Евгений Енин - Случайностей не бывает

— Как ваши, если он там не был? — не поняла Яна.

— Ну, крепостные, — объяснил Фрол, — принадлежат они барину.

— Как крепостные? — ещё больше не поняла Яна. — Отменили же…

— А мы решили не отменять, — отмахнулся от неё Фрол, и смахнул слезу. — Скучают там все по вам, барин, зовут приехать в каждом письме.

— Эх, Фролушка, — Порфирий Гордеевич провёл пальцем по дуге контроллера от слова «Тормоз» до слова «Ход», — если мы с тобой лет на двадцать на печь завалимся, не знаю, сможем ли потом наши старые растолстевшие зады от неё оторвать. Привыкнем по утрам ватрушки есть, да по вечерам чаи гонять с вареньем. А лет не меньше двадцати понадобиться. Этак, знаешь, сколько детишек ещё народится.

— Бобчик, поднажми, — прикрикнула чёртова мама. — Дай-ка, — протянула она руку к Порфирию Гордеевичу.

Тот, с заметными колебаниями, но положил ей в ладонь семечко будущего поезда-призрака. Азалия повертела железяку в руках.

— А ежели с колёсами прорастать будет?

— С колёсами через год на линию выйдем. Вышли бы… Эх…

— А тебе колёса особые нужны какие?

— Да нет, — пожал плечами эльф, — любые железнодорожные. Тут главное, чтобы контакт с рельсами был, а через них — со всем метрополитеном. И один который, и два, и так далее.

— Хм. А если так?

Чёртова мама с железным звяканьем приложила контроллер к какой-то детали своей дрезины.

— Азочка!

Порфирий Гордеевич заметно даже в полутьме тоннеля побледнел, руки его задрожали.

— Азочка! Ты понимаешь ли, что предлагаешь? Азочка, это же очень серьёзно. Это же… Ты понимаешь, что это же почти навсегда?

Чёртова мама смотрела в сторону, подкидывая на руке контроллер, словно взвешивая серьёзность своего предложения.

— Навсегда, Порфирчик, ничего не бывает. Мог бы уже понять, давно причём. А вот надолго — это да, это я спорить не стану.

— Азочка, я буду бесконечно счастлив, — слеза впиталась в ус обер-кондуктора, — но вот это всё, твоя фирма, перевозки, контракты, — он показал на дрезину и сыновей, — это же придётся оставить.

— Ну ежели душой не кривить, — чёртова мама поправила сбившийся на один рог платочек, — давно я хотела дело старшему моему передать, Роберту. Я же сама заказов не беру почти, так, нянчусь с младшеньким, с Верджилом. Да только ему нянька уже пару сотен лет не нужна. Скорее, это уже он за мной, за старой, присматривает.

— Да какая же ты старая! — бросился горячо протестовать Порфирий Гордеевич.

— Помолчи! Так что дрезина эта для предприятия нашего и не нужна. Невелика будет потеря. А мне, может, давно чего попросторней хотелось. И со стенами. И с крышей. У тебя, помнится, в штабном вагоне ковры были хоросанские… И серебро…

Взгляд чертовки как-то затуманился.

— Из Тебриза ковры, — автоматически поправил её Порфирий Гордеевич, — лучше гораздо. С хоросанскими не сравнить.

— Барин! — Фрол выглядел совершенно растерянным. — Да что ж это, барин? Я же вас почти назад в деревню уговорил, а теперь что?

— А теперь, Фрол, мы выйдем на линию не позже декабря. И ты присмотри, чтобы в головном вагоне этого, ну ты понимаешь, г-хм, этого всего не было. И напротив, чтобы это…

Он вопросительно посмотрел на Азалию и показал руками что-то округлое.

— Туалетный столик, — подсказала она.

— Да, вот это чтобы это было.

— Но если ты, Порфочка, намекаешь на свой ледник с шампанским под вагоном, то я как раз ничего не имеют против.

Чертовка улыбнулась и два раза медленно хлопнула ресницами.

— Э-э-э, да-да, и шампанского побольше, Фролушка, — скорректировал распоряжение эльф.

— Я вот сейчас не поняла, у вас что, свадьба намечается? — Яна даже забыла о том, что они подъезжают к Тропарево, где их вряд ли встретят с оркестром. Разве что похоронным маршем.

— Ну прямо сейчас не до того нам будет, а вот когда состав отрастёт, обустроимся, можно и гостей позвать, будет чем, так сказать, похвастаться.

Порфирий Гордеевич подкрутил усы.

Азалия скромно опустила глаза и сделала замысловатое движение рогами.

Порфирий Гордеевич положил свою руку на её, державшую рукоятку управления поездом-призраком. Вместе они воткнули эту железяку в щель между частями дрезины. Яна и Артём услышали щелчок, какой бывает, когда какая-то деталь встаёт на своё, специально изготовленное и точно подогнанное по размеру место. И фиксируется так, что уже не вытащить.

Порфирий Гордеевич поднёс руку Азалии, только державшую контроллер, к своим усам и поцеловал в ладонь. Лицо Азалии вдруг сделалось чуть испуганным и немного растерянным.

Артём фыркнул.

Яна вытерла глаза.

— Многая лета, — хриплым шёпотом пропел Фрол.

Он выглядел контуженным. Видимо, пытался найти силы обрадоваться тому, что вместо спокойной жизни в деревне, он продолжит карьеру денщика и машиниста, с новой рогатой хозяйкой в их бывшей холостяцкой берлоге на колёсах. Что деревенского спокойствия не обещало.

Боб, Беня и Джо пыхтели по краям телеги и ещё не знали, что в руководстве фирмы «Черти унесли» только что произошли большие перемены.

Дрезина чуть вздрогнула и все её части, которые были погнуты, то есть практически все части, немного выпрямились. Чуть-чуть, незаметно для постороннего взгляда. А железная спинка кровати, игравшая важную роль в поддержании целостности конструкции, стала на две сотых процента латунной. Хотя до жёлтого блеска ей было далеко.

А ещё через минуту они прибыли на Тропарево. Кубарем.

Сначала дрезина раскачивалась несильно.

Черти с сухопутными вёслами этого не заметили, потому что их самих уже качало от усталости. Остальные, ставшие свидетелями оплодотворения дрезины контроллером, решили, что это такой эффект, вроде судороги.

Потом дрезину стало кидать влево-вправо так, что колёса то слева, то справа отрывались от рельса и со звоном и искрами бухались обратно. Стоявшие на ногах черти упали на колени и схватились, за что смогли, а пассажиры катались, как сосиски в пустом холодильнике во время землетрясения.

Не поубивались только потому, что кроме качания телега стала трястись и замедляться так, как будто каждую секунду проламывала невидимую стенку. Каждая последующая стенка пробивалась всё труднее, и наконец исчерпав инерцию, телега упёрлась в очередное невидимое препятствие, не пробила, а только растянула его и остановилась, откатившись метра на два назад. Болтать её перестало.

Яна открыла глаза. В паре дюймов от её лица кончик рога чёртовой мамы со скрежетом выполз из куска рифлёного металла, игравшего в телеге роль части пола.

Пахло железными стружками и свежим бетоном три дня как открытого перегона.

Азалия поднялась.

— Раз, два, четыре, семь. Вроде всё! — объявила она деловым тоном. — Ну-ка, подвигайте руками-ногами, мне надо знать, сколько переломов.