Гоар Маркосян-Каспер - Забудь о прошлом

— Мы ведь полагали, что их цивилизация немногим старше нашей, — сказал Патрик. — Ты думаешь иначе?

— Да. Конечно, я не претендую на абсолютную истину, это все мои догадки, их надо проверять и проверять…

— Ладно, — сказал Железный Тигран. — Отбой. Идите спать. Все четверо. Я подниму вас, если будет надо.

— А ты, шеф? — спросил Патрик.

— Мне надо все это осмыслить. И принять решение. Улетать или… Или чуть-чуть подождать.

— Чего? — спросил Патрик, но тот нетерпеливо махнул рукой.

— Идите. Маран! Спасибо. Отличная работа. Все, спокойной ночи.

Только добравшись до каюты, Дан понял, как он устал. Он свалился на свой диван, даже не предложив его Марану, который, впрочем, уже успел забраться на откидную койку и вытянуться во весь рост.

Впрочем, через минуту тот привстал и перегнулся через край.

— Что за чушь ты там нес? — осведомился он. — Насчет мемуаров?

— Не чушь, а чистую правду, — заявил Поэт победоносно.

Маран застонал.

— Издеваешься? И ты не нашел лучшего места? Неужели надо было говорить об этом при…

— При ком? — спросил Поэт невинно.

— При начальстве!

— Не волнуйся, твое начальство я уже изучил вдоль и поперек. Ваш замечательный шеф не любитель патологии, скорее, наоборот. Как это называлось по-вашему, Дан? Ну эти мужчины, которые неспособны выполнять свои обязанности…

— Импотенты, — сказал Дан. — А как по-бакниански?

— Никак. У нас нет такого слова.

— Нет? А как вы это называете?

— Нам нечего называть, — сказал Маран сверху. — Нет самого явления.

— Что?! — пробормотал Патрик. — Совсем нет?

— Нет, — усмехнулся Поэт. — Мы люди отсталые. Нам до вас далеко. О-о-очень далеко. Вообрази, Маран, на этой экзотической планете происходят совершенно невероятные вещи. Например, любовные отношения между людьми одного пола…

Маран промолчал, но Дан сразу вспомнил, как однажды тот, положив перед ним раскрытую книгу, с легкой брезгливостью поинтересовался, порождение ли описанная там ситуация больной фантазии автора, или она взята из реальной жизни.

— А что, на Торене такого нет? — спросил Патрик.

— На Торене?! — удивился Поэт.

— Дан?

— Нет, Патрик, — сказал Дан смущенно. — Никогда не слышал, не видел, нигде не читал.

— Никогда, нигде… — Патрик поперхнулся и закашлялся. — Боже мой, — сказал он жалобно. — Сегодня несчастный день. Скоро я не смогу высунуть голову из-под подушки, так мне стыдно за свою расу. Я буквально проваливаюсь сквозь землю, уже провалился, я антипод. Еще немного, и я не посмею высунуть нос в космос. Дан, мы опозорены. Что нам делать, Дан?

— Спать, — проворчал Дан и отключился.

К своему удивлению Дан проснулся первым. В каюте было совершенно темно, но, прислушавшись, он уловил ровное дыхание спящего на диване напротив Поэта. Он осторожно прокрался в ванную, потом, быстро одевшись в темноте и даже убрав постель, приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Орбитолет казался пустым, видимо, все еще спали. Впрочем, дежурный за пультом сидел, и кофеварка была включена. Дан налил себе в длинную узкую кружку кофе и двинулся к открытому люку. День был солнечный, небо чистое, но Дан почему-то вспомнил ночную инфразвуковую атаку и зябко поежился. Конечно, специально переоборудованный орбитолет был защищен от любого излучения, но там, снаружи… Тут он увидел шефа, одиноко стоявшего в нескольких метрах от трапа, и смутился. Торопливо допив кофе, он поставил кружку прямо на пол и спрыгнул вниз.

— Доброе утро, — сказал он, подходя к Тиграну.

— Доброе, — ответил тот. — Правда, давно уже не утро.

На «стройплощадке» кипела работа, ползали механизмы, только теперь все шло в обратном порядке. Из шести куполов четыре уже были убраны, сворачивали предпоследний, а похожая на божью коровку машина-уборщик методично перемалывала пластины, изготовленные вчера для настила.

— Что происходит? — спросил Дан.

— Надо же убирать за собой, Даниель. Элементарная вежливость.

— Улетаем? — обрадовался Дан.

— Возможно, — ответил шеф неопределенно.

Дан поглядел на оранжевые деревья, жесткую, как щетина, траву, синие крыши и серебряные купола. Он сразу представил себе, что происходит под этими куполами: сотни и тысячи палевиан синхронно принимают одни и те же позы, делают одни и те же движения, нараспев произносят хором слова, еще и еще, потом берутся за руки и на миг застывают, упиваясь, например, любовью. На миг Дан позавидовал, захотелось присоединиться к ним, включиться в цепочку и ощутить это — усиленное в тысячу раз, безмерное, бездонное чувство любви. Но… Бездонное, безмерное и… безадресное? Нет, извините, он не хотел любить воздух, он хотел любить свою женщину, одну-единственную, какой больше нет… И, черт возьми, ему вовсе не хотелось, чтобы тысячи людей и даже всего один или два разделили его счастье от слияния с ней. Нет уж! Он больше не завидовал им, вот они растекаются по своим норам, торопливо глотают безвкусную еду, поспешно запускают автоматику для производства пищи и одежды, мерзких паст и безобразных балахонов, наверняка придуманных, чтобы не тратить времени на примерки и подгонки, и снова бегут обратно в залы, дабы после часового балета почувствовать… быть может, страх? Есть ведь наркотики, вызывающие ощущение ужаса. Наверно, это похоже на вчерашний инфразвук…

— Шеф, — спросил он робко, — а вы не боитесь, что они захотят взять реванш за вчерашнее и пустят в ход свой инфразвук?

— Да, это было б неприятно, — сказал Железный Тигран рассеянно. Потом, словно на что-то решившись, повернулся к Дану. — Даниель! Я должен попросить тебя об одном одолжении. Уговорить тебя совершить неэтичный поступок.

— Неэтичный поступок? — пробормотал Дан растерянно.

— Да. Я хотел бы знать… Этот медальон…

Шеф замолчал, и уже понявший Дан лихорадочно прикидывал, как себя вести… Пожалуй, лучше не устраивать сцен, а сделать вид, что не придаешь никакого значения…

— Какой медальон? — спросил он небрежно.

— Ночью я видел у Марана медальон…

— Ах этот! — сказал Дан беззаботно. — Сувенир. Его подарила Наи, когда мы навещали вас перед отлетом на Палевую. А что тут такого особенного?

— А тебе не случалось видеть обратную сторону этого медальона? — спросил шеф, не приняв его легкого тона.

— Нет. Где б я мог ее видеть?

— Снимает же он его когда-нибудь.

— Не знаю. Может быть. Например, перед тем, как стать под душ. Но я ведь не сопровождаю его в ванную.

— Даниель! Я прошу тебя посмотреть, что там. — Он подобрал обломок ветки и начертил на земле несколько непонятных знаков. — У тебя ведь фотографическая память. Запомни это слово. Я хочу знать, написано ли оно на медальоне.

— А что это значит? — спросил Дан.