Ксения Таргулян - Корабль уродов

— Вот! — объявила она, тыкая пальцем в страницу. — Вот! Ничего не напоминает?! Кто мог это написать, кроме тебя?!

Я вскинул брови и стал читать с нового места:

«Я стоял, прижатый спиною к стене, и почти не чувствовал холода лезвия возле моего сердца. Я думал, что нужно закрыть глаза или хотя бы вспомнить всю свою жизнь, как это принято делать перед смертью, но она была слишком прекрасна, и я не мог оторвать глаз».

— Мне обязательно это читать?

— Читай!

— Эх… всё мстишь?..

Я вернулся глазами к книге:

«Я видел, как дрожат алые губы Анитры и как слезы набухают у ее ресниц. Зажмурившись, она занесла клинок для удара… и выронила его из ослабших рук.

— Нет! — крикнула она, бросаясь мне на грудь.

Стивер, наблюдавший за нами, поджал губы и безжалостно заявил:

— Ты знаешь, что тогда будет.

— Да!

Она нежно поцеловала меня в губы, затем оторвалась от меня, подняла с пола клинок и подала жениху рукояткой вперед со словами:

— Вырежи мое сердце!

Стивер кровожадно усмехнулся, подошел ко мне и отпер оковы, удерживающие меня у стены. Я рухнул на колени, но быстро поднялся и встал между ним и Анитрой.

— Не тронь ее, ясно!

Посмеиваясь, Стивер громко свистнул, и я услышал громкий шепот Анитры: „Нет, пожалуйста!..“, а уже через секунду понял, о чем она: в темницу ворвались кораблисты. Стивер властно махнул рукой, и я не успел опомниться, как меня схватили грязные сильные руки и потащили прочь. Я сопротивлялся что было мочи, ударил одно из чудовищ ногой, так что оно отлетело к стене, но его место тут же заняли двое других. А Стивер между тем приковал рыдающую Анитру к стене, где прежде был я, и провел ножом вдоль ее тела, разрезая платье и местами царапая кожу. Он впился поцелуем в ее беззащитные губы, а я в ярости сбросил с себя половину кораблистов, но они уже успели утащить меня из темницы, и теперь ее дверь с грохотом затворилась, и я услышал, как внутри запираются засовы.

— Я люблю тебя! — крикнул я, надеясь, что она еще…»

— Ну всё, дальше там бред, — смущенно сказала Вренна, забирая у меня книгу.

Я, вероятно, выглядел немного пришибленным. Тот мальчик, конечно, безбожно матерился, а вовсе не признавался в любви, когда его скрутили кораблисты, да и скинуть хоть одного из них он был, бесспорно, не в состоянии, но в целом… К сожалению, эта сопливая история основана на реальных событиях.

— Как ты мог сделать из моих чувств эту порнографию?!

— Это не я!

— Ага.

— Это не я написал! Слышишь? — я невольно сел ровно, как по струнке. — Не я! И я никому не рассказывал эту историю!

— Да?! Я, наверно, всем растрепала, да?!

— Может, ты, — я облизнул губы. — А может, никто из нас.

— Хочешь сказать, это совпадение? Кто-то придумал такую же историю? — она фыркнула.

— Нет, не думаю что совпадение, — я смотрел на ее лицо, но не в глаза — это было бы слишком похоже на намек. — Но это написала не ты, и не я, — я сглотнул. — И ни ты, ни я никому это не рассказывали.

Она снова фыркнула:

— Что, призрак?

Я молчал. Она вдруг охнула.

— Ты хочешь сказать?.. — я молчал. — Это не смешно, Джек! А ну признавайся — это ты!

— Нет.

Я наверно никогда не видел у человека таких расширенных глаз. Она медленно села рядом со мной.

— Тогда признайся в чём-то другом.

Я пожал плечами.

— Ты сама поняла.

— Это правда?

Я кивнул.

— А как же та голова?

— Головы все похожи.

— Но как он… Как такое может быть, Джек? Или ты врешь? Я ведь убью тебя, если это неправда. Убью, — она развела руками.

Я почему-то засмеялся.

— Что — так это всё-таки была шутка? Поиздеваться надо мной решил? Небось сам и впарил Игорю эту книгу, чтоб он дал ее мне — как бомбу замедленного действия!

— Что ты несешь?

— Скажи, что это твой рассказ — или кого-то из твоих знакомых! Скажи, что Лени мертв!

— Так, ну хватит, — я поднялся на ноги, взял ноутбук подмышку и поспешил к лестнице.

— Джек!

Сбежал вниз по степеням и дальше — в винный погреб. Надеюсь, тут она меня не достанет.

Наконец я нашла эту дверь. Металлическая, обитая бежевой кожей, с заветным «117» посередине. Теперь, когда все поиски позади, я удивляюсь, как мне хватило упорства. Но, впрочем, я тороплюсь торжествовать, торжествовать еще рано. Торжествовать можно будет, когда я увижу его. Господи, как же бьется сердце. Неужели он правда там, за этой дверью, всего в нескольких метрах от меня, всего в одном звонке, одном нажатии на эту кнопку?..

А если его там нет? Если его вообще… нет? Если я зря надеюсь, и всё это — ошибка и бессмысленность…

Я потянулась к дверному звонку, но рука опустилась при этой мысли.

Тогда, в вечер своего восемнадцатилетия, получив от Джека туманные намеки и в придачу к ним — сумасшедшую надежду, я без остатка отдалась возникшей цели.

Весь следующий день я была занята поиском информации. В качестве автора этого чудовищного биографического рассказа значилась некая Авелира Флиро́, и я перерыла весь интернет, до которого дотягивался Джеков ноутбук, собирая данные о ней. Я всё надеялась, что это окажется псевдоним мужчины. Это и правда оказался псевдоним — но за ним скрывалась всего лишь Анна Дешевская, тридцати девяти лет, из городка Мионт.

Мне позарез нужно было встретить с нею, но где искать ее сейчас было, хоть убей, непонятно — даже официальный сайт был полгода как заброшен.

Ближе к вечеру, практически отчаявшись, я каким-то чудом наткнулась на желтую статью об успешном баскетболисте, женившемся на дочери популярной писательницы, известной как Авелира Флиро́, и о том, как вскоре после свадьбы Авелира подарила молодоженам свою квартиру в центре Сплинта, а сама переехала в загородный дом к югу от столицы.

Как только у меня появился хоть какой-то ориентир, я почувствовала, что не могу больше сидеть на месте.

Кошка Ника осталась у Мекс, как та того и хотела, Джек усмехался мне на прощание как-то невесело и сентиментально, будто мне действительно был повод уезжать надолго, а Артур кивал с пониманием, словно знал всё лучше нас обоих — и меня, и Джека.

— Есть только одна проблема, Вренна, — сказал он мне накануне отъезда. — Тебя теперь знают в лицо.

И Мекс вызвалась поколдовать над моей внешностью. Я, конечно, сопротивлялась, но недолго — всё-таки все мысли были заняты Лени. Впрочем, даже это не помогло мне спокойно отреагировать на результат ее работы. Единственное, что осталось привычным в моем новом облике — это форма прически: короткое каре с двумя длинными прядями вдоль ушей — так я стригла себя лет в тринадцать. Всё остальное повергло меня в шок.