Ксения Таргулян - Корабль уродов

Сказалась ли гнетущая погода, или фильм ужасов впрыснул мне в мозг свою мистическую атмосферу, или сам облик моей необъяснимой гостьи ухватил меня за сердце — не знаю, но в тот момент я сделался мистиком и фаталистом, каким никогда не был. Она ли это? Зачем она пришла? А может, она теперь призрак, или зомби, или вендиго — хотя, в определенном смысле, вендиго она была и раньше… Может, она жаждет крови или мести? Как бы то ни было, мне было всё равно. Я вышел к ней, и я спустился с нею с крыльца на черный блестящий от дождя тротуар и поднял зонт над нами обоими, так что капли с грохотом отлетали от его натянутых черных лопастей.

А Вренна, если это действительно была она, не спускала с меня темных гипнотических глаз.

Мы молчали несколько минут, и мне казалось, я читаю в ее глазах свои собственные незаданные вопросы — но мы молчали. Наконец я сказал:

— Через два квартала есть тихий ночной бар. Там ни драк, ни пьяниц, ни диско.

Она энергично кивнула, и мы зашагали вдоль бурлящего ручья. Леденящая свежесть, пронизывающая воздух, казалась мне загробным ознобом, а запахи — неуловимые, тягучие запахи ливня — напоминали сладковатый дух разложения.

Я знал, что эта девушка мертва. Я видел ее труп, я видел, вероятно, ее смерть. Люди не выживают, упав плашмя о камни с пятидесятиметровой башни. Люди не выживают, если их череп кажется полукруглым, а крови вокруг них больше, чем дождя на этой улице. Люди не…

Мы вошли в бар. Тепло, мягкая музыка, мерный шум голосов — всё это подействовало на меня отрезвляюще. Я взглянул на спутницу, убедился, что она действительно стоит рядом со мной, что она не прозрачная и не зомби-образная, и пригласил ее за свободный столик. Разве что волосы зеленые, в недоумении заметил я и нервно хехекнул, облизывая губы.

— Ты рассказал писательнице нашу историю, — тихо констатировала Вренна, опустив взгляд на стол.

Я молчал, пытаясь избавиться от подозрения, что именно слезливое переложение Анны вернуло мою возлюбленную из могилы.

— Ты выдумал… зачем всё это? — она вскинула взгляд. — Почему ты не нашел меня? Как ты?.. Ох…

Я сглотнул.

— Прости, я никак не думал, что Анна напишет это, тем более в том виде, как она в итоге… Я вовсе не бахвалился, мол раскидал десяток кораблистов! Просто мы тогда работали вместе, и когда я только выбрался… я не мог не рассказать. Не только ей, но и… не специально ей. То есть…

— Как ты выбрался?

— Ну я… сам не знаю. Я… — я мысленно обернулся к тем чудовищным минутам, и воспоминания захлестнули меня. — Я опомниться не успел, как оказался на белом столе — операционном столе. Вернее… кухонном, разделочном, да… — я засмеялся. — А затем — кораблисты внезапно потеряли ко мне интерес, и я смог просто встать и уйти. И я выбежал на улицу, потому что меня охватила паника, потому что я почти чувствовал все эти ножи и печи и… я не мог вернуться и спасти тебя, а вернись я — всё равно не успел бы спасти… Я выбежал из замка, отошел на двадцать шагов — и ты упала у меня за спиной, а твой жених засмеялся из окна башни.

— Я?

— Как ты выжила после такого падения?

— Я никуда не падала, Лени, — она смотрела на меня изумленно, почти возмущенно. — Я… ругалась с Джеком. В общем-то и всё.

— Но, — я улыбнулся, ощущая привкус безумия. — Я видел твой труп.

— А я видела твою голову. Во фритюре. Но кажется, я понимаю, что это значит.

Улыбка всё так же висела на моем лице, а сам я натянулся в ожидании.

— Вместо нас погибли другие люди. Двое других, парень и девушка, внешне напоминающие нас. Трупы… не трудно спутать с кем-то.

— Постой, то есть… Это была другая девушка, бледная худенькая брюнетка — и я поверил, что это ты? Но зачем кому-то… Твоему жениху? Это он всё устроил? Он убил двух непричастных людей и убедил нас с тобой, что мы мертвы?

— Не просто мертвы, а замучены. Да. Это так на него похоже. Ну а двое человек — пустяк для него.

— Ладно, — кивнул я. — Это объяснение. А то я уже всякого напридумывал.

— В смысле?

— Неважно, — я пригляделся к ней. — А ты теперь живешь как обычный человек? Как я звал тебя жить?

— Вроде того, — она смущенно отвела взгляд. — Я еще хотела спросить. Про меня ведь вроде как передавали по ТВ. Ну, мол — я, такая злобная, разгуливаю на воле и выгляжу вот так-то.

— Я не смотрю телевизор. А в интернете я не шел по этим ссылкам — они меня бесили.

Она наконец улыбнулась. Впервые за четыре года я видел ее улыбку, и она вновь пленила меня, как в первый раз.

— Ты совсем не изменилась. Только волосы почему-то зеленые. Зачем? Родной цвет тебе лучше.

— Это маскировка. Иначе бы меня не пустили на поиски тебя.

— Поиски? Это было сложно?

— Еще бы.

Мы медленно склонялись друг к другу через стол.

— А кто не пустил бы? Ты живешь… со своими?

— Да. И нет. Красила меня сумасшедшая женщина, которая считает себя ведьмой. Неудивительно, что такой придурошный выбор.

— Бывает же.

— А ты как живешь?

— Ну, я ушел из «оперативной» журналистики и веду спокойный образ жизни. Редко выхожу из дома. Иногда скучаю по тому адреналину, если честно, но зато никто не пытается меня препарировать или застрелить или продать на органы.

— Что, и такое бывало?

— Ну, мне, по крайней мере, угрожали.

Поддавшись влечению, я накрыл ладонью ее ладонь и медленно повел рукой по хрупкой кисти, ныряя пальцами к «перепонкам».

— Ты знаешь, я мстила за тебя, — заговорчески улыбнулась она.

— Мстила?

— Да. Правда, безуспешно. Я пыталась зарезать Джека ножом, но он отобрал его у меня. Пыталась пристрелить — но сначала промахнулась, а потом он убежал. В итоге я его отравила, но выжил и выздоровел и живет теперь как ни в чем не бывало.

— Да ты роковая женщина.

— А ты думал. Хотя — я роковая неудачница.

— Да ладно, всё честно. Я жив, и он жив.

Она усмехнулась.

— Ну да. Ладно уж. Пускай живет.

— Так и быть?

— Ага.

Я захотел сказать ей что-то романтичное вроде «Судьба намеренно сберегла тебя от бессмысленного убийства», но вспомнил, кто она, и промолчал.

А затем я сделал то, чего делать не стоило. Я перегнулся через стол к ее уху и прошептал:

— Давай снимем номер в гостинице.

И она согласилась.

И мы были вместе, как должны были быть четыре года назад.

Сколько раз я вспоминал наши долгие мистические поцелуи и как сокрушался, что у нас не было тогда еще хотя бы дня. Когда считаешь возлюбленную мертвой, кажется, что один-единственный секс с ней мог бы что-то изменить.

Мы вызвали такси и быстро добрались до гостиницы. Я оплатил номер для новобрачных и, запершись в нем, мы даже не включили свет. Мы целовались, стоя и лежа, и обнимали друг друга именно так, как должны обнимать те, кто четыре года считали друг друга погибшими. И мы медленно снимали друг с друга одежду и наслаждались каждым сантиметром кожи друг друга, будто продали душу за эту встречу. А когда я вошел в нее, когда чувствовал и слышал ее дыхание, когда ощущал всем телом ее — именно ее! — я понял, насколько правдивы были мои мечты. И уснул, окутанный ее запахом, с чувством долгожданного, безмятежного и счастливого покоя.