красном очень заметно…

Дан слушал вполуха, он разглядывал плиты, их было три, все овальные, в середине несомненно надпись…

— Ладно, любуйтесь, — бросил Патрик, — а мы тут порыщем еще.

Дан прощально помахал ему рукой и включил увеличение, плита заняла весь экран… надпись недлинная, незнакомые знаки в два ряда, а вдоль края плиты вился цветной орнамент.

Он услышал грохот опрокинувшегося стула, Поэт молниеносно проскочил мимо него к пульту и ткнул в сенсор, останавливая изображение. Дан никогда не видел его столь ошеломленным, он простоял перед экраном минуты три, а потом завопил:

— Маран! Маран! Иди сюда!

— Включи «ком», — посоветовал Дан с улыбкой.

Поэт послушно нащупал в ухе шарик коммуникатора и повторил уже потише:

— Маран, иди сюда. А?.. Ничего дурного. Но иди.

Потом повернулся к Дану.

— Не знаю, рассказывал ли тебе Маран о том, как мы с ним в младые годы зарабатывали на хлеб и учебу?

— Кое-что, — кивнул Дан. — Говорил, что возили руду с горных карьеров, продавали газеты…

— Носили почту, собирали плоды и прочая, прочая… А однажды нанялись подсобными рабочими в археологическую экспедицию… — Открылась дверь каюты, и он умолк.

— Что случилось? — спросил Маран с порога.

— Патрик и Мит нашли остатки кладбища, — сообщил Дан, кивая на монитор.

Маран подошел поближе и стал рассматривать остановленный кадр, он изучал картинку долго, и Поэт не выдержал.

— Это тебе ничего не напоминает? — полюбопытствовал он вкрадчиво. — Я имею в виду не письмена, а орнамент.

— Солана? — сказал Маран полувопросительно, придвинул стул и сел. — К сожалению, я тогда не уделял достаточно внимания черепкам, — добавил он огорченно.

— Еще бы! Твое внимание было приковано к девочкам, которые эти черепки мыли.

Маран отмахнулся, он не отрывал взгляд от экрана, заинтересованный Дан присоединился к нему, всматриваясь в орнамент, вызвавший такую бурю эмоций. Рисунок был несложный, но нетипичный: черная спираль, в широкие завитки которой вписаны по нескольку восьмиугольников друг в друге или друг на друге, внизу или сзади самый большой, и на него как бы наложены еще шесть, все меньше и меньше, нижний красный, потом идет оранжевый, желтый, зеленый, голубой…

— Черт возьми! — воскликнул он.

— Что такое? — спросил Поэт.

— Красный, оранжевый, желтый, зеленый…

— Голубой, синий, фиолетовый, — закончил за него Маран.

Завитки с восьмиугольниками смотрели вверх, и этой спиралью орнамент не ограничивался, под ней была еще одна с завитками, направленными вниз и смещенными относительно верхних. Да, весьма своеобразно, случайно не повторишь… Но ведь, чтобы воспроизвести последовательность цветов спектра, надо уметь разлагать свет… В древней Бакнии?

— А что такое эта Солана? — спросил он.

— Нечто вроде аналога вашей Месопотамии, — объяснил Поэт охотно. — Не вся Солана, если иметь в виду провинцию, а территория к югу от ее, говоря по-вашему, административного центра вкупе с частью западных районов Дернии. На ней сохранилось немало холмов, которые в земном варианте называются теллями, ну знаешь, там всякие остатки старины вперемешку с кучами мусора… что касается мусорных куч, все люди, кажется, одинаковы… Есть несколько старых исторических трактатов, где говорится, что в этой области некогда существовали древние государства. Копать там начали еще в прошлом веке, потихоньку-полегоньку, больше дерниты, ибо Дерния, как тебе известно, побогаче, но и наши работали. Мы туда попали перед самой войной, по-моему, нам стукнуло лет по шестнадцать…

— Пятнадцать, — поправил его Маран.

— Да? Ну неважно. Именно в тот раз и докопались до самого низа. То есть дальше не оказалось никаких следов цивилизации, это была наиболее ранняя из найденных культур. Вырыли множество черепков с таким вот орнаментом.

— Абсолютно идентичным? — спросил Дан.

— За абсолютность не поручусь, но…

— Так точно последовательность цветов соблюдена не была, — прервал его Маран. — Просто разноцветные восьмиугольники. Разве нет?

— Может, и да, — признал Поэт. — Да, наверно. О спектре не упоминалось, я бы такого не забыл, я ведь все мотал на ус, меня это чрезвычайно увлекло, я даже подумывал, не пойти ли учиться археологии, это же было до того, как я встретился с Мастером. Конечно, да. Что понятно. Горшки, в конце концов, лепили не врджлакстлане.

— Выходит они побывали на Торене? — сказал Дан.

— Категорически утверждать это я все-таки не стал бы, — проговорил Маран медленно. — Хотя с учетом… Черт возьми! Ты, Поэт, совсем меня запутал, — пожаловался он. — Я уже почти свел концы, а тут ты со своим орнаментом.

— А что такое?

— Так ведь в палеолите керамики не было. Она появилась только в неолите. Мезолите, в лучшем случае, и то в определенных местах.

— Палеолит и неолит всего лишь придумка земных археологов, — заметил Дан. — Торенские реалии не обязательно должны укладываться в эту схему.

— При чем тут торенские реалии? — удивился Маран, встал и ушел обратно в каюту.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Дан Поэта.

— Местами, — ответил тот меланхолично и снова стал перебирать струны.

Дан махнул на него рукой, сел к пульту и вернулся к своим баранам. В смысле, зондам. Он положил себе обследовать десять перемычек, оставалось еще две.

Дан шагал рядом с Мараном по усыпанной песком довольно широкой дороге и дивился тому, что опять попал в число избранников. Собственно, выбор у Марана на сей раз был невелик. Патрика он отвел сразу же, тот даже не пытался возражать, поскольку сам понимал, что случай для дискуссии по правомочности положений устава неподходящий, к тому же обнаруженное вчера кладбище, находка, что и говорить, примечательная, на время удовлетворило его жажду открытий, наконец, Дан подозревал, что в общество водолеян Патрик не очень рвался, возможно, не вдумываясь, безотчетно, но не рвался, понятно, какому нормальному человеку хочется, чтобы его душу топтали… Однако отразить натиск аборигенов, если бы те вознамерились захватить орбитолет, Патрик был не в состоянии, о чем и заявил без экивоков, потому нуждался в опоре, и естественным кандидатом на подобную роль оказался Мит с его виртуозным владением приемами кевзэ и опытом выхода из неординарных ситуаций, Маран выдал ему станнер, заперев остальное оружие в сейф, и вручил, так сказать, судьбу корабля и тех, кто не должен был его покидать. Так что в итоге единственным штатным сотрудником Разведки, оставшимся в распоряжении Марана, оказался Дан, и однако Маран не назвал его имени сразу, а отвел в каюту, прикрыл дверь и спросил: