Виорэль Ломов - Мурлов, или Преодоление отсутствия

Меньше всех, как ни странно, нагрузился выпускник консерватории, он холодно и светло оглядывал присутствующую братию. Весь день он преимущественно молчал, поддерживая общение легкими кивками головы и односложными «да» и «нет», ел сдержанно и, кажется, не пил вовсе. Рассеянно скользнув взглядом по Гвазаве, неожиданно тихим и ясным голосом он спросил:

– А где наш английский друг? – спросил на чистом английском. – И наша юная леди?

– Там же, – ответил по-английски Гвазава.

Сизый улыбнулся и предложил Савве выйти в лоджию выкурить по сигаре.

– Курите здесь.

– Нет, там нам будет удобнее.

Проходя мимо спальни для гостей, Сизый приостановился, наклонил голову и прислушался.

– Верх блаженства, – кивнул он на дверь. – Хрустящая палочка. Пардон, парочка.

Они уселись в плетеные кресла между пальм напротив друг друга. Пальмы растопырили свои пальцы. Сизый аккуратно закинул ногу за ногу, стряхнул какую-то пылинку, выбрал из протянутой Саввой коробки сигару, покатал ее тонкими длинными пальцами и задумчиво произнес: «Плотная». Поднес ее к носу: «Свежая».

Савва предложил ножичек, чтобы отрезать конец сигары.

– Благодарю, – отмахнулся Сизый и, откусив конец сигары, ловко выплюнул его в раскрытую фрамугу. Прежде чем зажечь сигару, он аккуратно, как кошка, лизнул ее с откусанного конца и сказал:

– Табак из Греции, – закурил, с удовольствием затянулся и выпустил длинную струйку дыма. – Меня интересует англичанин.

«Так я и думал», – Савва знал, что этот интерес неизбежен, но не хотелось этим заниматься сейчас. Вдруг еще придет Фаина.

– Интересный тип, – сказал он.

– Я это заметил, – согласился Сизый.

– Он сейчас не у дел. Ищет утех и жену.

– С нашей красавицей он может это успешно совместить, – снова затянулся сигарой Сизый. – А дела, ведь они никогда не кончаются, даже если их и кончил. Не так ли?

– Может быть. Но, насколько я знаю, он безвылазно живет в своем замке…

– И это я знаю, – спокойно сказал Сизый. – Да вы не старайтесь. Я все знаю о нем. Впрочем, как и о вас, Савва Сандрович.

Гвазаве вдруг стало тесно в кресле, точно его привязали к нему насильно. Он встал и потянулся.

– Сидите, – спокойно сказал Сизый. – Разговор еще не закончен. И будет лучше, если мы его закончим здесь, у вас, – светло улыбнулся он. – С хорошими людьми я люблю беседовать в непринужденной обстановке, без моих коллег. Из них многие страшно необразованны. Не ожидал, что среди воложилинских обывателей может быть такой отменный вкус. В вашем кабинете можно, никуда не выходя, спокойно писать любую энциклопедию или искать утраченное время. Поздравляю. Признаться, вы как-то выпали из моего поля зрения. То есть я предполагал, но, выходит, не располагал. Это недоработка моих коллег. Но это исправимо. Не так ли?

Савва понял, что лучше всего будет продолжать беседу в непринужденной светской манере.

– Конечно же, Иван Николаевич, все поправимо на этом свете.

– Вот именно, – Сизому понравилась подобная трактовка проблемы. Он благосклонно кивнул головой. – Ну, так как, Савва Сандрович? Сегодня меня интересует исключительно ваш, вернее, уже и наш общий английский друг. А о наших с вами делах мы поговорим, если не возражаете, как-нибудь потом, за рюмочкой ликера. Я вижу, вы предпочитаете его другим напиткам.

– А что, собственно, интересует вас в мистере Гризли?

– Собственно, собственность. «Собственность это кража». Так, кажется? Если коротко, все интересует. А от этого всего ровно 25 процентов. В одной четверти заключено нечто магическое.

– Серьезные замыслы.

Сизый светло улыбнулся:

– Нам ли мелочиться, Савва Сандрович. Как это говорится: пожалеешь лычка – отдашь ремешок? У нас ведь тоже есть свои интересы и в Англии, и в Бремене, и в Роттердаме.

«Н-да, влип похоже», – подумал Гвазава.

– И что требуется от меня?

– Не спешите, во вторник приезжайте ко мне, вот вам адрес, там и поговорим. А сегодня, не исключено, к вам еще может прийти дама. Не будем портить праздник. Хотя, насколько могу судить о вашем образе жизни последних недель, вам до чертиков надоели все эти ненасытные твари. Я имею в виду женщин. Я тоже устал от них, – и он неожиданно развязным движением потрепал Савву по колену. – Пойдемте к гостям. Они, наверное, жаждут омовения? Бассейн-то уже набрался?

«Хрустящая парочка» уже сидела за столом. Они склонились над тарелкой и копались там.

Гости меж тем изрядно нагрузились. Зам. начальника УВД Иван Иванович Гроза, глядя в стол, пел. Он вскинул голову, мутно оглядел мистера Гризли и, тыча в него вилкой, громко спросил у Саввы:

– Это мистер Гризли из Англии? Гризли – это такой медведь. Небольшой, но хищный.

Малюта взяла в пальчики косточку с тарелки и, указывая на Грозу, о чем-то с улыбкой зашептала Гризли.

Зам., у которого все мысли постоянно были заняты раскрытием преступности, а при их отсутствии – охотой, понял, что мистер англичанин – большой любитель охоты. Причем на медведей. Медведь, понятно, не лев, и до нашего охотника на львов майора Трепоуха британцу будет слабо, но охота – она, конечно, и в Англии охота. Пущай себе охотятся. Гроза встал на стул и, наклонившись над англичанином, проревел:

– А я, мистер Твистер, прошлой осенью завалил во-от такого медведя, – и он, раскинув руки, как медвежья шкура, повис над столом, поворачиваясь во все стороны. – Вот такого вот!

Гризли вопросительно посмотрел на Малюту.

– Изображает размеры преступности, с которой он ежедневно борется, – сказала та.

Мистер Гризли решил, что в России после литра водки на брата принято залезть куда повыше и доложить о своей профессиональной деятельности. Он, кряхтя, взгромоздился на стол и, раскинув руки тоже на манер медвежьей шкуры, нечленораздельно взревел.

– Изображает английскую преступность, – пояснила Малюта заму. – Она у них поменьше, чем в России, но тоже грозная.

– Это так, – согласился зам. и вдруг рявкнул. – Вижу горы и долины! Вижу реки и моря!..

– Это русское раздолье! Это родина моя! – подхватило еще пять-шесть голосов.

Гроза с Гризли слезли с трибун, чокнулись, выпили и запели каждый на своем языке и не своим голосом.

– Ну, и как у вас охота? – проорал зам.

– О-о! – ревел англичанин. – А-а!

– Конечно, климат у вас сырой! – орал, как на вокзале, Гроза. – Туманы! Смоги! Смокинги!.. Зато у нас! Все здоровое! – он закатал рукав рубашки, показывая бицепс. – Во! Железные мускулы! Железные нервы! – он постучал себя по лысой голове – голова загудела, как полый шар. – Понимаешь? Железо должно быть! Же-ле-зо! Фер-ру-ум! Фер-ру-ум здесь! Один фер-ру-ум! И ни хрена больше! Вот она, охота!

Малюта перевела Гризли, что с преступностью надо бороться железной рукой и железной логикой. Такими, как у товарища Грозы. Мистер Гризли подошел к Грозе, пощупал бицепсы, изобразив губами восхищение, похлопал его по кулаку, сжимающему вилку, и поцеловал борца с преступностью в лысину.