Павел Корнев - Сиятельный

– Да.

– Тогда в путь! – Шофер забрался за руль, изнутри отпер дверцу со стороны пассажирского сиденья и натянул кожаные краги. Гогглы он оставил болтаться на груди, поскольку ветровое стекло прикрывало нас от встречных потоков воздуха даже при откинутом на капот бронелисте.

Я забрался внутрь, и парень дернул рычаг запуска порохового двигателя. Раздался глухой хлопок, сиденье подо мной задрожало, а броневик рывком тронулся с места, но сразу остановился. Шоферу пришлось вновь повторить манипуляцию с рычагом.

– Давай же! – поморщился парень. – Ну же, старина Нобель, не подведи!

Тут движок размеренно зачихал, пожирая гранулы прессованного тротила, и поскольку продукция «Пороховых двигателей Нобеля» пользовалась среди знающих людей дурной славой излишне капризных механизмов, я нервно поежился и предупредил:

– Думаю, нет нужды торопиться…

– Да ерунда! Схватилось! – отмахнулся шофер и вывернул баранку, направляя самоходную коляску на проезжую часть. – И никаких лошадей!

– Лошади не взрываются, – напомнил я.

– Зато лягаются и кусаются! – возразил парень. – А здесь безопасность полная!

– Расскажи это Сантос-Дюмону.

Но урезонить собеседника не получилось.

– Экспериментатор! – саркастически произнес он. – Точно говорю, сам с доработками двигателя перемудрил, вот и рвануло.

Поначалу движение сопровождалось заметными рывками, но с увеличением скорости ход сделался более плавным и ровным. Броневик вывернул на оживленную улицу, и шоферу стало не до разговоров; телеги и кареты не торопились уступать нам дорогу, пешеходы где попало перебегали проезжую часть, даже медлительный паровик гудел, упрямо требуя пропустить вперед. Двигатель захлопал часто-часто, кресло подо мной вновь затряслось, но вскоре броневик миновал затор и начал уверенно набирать скорость.

Минут через десять самоходная коляска остановилась на перекрестке у давешнего особняка; я распахнул дверцу и выбрался к уже прибывшему на место преступления полицейскому руководству.

Бастиан Моран курил у распахнутой настежь калитки, Морис Ле Брен что-то ему раздраженно втолковывал, но сразу отвлекся и зарычал на меня:

– Констебль! Вы что творите? Вас отстранили от службы, а вы устроили перестрелку! Убили двух человек! За решетку угодить хотите?

В своем броском клетчатом костюме он напоминал вышедшего на утренний моцион рантье, но тяжелое лицо с мощной челюстью и холодные глаза помогли избежать ошибки и не отнестись к его неудовольствию слишком уж снисходительно.

Я молча выслушал нотацию, потом со всей возможной почтительностью произнес:

– Господин Ле Брен, этим расследованием я занимался в частном порядке, но готов понести любое наказание… – и протянул ему поручение Альберта Брандта.

– В частном порядке? – фыркнул глава сыскной полиции, выхватывая у меня листок. Он вставил в правую глазницу окуляр пенсне, пробежался взглядом по неровному рукописному тексту и презрительно фыркнул: – Студенческий перстень? Вам поручили отыскать студенческий перстень, а дело кончилось двойным убийством?

– Ситуация не столь однозначна, каковой представляется на первый взгляд, – возразил я. – Мне пришлось воспользоваться своим правом на защиту!

Ле Брен возмущенно фыркнул и передал записку Бастиану Морану; тот прочитал поручение с нескрываемым скептицизмом и покачал головой.

– С какой целью вы устроили это представление, констебль? Никто вас здесь не видел, могли просто уйти и никуда ничего не сообщать.

– Это мой долг! – ответил я, слегка переборщив с пафосом.

– Долг?

– Долг как полицейского.

– Ах, ну да! – улыбнулся Бастиан Моран и не удержался от смешка: – Или вы просто наследили внутри.

Я промолчал, тогда старший инспектор выкинул на дорогу окурок и поправил небрежно намотанное поверх полупальто белое кашне, готовясь к осмотру места преступления.

– Приступим, констебль! – скомандовал он, указывая на калитку.

Миновав постовых на входе, я первым прошел в дом и повторил свой вчерашний маршрут. В комнате с креслом-качалкой оказалось не протолкнуться от сыщиков; они проводили обыск и скрупулезно составляли опись обнаруженных в особняке вещей. Откатившуюся к плинтусу гильзу обвели мелом, покойник лежал на полу, укрытый простыней.

На глаза попадались исключительно сотрудники Третьего департамента, и стало непонятно, с какой целью приехал сюда руководитель сыскной полиции.

– Не стойте в дверях, констебль! – поторопил меня Морис Ле Брен. – Рассказывайте, что здесь стряслось!

– Минуту! – попросил Бастиан Моран и велел откинуть с покойника простыню. – Зачем было стрелять через подушку? – удивился он, когда один из сыщиков выполнил это распоряжение. – Какой в этом смысл?

– У меня новый костюм, не хотел забрызгать его кровью, – признал я.

– Оригинально, – хмыкнул старший инспектор Моран и потребовал: – Уберите.

Сыщик осторожно отнял от лица покойника продырявленную и опаленную выстрелом подушку, и я невольно вздрогнул, а Морис Ле Брен и вовсе не удержался от крепкого словца.

– Какого дьявола, констебль? – возмутился он. – Да этот тип мертв никак не меньше года!

За ночь труп неведомым образом превратился в настоящую мумию; лохмотья кожи туго обтянули выпирающие скулы, глаза ввалились, под узкими полосками серых губ желтели редкие зубы.

– Не год, гораздо дольше, – решил Бастиан Моран. – Это слуга, живой покойник.

– Вам уже доводилось сталкиваться с подобными случаями? – озадачился глава сыскной полиции.

– Доводилось, – подтвердил старший инспектор. – Морис, думаю, в дальнейшем твоем присутствии здесь больше нет нужды. Мы забираем дело.

– Брось, Бастиан! – неожиданно резко ответил Ле Брен. – Я не претендую на это расследование, но должен быть в курсе случившегося. В конце концов, в нем замешан мой подчиненный!

Старший инспектор Моран только плечами пожал.

– Как скажешь, Морис, – улыбнулся он и повернулся ко мне. – Рассказывайте, констебль.

– Тень… – начал я, но Бастиан Моран тотчас меня перебил.

– С самого начала! – потребовал он.

Пришлось во всех потребностях рассказать о пропавшем перстне, подозрениях в отношении подруги поэта, слежке за ней и схватке в гостиной.

Как ни удивительно, не перебили меня ни разу.

– Вы точно видели тень? – спросил Бастиан Моран, когда доклад подошел к концу.

– Как вас, – подтвердил я.

Тогда старший инспектор разрешил накрыть покойника простыней и велел мне сдать табельное оружие. Я вытащил из кобуры «Рот-Штейр», внутри которого перекатывались детали ударно-спускового механизма, и протянул его сыщику.

Бастиан Моран отпустил подчиненного и спросил: