Питер Уоттс - Бетагемот

Но его может и не случиться. С чего они вообще так решили? Из-за парочки огненных бурь, разразившихся после предотвращенных ракетных атак? А что насчет тех случаев, когда ракеты падали и ничего не происходило?

Ведь они должны были быть. А иногда разгорались пожа­ры, происходили наводнения, но их ничто не предвеща­ло. Корреляция не подразумевает причинно-следственной связи... а тут и корреляция посредственная...

«Но Кену ее хватило».

Но Така совсем не знала Кена. Не знала его фамилии или фамилии Лор... Лени. Если бы пришельцы объяснили ей, кто они такие, то Уэллетт пришлось бы полагаться только на их слова, но похитители не удосужились рас­сказать пленнице даже это. А теперь она подозревала, что они даже имена себе придумали. Лори, к примеру, оказалась вовсе не Лори.

Така могла лишь верить Лори и Кену, полагаться на свои собственные размышления о том, чего ей не сказали, и думать о тревожащем сходстве между этой женщиной с имплантатами и демонами в сети...

Пятьдесят пять минут.

«Уезжай. Ты сделала все, что могла. Уезжай».

Она завела мотор.

Решившись, Така не оглядывалась. Она ехала по раз­битому асфальту так быстро, как могла, думая о том, как бы не перевернуться из-за выбоины. Страх рос вместе со скоростью — словно беспорядочные и заросшие раз­валины Фрипорта, его жалкие полуголодные обитатели каким-то образом притупили ее инстинкт самосохране­ния. Теперь, выезжая из города, она чувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет. Мысленно представляла, как сполохи пламени пожирают дорогу позади машины. Така сражалась с дорогой, сражалась с паникой.

«Ты едешь на юг, дура! Мы же были на юге, когда ушел сигнал, они оттуда начнут...»

Вдарив по тормозам, Уэллетт резко свернула на восток. Мири прошла поворот на двух колесах. На асфальт перед ней легла громадная тень, небо над головой внезапно по­темнело. В голове сразу возник образ огромных пузырей, плюющихся огнем, но когда Така осмелилась взглянуть вверх, то увидела лишь нависшие над дорогой древесные кроны, буровато-зеленые полосы мелькали по сторонам, заслоняя послеполуденное солнце.

«Но нет, солнце впереди, оно садится».

Огромная желто-оранжевая капля зависла посередине освещенной арки в конце туннеля из деревьев, прямо над дорогой впереди. Она казалась размытой, так как Уэллетт видела ее под косым углом.

«Почему так поздно? Почему так поздно, ведь пол­день был неда...»

Солнце начало поджигать деревья.

Така ударила по тормозам. Ремень безопасности впил­ся в грудную клетку, швырнул обратно на сиденье. Мир погрузился в зловещую тишину: смолкла дробь камушков, летящих с дороги в дно фургона, прекратило дребезжать стукавшееся о стены Мири оборудование, висящее на крюках. Только издали слышался ни на что не похожий треск пламени.

Периметр локализации. Они начали с периферии и двигались к центру.

Така сдала назад, вцепившись в рычаг переключения передач, и начала разворачиваться. Фургон дернулся вбок, наклонился над кюветом. Снова вперед. Обратно, туда, откуда приехала. Шины буксовали в мягкой грязи по обочине.

Сверху послышался какой-то свист, похожий на рез­кий выдох огромного кита, — этот звук Така еще ребен­ком слышала в архивах. Сполох пламени затопил дорогу, отрезав ей путь к отходу. Жар проникал сквозь ветровое стекло.

«О, господи! Боже мой!»

Она распахнула дверь. Горячий воздух обжег лицо. Ремень безопасности крепко удерживал ее на месте. Дро­жащими пальцами Така с трудом отстегнула его и выпала на дорогу. Вскочила на ноги, опершись о борт Мири, пластик обжег руки.

Стена пламени неистовствовала буквально в десяти метрах от нее. Еще одна — та, которую Уэллетт по ошиб­ке приняла за заходящее солнце, — полыхала чуть по­дальше, может быть метрах в шестидесяти, по другую сторону от лазарета. Она укрылась за более прохлад­ным бортом машины. Так лучше. Но долго это не про­длится.

«Бери культуру».

Механический стон, звук скручивающегося металла, проникающий до костей. Така посмотрела вверх: прямо над головой, позади мозаики из еще не сгоревших листь­ев и ветвей, она увидела изломанный силуэт громадного распухшего диска, неуклюже ползущего по небу.

«Бери культуру».

Огонь заблокировал дорогу спереди и сзади. Сквозь умирающий лес Мири пробиться не сможет, а вот Така — да. Все инстинкты, каждый нерв велели ей спасаться.

«Бери культуру! БЕГИ!»

Она распахнула пассажирскую дверь и перелезла че­рез сиденье. Иконки, мерцавшие на задней стене каби­ны, казалось, тормозят намеренно. На приборной панели появилась маленькая гистограмма. Она поднималась со скоростью прилива.

Снова свист.

Лес по другую сторону дороги охватило пламя.

Для побега остался только один путь. «О, боже».

Гистограмма мигнула и исчезла. Панель выдала ме­шок с образцами, раздутый от жидкости. Така схватила его и побежала.

Свист.

Огонь прямо перед ней пролился с небес, подобно жидкому занавесу.

Пламя окружило Уэллетт со всех сторон.

В течение нескольких бесконечных и ничего не зна­чащих секунд она пристально смотрела на огненную бурю. А потом со вздохом села на землю. Колени оста­вили углубления в размягчившемся асфальте. Жар, иду­щий от дороги, обжигал, но плоти было уже все равно. Така с легким удивлением заметила, что лицо и руки оставались сухими; температура испаряла пот из ее пор еще до того, как тот успевал увлажнить кожу. Интерес­ный феномен. Она задумалась, писал ли кто-нибудь об этом.

А впрочем, какая теперь разница.

Все равно ничего уже не поделать.

— Как странно, — сказала Лени.

Перископ слегка отошел от берега, так как деревья заслоняли обзор с северо-западной стороны. Получен­ная картинка оказалась на редкость буколической. Рас­смотреть Фрипорт отсюда было невозможно — даже в прежние времена жилые и промышленные здания стояли слишком далеко друг от друга, городского силуэта не получалось, — но, по крайней мере, подъемники Лени уже должна была увидеть. Или пламя, или хотя бы дым.

— Прошло три часа, — сказала Кларк, взглянув на Лабина. — Может, ты успел и сигнал не ушел.

«А может, — подумала она, — мы просто понятия не имеем, что тут происходит».

Лабин сдвинул палец на несколько миллиметров, скользнув по пульту управления. Перископ повернулся влево.

— Может, она успела, — продолжила Кларк. Такие обыденные, безжизненные слова, несмотря на весь за­ключенный в них смысл: «Может, она спасла мир.

Спасла меня».

— Не думаю, — ответил Лабин.

Столб дыма поднимался из-за гребня холма, окраши­вая небо в коричневый цвет.

— Где это? — спросила она, чувствуя, как перехва­тило горло.

— Прямо на запад.

Они сошли на берег с южной стороны бухты; склон, устланный гладкими камнями и корявым плавником, покрывала слизь из-за Бетагемота. Они следовали за солнцем по грунтовой дороге, которая даже указатель­ных знаков никогда не видела. Поднимающийся к небу столб дыма вел их словно Полярная звезда с эффектом полураспада, растворяясь в небе, пока Лени и Кен шли по проселкам, шоссе и уже на закате добрались до гребня покатого невысокого холма под названием Снейк-Хилл (судя по тому имени, которое носила дорога, вьющаяся у его подножия). Перед самыми сумерками Лабин оста­новился и поднял руку, предупреждая Кларк.