Дмитрий Барчук - Идеальная жена. Постчеловеческая история

– Я беременна.

Торжественная улыбка светится на её лице.

– Не может быть! – вскрикиваю я.

Ева испуганно пятится назад. Её глаза наполняются слезами.

– Ты разве не рад? – она не находит нужных слов, настолько ошеломлена моей реакцией.

До меня, наконец, доходит, как я напугал её своим криком. Господи, что она могла про меня подумать!

Пытаюсь успокоить её и себя:

– Ты меня неправильно поняла, дорогая. Я рад, конечно, рад. Я тоже хочу детей. Но сейчас, понимаешь, не время. Ты ещё очень слаба после болезни. Доктор категорически запретил тебе рожать в ближайшие два года.

– Какой такой доктор? Что за ерунду ты говоришь, Адам? Мне идёт третий десяток. Я молодая, здоровая женщина. Когда мне рожать, если не сейчас?

Я начинаю юлить:

– Ты его не знаешь. Он лечил тебя, когда ты была в коме. А твоей беременности сколько недель?

– Четыре! Но учти, аборт я делать не буду. Я не хочу остаться бездетной на всю жизнь, как твоя Эльза!

Чёрт дернул меня откровенничать с ней о предыдущей жизни. Ей же лапшу на уши уже не навесишь, она не та наивная девочка из клиники Коломбо, а настоящая ходячая энциклопедия, живой супермегакомпьютер в юбке.

Хлопнув дверью, Ева выбежала из комнаты.

Дрожащими пальцами я набираю номер Моисея.

– Здравствуйте, коллега. Извините за беспокойство, но возникли форс-мажорные обстоятельства. Ева забеременела.

Психиатр не сдерживает эмоции и отпускает крепкое ругательство в мой адрес.

– Я же просил вас предохраняться. Вы же не мальчик.

– А я и предохранялся. Но так получилось.

– Разве вы не понимаете, что нельзя ей пока рожать. Плод просто разорвёт кости её таза. Я сейчас дома в отпуске. Но вас приму. Немедленно вылетайте. Возьмёте билеты, сообщите номер рейса. Я встречу вас в Тель-Авиве.

Ева взрыхляла клумбу. Земля всегда действовала на неё благотворно. За месяц нашего проживания на вилле она превратила прилегающую территорию в цветущий сад. Даже капризные орхидеи расцвели у неё не в оранжерее, а под открытым небом. Что уж говорить о других цветах! К чему бы она ни притрагивалась, всё моментально начинало расти, цвести, благоухать. Лотосы раскрывались перед ней даже ночью. Ананасы вызревали за день, словно она поливала их живой водой. Больные собаки и кошки собирались перед нашей калиткой по утрам со всей округи. С каждой тварью Ева возилась, как с малым дитём, кормила, лечила, ласкала, и к вечеру они разбегались по домам здоровые и счастливые. Она научилась заклинать змей и гипнотизировать крокодилов. Слоны слушались её лучше своих погонщиков. Скорпионы весело трещали гремучими хвостами на её ладони, даже не помышляя об укусах. Ей был известен закон джунглей: мы с тобой одной крови, ты и я. Всё живое тянулось к ней, как к воде и солнцу, и неизменно получало заботу и тепло.

Я не переставал удивляться её способностям, а когда спрашивал, откуда они у неё, она всегда отвечала одно:

– Бог есть любовь.

И вот этой животворящей силе, этому сильнейшему материнскому началу мне предстояло нанести, может быть, непоправимый урон.

Я присел рядом и обнял за плечи.

– Любимая, нам надо лететь в Израиль.

Она никак не отреагировала на мои слова, а продолжала копаться в земле маленькой лопаткой.

– Ты же хотела совершить паломничество на Святую землю.

– Но не с такой целью, – задумчиво произнесла Ева, а потом спросила: – Неужели это так серьёзно?

– Более чем. Доктор сам тебе всё объяснит. Собирайся, любимая. Нам надо ехать в аэропорт.

Она выпрямилась, обвела взглядом сад, словно прощалась с ним навсегда, и, не проронив больше ни слова, пошла в дом собирать чемодан.

Что только ни делал хозяин виллы, чтобы спасти наследие Евы, но все его усилия были напрасны. Первыми увяли орхидеи, а через день засох весь сад. Словно знойный ветер пустыни точечно опалил этот клочок тропической природы. На пляже стая диких собак загрызла бродягу. Змеи и скорпионы устремились в человеческие жилища. Крокодилы в реке пожирали друг друга. Слоны сбрасывали с себя погонщиков и отказывались от пищи.

– Восхитительно! Неподражаемо! Вы настоящий ангел, Ева! – Моисей не мог налюбоваться на своё творение, бесцеремонно разглядывая мою жену со всех сторон.

Она лишь ответила на приветствие из вежливости, а потом большую часть пути до Иерусалима молчала, пытаясь разглядеть контуры песчаных гор, пролетающих в ночи. О нашей жизни на Цейлоне Моисею, сидевшему за рулём «Гелентвагена», рассказывал я. Не обошёл вниманием и уникальные способности Евы.

– Нечто подобное я предполагал, – согласно кивал головой доктор.

– Что вы такое могли предполагать? – дерзко спросила женщина.

– Понимаете, голубушка, для вывода вас из комы я использовал совершенно новую методику, эдакую смесь гипноза и лекарственных препаратов. Моей задачей было активировать клетки вашего головного мозга. Получилось. Вы пришли в сознание, но нейроны активны по-прежнему, в гораздо большей степени, чем у остальных людей.

– Что ж, спасибо за этот дар. А я-то думаю, откуда мне знаком ваш голос? Но почему мне нельзя рожать?

Моисей быстро нашёл ответ и на этот вопрос, видать, готовился к нему.

– Побочное действие некоторых препаратов, которыми пичкали вас все эти годы, – чрезвычайно низкий уровень кальция в вашем организме. Вспомните, как вы сломали руку на скале? Другому бы ничего не было, вывих в крайнем случае, а у вас – перелом. Ваш скелет сейчас хрупок, как у семилетней девочки. Вам самой, как воздух, нужен кальций, много кальция. А ребёнку – тоже. Вы не сможете выносить нормальный плод. А если и сможете, то роды убьют вас. Я предупреждал об этом Адама, но он отнёсся к моим предостережениям слишком легкомысленно.

Ева обдумывала услышанное.

– Теперь тебе моя реакция понятна? – спросил я жену. – Извини, что не предупредил тебя раньше. Ты была такой счастливой, не хотелось будить болезненное прошлое.

– Неужели у меня нет выбора? – задала она вопрос Моисею.

Тот отрицательно покачал подбородком.

– Бетель или кокос? – произнёс я.

– Причём здесь жвачка? От неё чернеют зубы, – недоумевал док.

Зато жена поняла всё прекрасно и, расплакавшись, обняла меня.

– Бетель, дорогой. Конечно, бетель.

Я прижал её, содрогающуюся в рыданиях, к себе крепче и, поглаживая по рассыпавшимся волосам, приговаривал:

– Успокойся, родная. Всё будет хорошо. Сохранив бетель, мы ещё столько кокосов вырастим!

А Моисею я объяснил, что по ланкийскому обычаю бетель означает счастливое супружество, а кокос – здоровое потомство, и поведал об обрядах, совершённых на нашей свадьбе.