Михаил Гвор - Поражающий фактор. Трилогия (СИ)

— Сегодня, в день открытия Олимпиады в Сочи!.. — торжественно начал Верин.

— Лех, в Сочи зимняя олимпиада. Она седьмого февраля должна была начаться, — пробурчал Олег с соседнего кресла.

— Правда? А двадцать седьмого июля какая?

— Летняя. Лондонская. В двенадцатом году. Закончилась за два дня до прихода полярной лисы…

— Надо же! А ну и хрен с ним. Главное, что вместо Олимпиады мы открываем дорогу. А она куда полезней!

С этого момента рудник стал намного ближе. Хотя ремонтировать новую трассу приходилось регулярно. Особенно в первые годы. После этого горы, вроде бы, смирились: летом обходилось двумя-тремя однодневными выездами, а зимой и вовсе хватало расчистки снега после пургеней. Ну и, конечно, большой весенний ремонт. Впрочем, в двадцатом году даже не пришлось выводить Пушистика, справились безымянные рудничные бульдозеры…

В этот раз Алексей решил взять детей на первый в сезоне проход дороги. Треть пути, обычно самая неприятная, была уже позади, а Пушистику еще ни разу не пришлось останавливаться. Пару небольших оползней, перегородивших путь, бульдозер смел сходу. Однако сейчас работа предстояла серьезная. Огромный валун, скатившийся на дорогу, полностью перегородил проезд, а сошедший следом оползень намертво заякорил камень. Столкнуть препятствия по отдельности не составило бы труда. Но вместе…

Оставив семейство любоваться окрестностями, Верин обошел вокруг завала, позондировал его щупом, и, крикнув Лайме, чтобы отошла подальше, уверенно взялся за рычаги. Неумелый водила, сносивший дувалы в Пасруде, остался в далеком прошлом. Отвал бульдозера первым проходом очистил бок камня выше по склону, вторым движением выворотил булыжник из земляного гнезда через открывшуюся дырку, после чего убрал остатки грунта, уже лишенные каменной поддержки. Теперь спихнуть валун было делом техники.

— Готово! Сударыня, по Вашему заказу данная тропинка снова превращена в проспект Гедиминаса! Не изволите ли проехаться по нему на танке?

— Судариня, конечно-с же, изволит-с! Она теперь Верина-с! А ми, русские, все в душе оккупанти-с…

Окрестности Новосибирска, деревня Выселки

Андрей Урусов

До Выселок было всего-то, километров десять. Для «тревожной» механизированной группы на двух БТРах даже по разбитой лесной дороге минут двадцать-двадцать пять ходу. Если, конечно, не завалится поперек узкой просеки здоровенная сосна, перебитая направленным подрывом, чуть не вбив в землю головной броневик по самую башню…

Все же, сумели проскочить, отделавшись только хлестким ударом кроны по корме. Зато вторая машина с разгону влетела в переплетение веток.

— Птиц, я дальше! — проорали с головного и прибавили скорость.

Из застрявшего БТРа уже высыпался десант, ощетиниваясь стволами. Никто, однако, не стрелял. В окружавшей темноте, даже ноктовизоры не позволили увидеть подрывника. А тот, скорее всего уже бежал изо всех сил, продираясь сквозь редкий подлесок…

Больше всего Урусов боялся, что неизвестные, устроившие завал, не ограничатся сосной, а приспособят еще и фугас. Но, судьба берегла, нападающие, кроме дерева, никаких сюрпризов не приготовили.

БТР пер по дороге, яростно ревя двигателем. В паре километров от деревни кто-то кинулся из темноты навстречу стальному чудищу, чуть не попал под колеса, но был вовремя втащен на броню.

Мальчишка. Грязный и уставший. Весь перемазанный в крови, с самодельным ножом в руках.

— Дикие пришли! — одним словом неразборчиво выдохнул он. — Много!

Тут же, со стороны деревни отрывисто затарахтел пулемет.

— Сигнал! — сам себе скомандовал Урусов, и выпалил из СПШ в небо ракету белого огня. Из соседнего люка тут же ушла зеленая ракета. Все нюансы были оговорены заранее, и несколько заряженных сигнальных пистолетов всегда лежали в боевом отделении…

Мотор взвыл вовсе уж от запредельных оборотов, и машина влетела в село. Луч установленного на башне прожектора заплясал по окрестностям, выхватывая то обгоревшую стену, то поваленный забор, а то и человека лежащего в луже черной в темноте крови.

По правому борту противно звякнуло несколько пуль. Следом за прожектором в сторону стрелявших развернулся ствол автоматической пушки. Басовитый голос орудия перекрыл и шум двигателя, и редкую стрельбу, все еще раздающуюся от штабного дома.

Урусов сдернул шлемофон и, недовольно морщась, натянул «сферу». Два с половиной килограмма ощутимо надавили на шею.

— Ну, что, майнен кляйнен портвайгеноссен, поиграем в войнушку? Гоген, мотор не глуши!

Хлопнули оба десантных люка. Личный состав «тревожки» выскочил из бронированного нутра, растекаясь по деревне.

БТР подкатился к дымящемуся сельсовету. Дверь сиротливо висела на одной петле, стекла вылетели от близких разрывов. Стоявший в проеме человек в форме пошатывался, хотя и опирался о дверной косяк.

Узнав Андрея, он приветственно вскинул ладонь.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант. А мы тут, знаешь, плюшками балуемся.

— Карлсоны, млять, без крыши, — тоскливо ответил Урусов. — Поляк, сколько уродов?

— Десятка три, — ответил сержант и начал медленно оседать вниз. Пальцы бессильно скользили по крашенному дереву. К Полякову тут же кинулся санитар, на ходу расстегивая сумку с крестом.

— Остальных не забудь, лепила!

Санитар отмахнулся от Урусова, словно и не заметив.

Старлей злобно оскалился и вытащил из разгрузки рацию.

— Черный — Седьмому! Как успехи?

— Двоих взяли!

— Добже! Уродов вязать и ко мне, в центр. Остальные — вдогон. По раскладу.

— Птиц — Седьмому!

— Птиц на связи! У нас чисто. Пять минут.

— Принял. Роджер.

Отпустил тангенту и обернулся к мальчишке, подхваченному на дороге. Парень уже выбрался из БТРа и сейчас выкручивал из рук остывающего трупа, «вертикалку».

— Малой, живые остались?

— Вроде есть, — ответил паренек, не поднимая глаз.

— Пробегись по селу, пусть сюда подходят, кто может.

— А кто не может? — все же посмотрел на Андрея парень. Исподлобья и очень хмуро.

— К тем мы сами придем.

— Вить! — позвал Урусов мехвода.

Из люка тут же высунулась голова в шлемофоне. — Говори.

– Черный щас здобыч притащит. И Птиц скоро будет. Я — наверх. Пулеметчика гляну. Тебе задача — сидеть тут. Нехай Димка башней ворочает. Получишь тандемку в борт, и привет. Малого шоколадом угости. У тебя есть, знаю. Если забыл где — пошерсти под командирским сиденьем.

— Мне бы патронов лучше, — ответил мальчишка.

Урусов только хмыкнул…

Окрестности Новосибирска, деревня Выселки

Байкал, алтайский шаман

Кровавая пелена неожиданно спала, раскалённый бубен вылетел из рук и, недовольно гудя, упал в блестевшую на розовато-золотистом солнце речку. Ютпу, щеря пасть, скрылся в глубине. Джутпа бешено кольнул колдуна в сердце. Обессиленный обас-юна упал на колени, подняв облако пыли. Бой прекратился. В гудевшем зареве чёрные сполохи огня смирели, отчаянно обнимая перекрытия, облизывая деревянные крыши. Байкал почувствовал ещё один укол Джутпы. Фигурка накалилась, предупреждая хозяина об опасности. Чёрные, как пламя Эрлика глаза Байкала пожирали бегущие по деревне затянутых в зелёное фигуры с автоматами, которые буквально выкашивали людей Байкала. То здесь, то там падали, захлёбываясь кровью, чистые духом дети Тэнгри. От-Эне, встряхнув огненно-рыжими волосами, последний раз взглянула на колдуна сквозь пламя пожара и исчезла. Байкал тяжело дышал. Вдруг он вскочил, схватив большой охотничий нож, дико озираясь.