Аркадий Стругацкий - Собрание сочинений в 10 т. Т. 10. Хромая судьба.

СТАЛКЕР . Я его... Я его потерял.

ЖЕНА . Врешь!

СТАЛКЕР . Ну послушай, ну не надо так... Ну все будет хорошо! Я знаю! Я уверен!

ЖЕНА . Ты же обещал!

СТАЛКЕР . Ну обещал, ну соврал... Мне такое дело предлагают, что нельзя отказываться... И люди такие хорошие, приличные... им нужно...

ЖЕНА . Тебе люди важнее, чем жена с дочерью? Ты подумай, что с нами будет, если ты не вернешься!

СТАЛКЕР . Да вернусь я, вернусь, честное слово!

ЖЕНА . В тюрьму ты вернешься! Там еще твое место не остыло, а ты уже вернешься, и дадут тебе не два года, а пять лет... И пять лет у тебя ничего не будет! Ты подумай об этом: ничего! А я эти пять лет не выдержу...

СТАЛКЕР ( с надрывом ). Ну не могу я! Не могу я здесь! Ну зачем все эти разговоры, ты же знаешь, что я не могу! Смерти я не боюсь, да и не верю я в смерть, не для того я на свет родился... И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде тюрьма... Ты тоже меня в тюрьме держишь разговорами этими... Ну я прошу тебя, это же всего одни сутки, завтра утром я вернусь, и снова все будет хорошо...

ЖЕНА . Не верю, не верю! Ни во что не верю! Клялся, обещал! Что мне делать? Что мне делать? Не пущу!

Она опускается на порог, падает лицом вниз, колотит кулаками по полу.

ЖЕНА . Не пущу! Не пущу!

А он бочком, бочком, осторожно подбирается к порогу, переступает через лежащую женщину и устремляется к выходу. Женщина все повторяет бессильно: «Не пущу!», и где-то в комнате сначала тихо, а затем все громче плачет ребенок.

Сталкер открывает дверь и выскакивает на лестничную площадку.

Грязноватый пролет тускло освещен лампочкой без плафона, и Сталкер сбегает по лестнице.

Подъезд. Сталкер сбегает с лестницы и останавливается в дверях.

У подъезда стоит роскошный «кадиллак». Дверцы раскрыты, рядом стоят Писатель и его приятельница. Писатель в длинном черном плаще и без шляпы, разглагольствует, делая широкие движения рукой с рюмкой. Приятельница внимает, опираясь на дверцу автомобиля. В одной руке у нее бутылка, в другой — рюмка.

ПИСАТЕЛЬ . Дорогая моя! Мир непроходимо скучен, и поэтому нет ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок.

ПРИЯТЕЛЬНИЦА . Но я читала меморандум Кемпбелла...

ПИСАТЕЛЬ . Кемпбелл — романтик. Рара авис ин террис. Таких больше нет. Мир управляется железными законами, и это невыносимо скучно. Серая чугунная скука железных законов... Они не нарушаются. Они не умеют нарушаться. Не надейтесь на летающие тарелки — это было бы слишком интересно...

ПРИЯТЕЛЬНИЦА . А как же Бермудский треугольник?.. Вы же не станете спорить...

ПИСАТЕЛЬ . Я стану спорить. Нет никакого Бермудского треугольника. Есть треугольник а бэ це, который равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим. Вы чувствуете, какая чугунная скука заключается в этом утверждении?.. Вот в средние века было интересно. В каждом порядочном доме жил домовой, в каждой церкви — бог... Люди были восхитительно невежественны! Как дети... И они были молоды! А сейчас каждый четвертый — старик. И все поголовно грамотные...

ПРИЯТЕЛЬНИЦА . Но вы же не будете отрицать, что Зона... порождение сверхцивилизации, которая...

ПИСАТЕЛЬ . Да не имеет Зона никакого отношения к сверхцивилизации! Просто появился еще один какой-то паршивый скучный закон, которого мы раньше не знали... А хотя бы и сверхцивилизация... Тоже, наверное, скука... Тоже чугунные законы, треугольники, и никаких тебе домовых и, уж конечно, никакого бога... Потому что если бог — это тоже треугольник, то я просто не знаю...

Сталкер выходит из парадного и кладет руку Писателю на плечо. Писатель оборачивается.

ПИСАТЕЛЬ . Ага. Это за мной. Пардон... ( Забирает у приятельницы бутылку. ) Прощайте, моя конфеточка...

СТАЛКЕР . Пойдемте.

ПИСАТЕЛЬ . Одну минуту. Вот эта дама любезно согласилась следовать за мною в Зону. Она — мужественная женщина, хотя и глуповата. Ее зовут... э-э... Простите, как вас зовут?

Приятельница немедленно загорается интересом.

ПРИЯТЕЛЬНИЦА . В Зону? Вы — сталкер?

Сталкер принужденно улыбается.

СТАЛКЕР . Ну какой я сталкер? ( Писателю. ) Вы все шутите. А нас тем временем уже ждут. Извините нас, мадам, нас ждут.

Он крепко берет Писателя за локоть и увлекает его по улице.

ПИСАТЕЛЬ ( оборачиваясь ). Прощайте, моя бабочка! Моя, в каком-то смысле, стрекозочка! ( Сталкеру. ) Послушайте, вы не знаете, кто она такая?

СТАЛКЕР . Вы все-таки напились.

ПИСАТЕЛЬ . Я? Ни в какой степени.

Сталкер увлекает его по улице.

ПИСАТЕЛЬ . Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина — да! — напивается. Женщины и дети включительно. А я просто выпил...

Грязное темное помещение ночного кафе. За стойкой маячит сонный бармен. В сторонке у столика стоит Профессор.

Сталкер и Писатель входят.

ПИСАТЕЛЬ . Ну что ж, по стаканчику на дорогу? Как вы считаете? ( Смотрит на Сталкера. )

СТАЛКЕР . Нет. Не надо.

ПИСАТЕЛЬ . Понятно. Сухой закон. Алкоголизм — это бич народов. Что ж, будем пить пиво.

Они подходят к Профессору, и тот спрашивает Сталкера.

ПРОФЕССОР . Это что? С нами?

СТАЛКЕР . Да. Ему тоже надо туда. Ничего, Профессор. Не беспокойтесь. Он протрезвеет.

ПИСАТЕЛЬ . Вы действительно профессор?

ПРОФЕССОР . Если угодно.

ПИСАТЕЛЬ . В таком случае разрешите представиться. Меня зовут...

СТАЛКЕР . Вас зовут Писатель.

ПРОФЕССОР . А как зовут меня?

СТАЛКЕР . Вас? Вас зовут Профессор.

ПИСАТЕЛЬ . Ага. Понятно. Я — писатель, и меня все почему-то зовут Писатель...

ПРОФЕССОР . Известный писатель?

ПИСАТЕЛЬ . Нет. Модный.

ПРОФЕССОР . И о чем же вы пишете?

ПИСАТЕЛЬ . Да как вам сказать... В основном о читателях. Ни о чем другом они читать не хотят.

ПРОФЕССОР . По-моему, они правы. Ни о чем другом и писать, наверное, не стоит...

ПИСАТЕЛЬ . Писать вообще не стоит. Ни о чем. А вы что — химик?

ПРОФЕССОР . Скорее физик.

ПИСАТЕЛЬ . Тоже, наверное, скука. Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули — ага, ядро состоит из протонов. В другом месте копнули — красота, треугольник а бэ це равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим... Вы неплохо устроились. Мне хуже. Я эту самую истину выкапываю, а в это время с нею что-то такое делается... Выкапывал я истину, а выкопал кучу дерьма. Возьмите вы какой-нибудь закон Архимеда. Он с самого начала был правильным, и сейчас он правильный, и всегда будет правильный. А вот стоит в музее античный горшок. В свое время в него объедки кидали, а сейчас он стоит в музее и вызывает всеобщее восхищение лаконичностью рисунка и неповторимостью форм... Все ахают и охают, и вдруг выясняется, что никакой он не античный, а подсунул его археологам какой-нибудь жулик или шутник. И форма у него осталась неповторимой, и рисунок лаконичный, но аханье, как ни странно, стихает...