Павел Корнев - Сиятельный

В лицо сразу повеяло сыростью, но здесь к сырости примешивался легкий свечной дымок и запах застарелой болезни.

Тихонько ступая по рассохшимся половицам, я прошел в кухню и выглянул в коридор, в дальнем конце которого дрожали на стенах отблески свечного огонька. Стараясь не шуметь, направился к освещенному дверному проему и вдруг уловил размеренное поскрипывание.

Скрип-скрип. Миг тишины и вновь: скрип-скрип.

С минуту я вслушивался в звенящую тишину, но так и не сумел определить, какого рода механизм издает эти звуки. На ум пришло лишь движение маятника, но непременного для ходиков тиканья разобрать не получалось.

Нет, точно не ходики.

Невесть с чего спина взмокла от холодного пота и захотелось поскорее унести отсюда ноги, но я переборол мимолетную слабость, двинулся дальше и заглянул в просторную гостиную, на столе посреди которой трепетал неровный огонек свечи.

Причина непонятного скрипа оказалась до обидного банальной. Некий тщедушный человечек откинулся в кресле-качалке и самозабвенно раскачивался, не обращая внимания ни на что вокруг. Его тонкая длинная черная тень прилипла к стене, вытянулась под потолок и распласталась на бумажных обоях; человечек раскачивался в кресле-качалке, тень была неподвижна.

Волосы на затылке зашевелились от ужаса, и я бы точно не стал геройствовать и потихоньку ускользнул на улицу, но тут тень повернула голову и посмотрела на меня.

Будь я проклят! Эта тварь посмотрела на меня!

Затем она стремительно втянулась в человечка, и он неестественно тягучим движением поднялся с кресла-качалки. Я и моргнуть не успел, как хозяин очутился рядом, ухватил меня за грудки и резко рванул на себя, подобно цирковому борцу перекидывая через бедро. Спасло кресло-качалка. Скрипучая рухлядь смягчила удар, и столкновение со стеной не вышибло из меня дух; не знаю, каким чудом, но я даже не выронил «Рот-Штейр», и когда обитатель заброшенного особняка вновь накинулся, пытаясь вцепиться в шею, встретил его ударом пистолета. Килограммовая железяка угодила в скулу, и тщедушного человечка просто снесло с ног. Теперь уже я навалился на него и врезал второй раз – рукоятью в лоб. Затылок с деревянным стуком ударился об пол, противник враз обмяк, словно кончился завод у механической игрушки.

Уперев ладонь во впалую грудь, я отвел пистолет для нового удара, но тут из глаз и рта обездвиженного человечка выплеснулась тень, оплелась вокруг меня, стянула призрачными узами, придавила непомерной усталостью.

Едва не теряя сознание от чужеродного воздействия, я дотянулся до вылетевшей из кресла-качалки подушки и накрыл лицо незнакомца, а потом уткнул в нее ствол «Рот-Штейра» и утопил спуск.

Несильно хлопнуло, завоняло пороховой гарью, покатилась по доскам стреляная гильза. Тень сгинула без следа, человечек вздрогнул, руки и ноги его дернулись в предсмертной агонии и обмякли.

Готов.

С болезненным стоном я поднялся на ноги и мотнул головой, прогоняя затянувший ее туман. Пусть из-за погасившей шум подушки соседи и случайные прохожие не могли принять несильный хлопок за пистолетный выстрел, но обитателей особняка этот трюк наверняка не обманул; стоило поторопиться.

Нацепив на нос слетевшие при падении очки, я прижался спиной к стене и проверил «Рот-Штейр». С пистолетом оказался полный порядок. Неподвижный титановый кожух затвора обеспечивал неплохую защиту от потустороннего воздействия, и близость тени – что бы за тварь это ни была – не смогла навредить оружию.

Звон в ушах начал понемногу стихать, тогда я отлип от стены и перешел в прихожую с заколоченной изнутри входной дверью. На второй этаж подниматься не стал, вместо этого заглянул под лестницу в поисках спуска в подвал.

Небольшая дверца оказалась не заперта; ее провал темнел непроглядной чернотой, и я нисколько не сомневался, что разгадка ждет меня именно там.

Проклятье!

Ненавижу подвалы! Просто ненавижу!

Я не страдаю клаустрофобией, не испытываю дискомфорта от пребывания в помещениях без окон и дверей, спокойно спускаюсь в подземку и катакомбы городской канализации, но подвалы…

Подвалы нагоняли на меня совершенно иррациональный ужас, даже не знаю почему. А как бороться с тем, чего и осмыслить толком не можешь?

Не обращать внимания?

Ну-ну…

И, выставив перед собой пистолет, я с тяжелым сердцем двинулся вниз по крутой лесенке, уходящей во тьму. Вопреки ожиданиям, воздух в подвале оказался сухим и теплым, сильно пахло незнакомыми благовониями. Да и мрак на деле оказался вовсе не таким уж беспросветным, каковым представлялся поначалу: по мере того как я спускался по шатким ступенькам, впереди понемногу разгоралось неровное свечение. А когда полутемный коридор вывел в помещение с задрапированными тканью стенами, от сумрака не осталось и следа.

Всюду – на низеньких столиках, полках, тумбочках и даже засыпном полу – были расставлены свечи, неровное колебание оранжевых огоньков рассеивало тени и разгоняло их по углам.

Свечи горели везде, кроме погруженной в темноту ширмы в дальнем от входа углу, и случайностью это не было – там еще курились дымком алые точки фитильков, задутых намеренно или потушенных неосторожным движением.

Я поудобней перехватил пистолет и заранее выбрал свободный ход спускового крючка, а только сдвинулся с места, как ткань ширмы взорвалась, порванная в клочья бросившейся ко мне тенью! «Рот-Штейр» резко дернулся, тяжелая пистолетная пуля перехватила стремительное движение, и на пол рухнуло обнаженное женское тело. Оно покатилось, сбило несколько свечей и в полной неподвижности замерло среди лужиц расплесканного воска.

Проклятье!

Я попятился, уперся спиной в стену и только тогда обратил внимание на некое подобие алтаря у дальней стены. Туалетный столик с трехстворчатым зеркалом был завален кучей безделушек, сплошь покрытых старыми наростами воска, словно свечи долгие месяцы горели на одних и тех же местах.

Мой взгляд вильнул от неподвижного тела только на миг, а подстреленной девице вполне хватило этого, чтобы перевалиться с бока на живот, подтянуть под себя руки и ноги и харкнуть кровью. Опущенное книзу лицо скрывали длинные пряди густых черных волос, но не было никаких сомнений в том, что темные глаза сейчас жадно ловят каждое мое движение.

– Даже не думай, Кира, – предупредил я.

– Кира? – раздался в ответ приглушенный смешок. Девушка тряхнула головой, откидывая волосы, затем одним грациозным движением выпрямилась и спросила: – Действительно думаешь, что меня так зовут?

– Просто хочу предостеречь от необдуманных действий, – заявил я в ответ со всем возможным в этой ситуации спокойствием.