Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)

А она?.. дочь… Что-то делать надо. Она что-то может? Как к нему подступиться? Столько лет непонимания, глухоты. Что-то надо ей делать. Один же он…

– Ты разглядываешь меня, будто впервые увидела, – нервно усмехнулся отец. Всё-таки взял бутылку, отставил её за шкаф, к компании пустого бутылья из-под пива, убрал стакан на посудную полку.

– Я тебя давно не видела, – грустно улыбнулась Лора, – Очень давно. Наверное, после смерти мамы…

– Разглядела, да? – сглотнул-дёрнул кадыком отец, – Что? Нехорош?

– Обманывать не буду. Нездорово выглядишь. Обратился бы к врачам. Может быть, печень?

– Побаливает в боку. Иногда.

– Ну вот. Надо бы полечиться. Надо бы тебе… с этим делом… – Лора неодобрительно кивнула на крамольный пустой стакан.

– Да л-ладно! – поморщился отец, – Я меру знаю.

– Знаешь… Раньше, помню, ты после обеда… начинал. А теперь уже с утра? И сколько бутылок за день?

– Давай не будем. У меня своя жизнь. Ты не поймёшь. Незачем тебе понимать, – колючки досады всплыли в его глазах.

– Я всё-таки хочу понять. Я дочь твоя. Мне не всё равно. Правда.

– У тя своих неврядиц выше крыши. Я ведь тож не слепой.

– Да. Но мне есть кому помочь. Я справлюсь.

– Я тоже… – он сердито засопел, опустив голову, ковыряя взглядом несвежую клеёнку стола в бурых цветочках.

– Послушай, – Лора подвинулась со стулом к нему поближе, – У меня есть знакомые врачи. Великолепные психиатры. Они за один сеанс отвернут тебя насовсем от водки. Давай съездим, серьёзно.

– Чего-о?! Ага… щас! – в изумленьи-возмущеньи выпрямился отец, – Ну ты!.. Я – псих, что ль… алкаш дремучий?

– Ничего тут особенного, поверь. Многие, нормальные люди, так делают. Многим помогает, – как можно мягче, миролюбивей объяснила Лора.

– Сказано – нет! Захочу – сам брошу. Я сам в своей жизни решаю… – раздражённый отец задержал свой взгляд на посудной полке со скучающим пустым стаканом. Ему хотелось ещё выпить – Лора мешала.

– Я – помочь тебе. Правда. Чем дальше – тем трудней будет. Ты же взрослый человек.

– Всё нормально. Всё… Ты преувеличиваешь. Всё – хватит об этом. Сходи, лучше, позови Зинку. Пускай что-нибудь на обед сообразит.

– А где она?

– В саду-огороде, наверно.

Спускаясь с крыльца, Лора успела услышать за недоприкрытой дверью лёгкий стекольный звяк извлекаемой из-за шкафа бутылки. Огорчённо вздохнув, она пересекла пустой двор, обогнула глинобитный, с пожелтевшей побелкой сарай, вышла на дорожку, аккуратно выложенную отломками оземленевшего жженого кирпича, ведущую к дощатой, старой, слегка покосившейся беседке, к яблоням в тёмной жесткой листве и в светлых гирляндах зреющих яблок, дальше, за ними – к огородным грядкам.

По дорожке, навстречу ей, шагала Зинаида с ведёрком свежесобранной малины.

– Здор-ро-ово! – весело сощурилась она, – Давно, шо-то не появляешься.

– Привет.

– Ну как там жизнь городская? Порядок?

– Да более-менее. Здесь, с отцом непорядок – вот что плохо.

– Пьёт, как пил. Ты будто не знаешь. Но ведёт себя тихо. Не буянит, слава Богу.

Зинаида зашла в беседку, села на скамью, поставила рядом ведёрко, взяла щепоть ягод.

– Садись, угощайся, – предложила Лоре, – Малины много в этом году. И яблок полно.

Лора тоже села, положила в рот ягоду, но вкуса её почти не почувствовала.

– Не буянит… Он никогда не буянит. Но пьёт больше, чем пил. Сегодня уже с утра. Уже полбутылки, наверное, выпил. Очень плохо выглядит. С работы его ещё не выгнали?

– Ходит. Сегодня, вроде как, в отгуле. Там и другие – не трезвенники, – Зинаида мерно захватывала из пальцев пухлыми кремовыми губами тёмные ягоды, перекатывала их во рту, неспешно прожёвывала, с удовольственным всчмоком – «ць-а»… – глотала, – А я шо могу? Ну уговариваю. Шутка ли – такие деньги на ветер. Драться мне с ним? Бутылку отымать? Взрослый мужик, понимать должен. А не понимает, так шо теперь…

– Ему врачам показаться надо. Подлечиться. От пьянства, первым делом. И вообще… – неуютно вздохнула Лора, – Он жалуется на боли в боку. Возможно, печень. Надо что-то делать. Я ему предлагала, просила. Ни в какую. Может быть, ты попробуешь? Тебя он должен послушать.

– Никого он не послушает. Не, ну я скажу, конечно. Хотя-я…

Лора укромно взглядывала сбоку на свою мачеху. Выплывшие из ситцевого сарафана, подрумяненные солнцем булки-плечи; сзади, слева – несколько родинок – медных монет. Плотная, неторопливая шея с увесистой головой. Подкрашенная хной короткая стрижка, не идущая к шее и к круглому, розовощёкому, курносому лицу. Куцые, отчего-то часто моргающие ресницы. А взгляд – невозмутимо медлен и вязок.

«Мачеха… – усмехнулась в мыслях Лора, – Тридцати ещё нет. Какая она пара отцу? Что он нашёл в ней? Зачем было, сломя голову, жениться? С голодухи по бабе? Ну жил бы с ней просто так. Э не-ет… Она его на себе женила; подластиться сумела, мозги запудрила. Он думал – рай и благодать вокруг этих сдобных плеч будет. Прозрел наконец насчёт её «нежных симпатий». Вот и пьёт теперь от досады, от бессмыслия. А ей – побоку. Главное – не буянит. А она – ждёт себе. Куда ей спешить…

– Зинаида! Лора! – донёсся с крыльца отцовский голос, уже нетвёрдый, вихляющийся, – Где вы там? Заблудились, что ль?

– Угомонись! – небрежно откликнулась мачеха, – Ну шо, пошли в дом, – повернулась к Лоре, – Обед уже скоро.

– Я обедать не хочу, – сказала Лора, – Я в Волстоле очень плотно поела. Я пока в палисаднике немного повожусь. А его покорми, конечно.

*

В честь приезда Лоры отец подвигся на волевой поступок: оставшиеся полбутылки торжественно пообещал не трогать до завтра. Но к вечеру всё же не вынес моральную пытку чудовищным фактом, что в доме имеется открытое-недопитое, которое можно допить. За ужином он сидел покачиваясь, клюя носом, почти ничего не ел.

– Нельзя же так! – расстроенная до слёз взывала к нему Лора, – Если уж выпил, то закуси хотя бы. Что ж ты делаешь со своим желудком, печенью… вообще с собой!

– Не лезет… ч-честно… Извини, так п-получилось. С завтрашнего дня – уменьшаю дозу. В два раза. З-закон.

– Сказки рассказывай, – процедила Зинаида.

Он, шатаясь, встал из-за стола, с дочериной помощью поковылял в спальню, рухнул плашмя на кровать. Лора с трудом стащила с него брюки, кое-как сняла рубашку, накрыла одеялом. Отец сквозь пьяное забытьё застонал глухо-скрежетно, с жалобными взбормотами, заёрзал ногами.

– Гос-споди! – сокрушилась Лора, возвращаясь из спальни, – Что же с ним?.. Как же его уговорить?.. привезти хотя бы один раз.

– Куда? – поинтересовалась Зинаида, убирая посуду со стола.

– В клинику. А там Лита с Рамином с ним разобрались бы.

– Никто ему не поможет. И ты не поможешь. Если сам не хочет.

– Я знаю, почему он не хочет… – поднятая тарелка выскользнула из Лориных дрогнувших пальцев, грянулась об пол. Она всхлипнула, присела на корточки собирать осколки.