Сергей Галихин - Эра Водолея, или Каждый имеет право знать [СИ]

Наконец представитель правительства изложил все, о чем хотел бы прочесть в газете, и закрыл папочку. Редактор объявил, что совещание окончено. Журналисты шумно задвигали по паркету стульями и направились к выходу. Зубков вздохнул, сказав себе в мыслях, что хороша Маша, да не наша, и тоже поднялся из-за стола.

— Стоп, — сказал Виктор, поймав Костю за рукав, как только он вышел из комнаты главного редактора, и махнул рукой Шишкину. — Игорь!..

Игорь кивнул головой и, сказав пару слов корректору, подошел к Виктору с Костей.

— Итак, господа, — объявил Виктор, — есть мнение сегодня сходить в кино.

— Какие варианты? — спросил Игорь.

— Вариант один, в «Художественном» сегодня первый день показывают новые «Звездные войны».

— Ну да. Конечно, — саркастически сказал Игорь. — Первый день показывают, и ты собрался билеты достать.

— Билеты на себя берет Ленка, — ответил Виктор. — И вообще это ее идея. Она нарыла аж пять штук. К билетам также прилагается ее школьная подруга Марина. О-бал-ден-ная барышня.

— Ну ты-то откуда все знаешь? — с сомнением спросил Игорь.

— Я сам видел, — стукнул себя кулаком в грудь Виктор. — Ленка фотографию в журнале показывала. Марина победила в какой-то викторине и выиграла туристическую путевку в Японию.

— Нет, господа, сегодня я не могу, — сказал Костя.

— Бунт? — спросил Виктор.

— Бунт, — подтвердил Игорь.

— Я правда не могу. Дядя Юра пригласил составить ему с Наташкой компанию в Большой театр.

— И что нынче дают в Большом? — жеманно спросил Игорь.

— «Щелкунчика».

— И ты хочешь сказать, что новые «Звездные войны» променяешь на «Щелкунчика»? — продолжал Игорь. — С каких это пор ты стал ценителем балета?

— К балету я почти холоден, — ответил Костя, — я люблю Чайковского. Обещаю закрыть глаза и слушать только музыку.

— Сдается мне, мил-человек, — прищурив глаза, сказал Виктор, — что дело вовсе не в Чайковском, а в девушке с именем Наташа.

— А кто такая Наташа? — подыграл Виктору Игорь. — Это та самая соседка дяди Моисея?

— Нет, — ответил Виктор. — Это та самая медсестра, что сидела у койки умирающего Зубкова.

— Да нет, ребятки, Наташа — это не медсестра и не соседка, — сказала незаметно подошедшая Лена. — Наташа — это девушка из снов. Все обернулись.

— А-а-а… — всплеснул руками Игорь, в почтении понизив голос. — Так это та самая фея?..

— Все, мне пора, — не ответив на вопрос, сказал Костя. — Покеда.

— Ну иди. Дезертир, — многозначительно сказал Игорь. — Мы тебе это еще припомним.

— Да уж не забудьте, — согласился Костя. — Вы даже лучше запишите, как я добровольно отошел в сторону. Теперь у вас леди две и джентльменов двое. Уравнение сходится.

— Что касается меня, так я с тобой полностью согласен, — сказал Виктор. — Но вот Лена нас с Игорем все время считает за полтора джентльмена. Так что получается недобор.

Костя развел руками и ушел, а его друзья еще какое-то время стояли в коридоре и обсуждали детали предстоящего похода в кино.

Часы над входом в газету показывали пять минут пятого. У Зубкова было два часа на то, чтобы съездить домой, переодеться для похода в театр, заехать за Наташей и дядей Юрой. Через полчаса Костя открывал дверь своей квартиры.

Когда Зубков первый раз осматривал свое новое жилище, он нашел в нем кроме телефона, холодильника, телевизора и мебели еще и пару рубашек, брюки, простенький костюм, пару ботинок. Каким бы странным это ни казалось, но все было впору. Это был еще один аргумент в пользу существующих общепринятых порядков. Первый пункт Конституции гласил, что человек имеет право на жизнь. В шестом говорилось, что человек должен иметь отдельную квартиру и предметы первой необходимости в ней, средства к существованию и возможность выбора между трудом и проживанием на пособие. Список предметов первой необходимости, по мнению Зубкова, был сильно расширен.

Узнав о походе в театр, Костя утром следующего дня заехал в магазин и купил себе приличный выходной костюм. Стоя сейчас перед зеркалом и еще раз, и не без удовольствия, оглядев себя, он отметил, что костюм сидит превосходно. Зубков позвонил Чуеву и сказал, что выезжает через минуту.

Когда Костя подъехал ко второму подъезду дома номер четырнадцать, из него уже выходила Наташа. Она была в роскошном вечернем платье темно-красного цвета, с глубоким вырезом на спине, на ногах были туфельки на таком тонюсеньком каблуке, что было непонятно, как это он не ломается. Чуев, облаченный в смокинг, шел следом. Он держал себя с достоинством и без пафоса. Выглядел дядя Юра на миллион, но, судя по выражению глаз, его что-то беспокоило. Было в них какое-то опасение, что ли.

Дядя Юра открыл перед Наташей заднюю дверь авто, помог ей сесть и сам сел рядом. Зубков включил первую передачу и плавно тронулся с места. Всю дорогу Костя поглядывал в зеркало заднего вида. Его беспокоило волнение в глазах Чуева, но спросить об этом он так и не решился. Подъезжая к театру, Чуев пожаловался, что его желудок некстати зашалил. Проблема была хоть и жизненная, но достаточно серьезная.

В фойе Большого театра было, что называется, не протолкнуться. Дамы блистали нарядами, сверкали золотом и бриллиантами. Мужчины гордились своими спутницами и, как ни странно, их нарядами. Дядя Юра, Костя и Наташа присели за столик в буфете, чтобы скоротать ожидание начала балета за коктейлем. Точнее, коктейль пила Наташа, Костя пил апельсиновый сок. Дядя Юра вообще ничего не стал пить.

За соседним столиком сидел поп в рясе и со всеми причитающимися причиндалами. Он откушал рюмку коньяка, закусил ее черной икрой, и когда к нему подошла молоденькая официантка, передал ей карточку серебряного цвета. Официантка вставила карточку в приемник расчетного мини-аппарата и сняла причитающуюся буфету сумму.

— А это еще что такое? — спросил Костя.

— Что? — не сразу понял дядя Юра. — А-а-а… Это серебряная карточка. Духовенство средней ступени, персональные пенсионеры, Верховный Совет, высший генералитет.

— А золотая у президента?

— Угадал. Также у премьер-министра и остальных министров.

После расчета официантка поблагодарила клиента за посещение, батюшка поднялся со стула, перекрестил чадо, позволил поцеловать руку и направился в зал. В этот момент на лице дяди Юры появилась маска обреченности, и он, сказав «встретимся в зале», быстрым шагом ушел в сторону двух больших букв «М» и «Ж», блестевших золотом в противоположном от буфета конце фойе.

Спустившись на цокольный этаж, Чуев оказался в небольшом коридорчике с множеством дверей, на каждой правой красовалась буква «М», на каждой левой — «Ж». Дядя Юра дернул на себя первую, и она распахнулась. Туалетная комната по обыкновению была разделена на две части. Прямо перед дверью был умывальник, слева, за небольшой перегородкой, стоял розовый унитаз. Вбежав в туалетную комнату, дядя Юра ловко развернулся и попытался закрыть дверь на замок. Замок заело, и он категорически не желал запирать дверь. Желудок напомнил о себе, дядя Юра удвоил усилие. В какой-то момент Чуев осознал, что краем глаза он что-то заметил за перегородкой. Замок щелкнул и закрылся. Дядя Юра медленно повернул голову и увидел сидящего на унитазе человека в концертном фраке. Напротив него, в углу, стояли скрипка и смычок. Человек во фраке тужился, наморщив вспотевший лоб и прищурив глазки.