Ольга Голосова - Преобразователь

Им захотелось стать плечом к плечу и основать новое братство.

А шоколадный голос тек им в уши.

— Но мы-то знаем, что сегодня это не так. Сегодня мы собрались здесь не для того, чтобы спорить и обвинять друг друга.

«Это разборки, — решил подслушивающий у стойки метрдотель, и в груди у него что-то ухнуло. — Надо предупредить охранничков». Он бесшумно выскользнул из зала, хоть это и нарушало неписанный этикет заведения.

Говорящий заметил движение у стойки, но лицо его по-прежнему выражало доброжелательное внимание.

— Мы с вами собрались здесь, чтобы понять, как могло случиться, что одна из самых важных на сегодняшний момент сделок сорвалась, да еще повлекла за собой столь неприятные последствия.

Внимательно слушающие мужчины переглянулись и сдержанно закивали. Неопытному зеваке показалось бы, что сидящие за столом хоть и принадлежат к разным организациям, но преследуют общие цели. Но тонкий наблюдатель приметил бы, как невидимая завеса отчуждения колеблется между ними, и ни слово, ни жест, ни улыбка не могут ее прорвать.

— Я осмелюсь поднять бокал за то, чтобы наша с вами встреча прошла в обстановке взаимопонимания и доверия, оказалась продуктивной и помогла бы выработать единый план действий и единое понимание сложившейся ситуации. За понимание! — оратор слегка приподнял бокал и пригубил напиток.

Слушатели подняли свои бокалы в ответном жесте и приступили к трапезе, тихо переговариваясь друг с другом.

Звучал Вивальди, тихо звенели столовые приборы, незаметно пополнялись бокалы и сменялись тарелки.

Стороны привыкали друг к другу.

Было очевидно, что только двое сидящих визави играют ведущие партии, а остальные — всего лишь свита, советники, чьи голоса много значат, но ничего не решают.

Эти двое почти не ели.

Один пил молочный коктейль, другой — тоник. Они поглядывали друг на друга, изредка улыбаясь краешками губ, и ждали. Ждали, кто первым из них прервет еду и начнет о деле.

Первым поставил бокал и отодвинул от себя полную тарелку пожилой мужчина в очках. Он слегка кашлянул, и за столом воцарилась тишина. Те, кто не успел прожевать и проглотить, доделывали это тихо и незаметно, стараясь не двигать челюстями и не чавкать.

— Я полагаю, что все здесь присутствующие имеют право знать, как именно случилось это чрезвычайное происшествие. Будет правильно, если я как очевидец и в некотором роде, может быть даже и невольный виновник случившегося, возьму слово и расскажу, как выглядит ситуация с нашей стороны.

Согласный шепот донесся в ответ.

— Итак, мы с самого начала подозревали, что Чернов в силу своих психических особенностей и сложившихся обстоятельств может повести себя не вполне адекватно. Гибель его м-м-м… сестры и вашей коллеги, — он кивнул в сторону седого, — оказала на него непредвиденно сильное воздействие. Стресс усугубило, как мне кажется, присутствие наблюдателя. Полагаю, это была наша ошибка — допустить присутствие рядом с ним этого… юноши, м-да. Кто бы мог знать, что его ментальные способности гораздо выше среднего. Я чувствовал, что здесь какой-то подвох. Не могли серьезные люди приставить к такому делу сопляка.

В ответ на эти слова сидящий по правую руку от седого мужчина наклонился и прошептал что-то ему в ухо.

Пожилой бросил на шептуна недовольный взгляд. Лицо седого по-прежнему не выражало ничего, кроме доброжелательности.

— Чтобы держать ситуацию под контролем, мы приняли соответствующие меры. Врач, курирующий Чернова, ввел ему накануне препарат, который гарантировано блокирует на несколько дней любую возможность перехода. Это подтверждает запись с видеокамеры, установленной в номере отеля, где находился Чернов в последние сутки. Экспертиза установила, что в использованной ампуле действительно находился тот самый препарат.

— Возможность подмены?

— Исключена. Ни один специалист не знает заранее, под каким номером будет выданная ему ампула. Везде наличествует видеонаблюдение, после каждого употребления шприцы сдаются в лабораторию и проводится биоанализ микрочастиц, оставшихся на ампуле, шприце и игле. Подмена и передача в третьи руки в данном случае исключены полностью.

— Подмена или порча препарата накануне в лаборатории исключается?

— Анализ ампулы показал, что препарат соответствует всем требованиям.

— Может быть, не та доза?

— Все может быть, — несколько раздраженно ответил пожилой. — Но я прошу вас внимательно выслушать меня до конца.

При обследовании места происшествия мы обнаружили некоторые факты, которые пока не можем для себя объяснить. С этой целью мы и предложили вам встретиться. Для нас остаются не ясными два момента: первый — почему ваши люди с оружием ждали Чернова у входа. Второй — как Чернову удалось бежать из особняка, специально оборудованного для предотвращения подобных случаев.

— Вы обвиняете в этом нас? — седой удивленно приподнял бровь.

— Я не обвиняю. Я пытаюсь разобраться. Но прежде чем приступить к обсуждению, я хочу сообщить факты, которые вызвали у нас наибольшее недоумение.

Возможно, не все присутствующие здесь знают, — легкая ирония мелькнула в интонациях пожилого, — что в Лондонском доме существуют определенные традиции и правила поведения. К их числу принадлежит и запрет на вхождение в переговорную комнату любого персонала без специального сигнала вызова. Нарушение запрета карается очень жестоко. Об этом знают и персонал, и члены Семьи. Также персоналу категорически запрещается впускать и выпускать кого бы то ни было, даже таракана, без специального сигнала с пульта круглосуточно дежурящей охраны.

Все продукты, включая воду и специи, берутся у определенных поставщиков и перед употреблением подвергаются экспертизе.

И вот что получается.

Просмотр видеозаписей с камер наблюдения, установленных во всех помещениях Дома, показал следующее.

Ровно за полчаса до начала переговоров к черному входу подошел неизвестный пожилой мужчина с гм… азиатскими чертами лица. Крупным планом камера показала страшно худого старика в грязной рубахе и подпоясанных веревкой штанах. Он смеялся в объектив беззубым ртом и погрозил в него мотком веревки. Он нажал на звонок… И тут, господа, начинается самое интересное.

Через переговорное устройство он попросил впустить его внутрь. Говорил он, как потом удалось установить, на одном из старокитайских диалектов. Его никто даже не понял, но его впустили!

Он прошел мимо охраны, которая, как показывает запись, приняла его за своего же начальника! Далее он проследовал в комнату для персонала, где находящиеся общались с ним, пребывая в полной уверенности, что разговаривают с одним из коллег.