Евгений Енин - Случайностей не бывает

На стекле колотился прилипший пальмовый лист.

Джо приоткрыл дверь, за которой когда-то был вагон. Вагона там оставалось метров пять, не больше, потом рельсы и тоннель. Он швырнул в дыру остатки пулемёта, которые всё ещё держал в руке. Удар о шпалы был едва различим в общем грохоте и скрипе. И, как будто рукоятки с затвором были приманкой, из темноты тоннеля показалась круглая морда Олгой-Хорхоя, быстро нагоняя кабину.

Кольца с зубами начали раскручиваться.

Их путешествие неизвестно куда по внутренним часам Артёма длилось десять минут, по ощущениям Яны — минут пятнадцать. Это позволило им объехать гигантского червя, но не хватило, чтобы оставить его позади на безопасном расстоянии.

— Олгой! — закричал Джо, захлопнув дверь наружу.

— А то я не знаю, — сквозь зубы прошипел обер-кондуктор, придерживая котроллер. — У меня ж зеркала.

— Барин, может, пора? — наклонился к его уху Фрол.

— Тоннель обрушим, — резко возразил тот.

— Я-то барин, готов живота не пожалеть ради родного тоннеля. Но пассажиров мы должны хоть тушкой, хоть чучелом доставить. И лучше, конечно, тушкой.

— Ладно, доставай.

— Тоннель обрушить, это что у них, атомная бомба спрятана? — пошептал Артём на ухо Яне, которая вытирала ему со лба снова пошедшую от тряски кровь.

— Ой, — Фрол побледнел. — Оно же в вагоне было. А вагон…

Он посмотрел на чёрта. Джо помотал головой. Фрол рванул к двери, видимо, чтобы лично убедиться в том, что вагон отсутствует. Он распахнул дверь, что-то увидел и тут же захлопнул её, заорав:

— Ложись!

Поняв, что все на него удивлённо смотрят, но ложиться не торопятся, Фрол прыгнул так, что не жалея живота упал на своего барина, а руками пригнул головы стоявших рядом Яна и Артёма. На чёрта его уже не хватило.

В стенку, отделяющую кабину от пустоты, что-то ударило. Не так, как мог ударить камень или металл, а мягко, влажно, но так сильно, что стенка вмялась внутрь, а дверь устояла только потому, что была из морёного дуба.

— Плюнул, сволочь, — оповестил всех Фрол.

Порфирий Гордеевич сбросил его с себя на Яну с Артёмом, вскочил и начал по дюйму осматривать стену и дверь, временами принюхиваясь. Не оборачиваясь, он показал два пальца.

— Две минуты, — перевёл Фрол, прижимая к груди головы Артёма и Яны, для чего ему пришлось их изрядно пригнуть.

— Да что там такое? — крикнул Джо.

— Плюнул, сволочь, — повторил Фрол. — Ну что, вылупился, ядом своим плюнул. Отравил. Две минуты у нас осталось. Потом всё, развалимся.

— Как развалимся? Почему? — вырвался Артём.

— На ходу, — со спокойствием трупа пояснил Фрол. — От яда.

— Так сворачивайте в стену или куда там хотите! — потребовал Джо.

— В земле вообще шансов нет. Тут, может быть, хоть один из нас выживет. Конечно, очень сильно покалеченный.

Хотя голос Фрола был спокойным, по его щеке побежала слеза.

Набегающим потоком воздуха от крыши вагона оторвало кусок, и ветер завыл внутри кабины.

Вагон, отравленный ядом Олгой-Хорхоя, начал разваливаться.

Зеркло заднего вида исчезло.

Боковое стекло треснуло.

— Так-то я шутил про отравленный поезд, — пробормотал Артём.

— А что, кто-то смеялся? — спросил нахмуренный Фрол.

Снаружи что-то загрохотало. Это отогнулся кусок наружной обшивки и замолотил на ветру по стене вагона.

— Порфирий Гордеевич, а Порфирий Гордеевич! — довольно скандальным тоном затараторила Яна, вдруг поверившая в серьёзность ситуации, — товарищ обер-кондуктор, вы нас вообще-то довести должны. Вы обещали. Мы билет купили. Вы не имеете права! Вы главный в этом поезде, давайте делайте что-нибудь.

Эльф грустно улыбнулся.

— Эх, сорока, кончился мой поезд.

— Ну говорят же вам, давайте в стену рулите.

Эльф пожал плечами.

— Не пройдём сейчас. Разобьёмся. Кондиция не та.

— Разобьёмся? А так мы что? А так что с нами будет?

— А так кабина развалится. — Кондуктор вздохнул. — И нас сожрёт этот червяк. Или раздавит.

— Нет! Вы с ума сошли разваливаться? Я не хочу!

Артём и Джо энергично покивали в знак того, что им бы тоже очень не хотелось.

— Ай! — нога Яны провалилась в пол, который внезапно проржавел насквозь.

Её подхватил под локоть Артём.

— Что ты сидишь, — вырвала она руку у человека и перешла с эльфом на «ты». — Нечисть ушастая! Делай что-нибудь! Мы же умрём сейчас!

Яне стало страшно.

Она осознала, что её умение нырять, лазать по скалам, кататься на борде, водить машину, и всё прочее, что делало её в собственных глазах весьма экстремальной девчонкой, никак не поможет выжить в куске вагона, несущемся со скоростью двести километров в час, разваливающемся на части и с многотонным червём за плечами.

Эльф показал два пальца.

— Две минуты. У нас есть ещё две минуты. Фролушка, а и правда, что зря сидеть, давай, сооруди нам быстренько по бокалу шампанского. Успеем небось попрощаться. Где тут у нас…

Фрол бросился к шкафчику справа от двери. Он распахнул украшенную инкрустацией дверцу красного дерева, и она осталась у него в руке. Фрол выронил её, схватил уже падающие две бутылки зелёного стекла без этикеток, непонятно как уцелевшие во время гонки, и шкаф распался на щепки, с треском дерева и звоном разбитых бокалов.

— Вот, ваше благородие, — предъявил он бутылки обер-кондуктору, — без посуды-с.

— А, — махнул рукой Порфирий Гордеевич, — не до церемоний нам, не до чинов.

Он взял одну бутылку из рук своего помощника, рукой профессионала сдёрнул мюзле и, ударив ладонью по дну, выбил пробку, облив Джо пеной.

— О, прости, дружок, растрясло. Ну, как у нас говорили, les dames d'abord, дамы вперёд.

Он протянул бутылку Яне.

— Осторожно!

Но было поздно. Яна смело опрокинула бутылку, как если бы там была вода, и мгновенно подавилась пеной, которая лезла у неё изо рта, как у бешеного верблюда.

— Эх, молодёжь, ничего не умеют.

Порфирий Гордеевич забрал у Яны бутылку, аккуратно поднял над головой, и направил себе в рот тонкую, но уверенную и непрерывную струю.

Поскольку смотрел он вверх, то первый увидел, как слетела крыша. На этот раз целиком, и обер-кондуктор не выдержал, облился и захлебнулся шампанским хуже Яны.

Джо и Фрол свою бутылку прикончили в два глотка каждый.

Артёму ничего не досталось, о чём он не узнал, поскольку был поглощён отламыванием кусков от латунной тумбы пульта управления. Металл напоминал плохой, твёрдый жёлтый пластилин. Лепить из него не получалось.

Вслед за крышей отвалилась левая стенка, ударилась о стену тоннеля и разлетелась в пыль.

Какая-то крошка била по лицам: кабина начала рассыпаться на всё более мелкие кусочки, которые сдувал поток встречного воздуха. Пол под ногами прогибался, то у одного, то у другого нога проваливалась насквозь, а поскольку держаться было уже не за что, все держались друг за друга.