Роберт Хайнлайн - Двойная звезда

Один из репортеров поднял бровь. — Мистер Бонфорт, сдается мне, что вы уже говорили то же самое в феврале?

— Вы услышите от меня то же самое еще и в следующем феврале, и в марте, а в любые другие месяцы. Истину повторять никогда не вредно. — Я обернулся к привратнику и добавил: — Прошу прощения, но теперь мне пора идти, а то мы опоздаем к старту.

Я повернулся и пошел к воротам. Пенни поспешила за мной.

Мы забрались в небольшую освинцованную машину космодрома, и дверь ее со вздохом скользнула на место. Машина была автоматической, поэтому мне не нужно было играть еще и роль водителя. Я откинулся на спинку сидения и расслабился. — Уф-ф-ф!

— Это было изумительное зрелище, — серьезно заявила Пенни.

— Я только испугался, когда меня поймали на повторении прошлой речи.

— Но вы здорово вывернулись. Это было самое настоящее вдохновение. И... я... говорили вы... в точности, как ОН.

— Пенни, скажите, был ли там кто-либо, кого мне следовало бы назвать по имени или на «ты»?

— Пожалуй, нет. Может быть, одного или двух, но вряд ли они стали бы ожидать от вас этого в такой неразберихе.

— Меня застали врасплох. Черт бы побрал этого привратника с его проклятыми паспортами. Кстати, Пенни, я почему-то думал, что их носите вы, а не Дэк.

— А у Дэка их и нет. Мы все ходим со своими паспортами. — Она полезла в сумочку и извлекла из нее небольшую книжечку. — Мой паспорт у меня с собой, но я не решилась достать его.

— Что?

— Дело в том, что его паспорт был у него, когда его похитили. И мы не осмеливались просить о выдаче дубликата — по крайней мере, до настоящего времени.

И тут я почувствовал,- что измотан вконец.

Поскольку ни от Дэка, ни от Роджа никаких инструкций не поступало, я продолжал оставаться в образе в течение всего подъема и перехода на «Том Пейн». Это было совсем нетрудно. Я сразу пошел в собственную каюту и несколько часов провел в ней, просто грызя ногти и пытаясь представить себе, что сейчас делается там, внизу, на поверхности планеты. В конце концов, с помощью таблеток от тошноты я ухитрился провалиться в относительно сносный сон, но это было ошибкой с моей стороны, так как мне тут же стали сниться самые первосортные кошмары. В них присутствовали и репортеры, гневно указывающие на меня пальцами, и копы, грубо хватающие за плечо, и волокущие куда-то марсиане, прицеливающиеся из своих жезлов. Все знали, что я обманщик, и решить не могли только одного: кому достанется честь разорвать меня на куски и спустить в унитаз.

Разбудил меня предстартовый сигнал. В ушах звучал густой голосище Дэка: — Первое и последнее красное предупреждение! Одна треть «же»! Одна минута! — Я быстренько добрался до койки и расположился на ней. Когда начался разгон, я почувствовал себя значительно лучше. Одна треть земного притяжения — это не так уж много, примерно такое же притяжение на поверхности Марса, насколько я помню. Самое главное, что этого притяжения оказалось достаточно, чтобы привести в порядок мой желудок и сделать пол обычным, нормальным полом.

Минут примерно через пять в дверь постучали, и вошел Дэк, не дожидаясь, пока я сам открою дверь. — Как себя чувствуете, шеф?

— Привет, Дэк. Конечно же, рад снова увидеть вас.

— Я еще более рад, — устало сказал он. Он огляделся. — Ничего, если я прилягу?

— Ради бога.

Он улегся на койку и тяжело вздохнул. — Совсем замотался! Кажется, спал бы целую неделю... да, пожалуй, не меньше.

— Да и я бы не отказался. Эх... Ну как, доставили его на борт?

— Конечно. Хотя это было весьма и весьма нелегко.

— Я думаю! Впрочем, в таком небольшом порту, как этот, подобные вещи, наверное, проходят легче, чем в большом. Здесь не нужны ухищрения, к которым мы прибегали, чтобы отправить меня в космос из космопорта Джефферсона.

— Что? Вовсе нет. Здесь все устроить гораздо сложнее.

— Почему?

— Но это же очевидно. Здесь все знают всех — и слухи быстро распространяются. — Дэк криво усмехнулся. — Мы доставили его на борт под видом контейнера с замороженными марсианскими креветками из каналов. Пришлось даже заплатить пошлину.

— Дэк, как он?

— Ну... — Дэк насупил брови и нехотя ответил: — Док Кэпек считает, что он полностью оправится. Это только вопрос времени, — и с яростью добавил: — Ух, если бы я только мог добраться до этих крыс! Если бы видели, что они с ним сделали, вы бы заорали от ужаса и негодования ... а мы вынуждены оставить их в покое... ради НЕГО же самого.

Дэк уже почти кричал во все горло. Я мягко сказал: — Из того, что сказала мне Пенни, я понял, что его искалечили. Насколько тяжелы повреждения?

— Что?... Вы просто не так поняли Пенни. Кроме того, что он был дьявольски грязен и нуждался в бритье, никаких физических повреждений у него не было.

Я недоуменно смотрел на него. — А я думал, что они его били. Что-то вроде избиений бейсбольной битой.

— Лучше бы, если бы так! Что значит две-три сломанные кости? Нет-нет, все дело в том, что они сделали с его УМОМ!

— Ох... — Мне вдруг стало плохо. — Промывание мозгов?

— Да. Да и нет. Пытаться вытянуть из него какие бы то ни было секреты было бессмысленно, потому что у него их не было. Он всегда играл в открытую, и все это знали. Поэтому они просто старались держать его под контролем, чтобы он не пытался сбежать.

— Док считает, — продолжал он, — что они ежедневно вводили ему минимальную дозу, как раз достаточную для того, чтобы держать его в нужном состоянии, а напоследок всадили такую лошадиную дозу, что от нее и слон превратился бы в ненормального. Лобные доли его мозга, должно быть, пропитаны этой дрянью, как губка.

Тут я почувствовал себя настолько дурно, что про себя поблагодарил судьбу за то, что ничего не ел. Как-то раз мне довелось прочесть кое-что на подобную тему. После этого вопрос о наркотиках и их применении вызывает у меня такую ярость, что я сам удивляюсь. На мой взгляд, в том, что творят с человеческой личностью, есть что-то невероятно аморальное и низменное. По сравнению с этим убийство есть преступление чистое и естественное, просто маленький-грешок. «Промывание мозгов» — термин, который дошел до нас из последнего периода Темных веков; тогда его применяли для того, чтобы сломить волю человека и изменить его личность путем физических страданий и жестоких пыток. Но эти процедуры могли занять несколько месяцев, поэтому немного позже открыли «более эффективный» путь к достижению той же цели. Человека смогли превратить в бездумного раба в считанные секунды — просто введя ему одно из нескольких производных кокаина в лобные доли мозга.

Эта омерзительная практика сначала получила применение в лечении буйных душевнобольных, чтобы сделать их пригодными для психотерапии. В том виде и в то время это было весьма ценным достижением, так как избавляло врачей от необходимости применять лоботомию. «Лоботомия» — слово такое же устарелое, как и «пояс верности», и означает хирургическое вмешательство скальпеля нейрохирурга в мозг человека, которое приводит к потере личности. Применяли его довольно широко, совсем как когда-то избиение с целью изгнания дьявола.