Сергей Галихин - Эра Водолея, или Каждый имеет право знать [СИ]

— Да. Даже премию выписали, — соврал Костя, оторвавшись от размышлений.

— Как вам у нас?

Вопрос был как удар. Короткий и в печень. Зубков еле заметно вздрогнул, как будто его ударил слабый, но ощутимый разряд тока. Он медленно повернул голову к водителю и, наморщив лоб, спросил, делая вид, что не понял вопроса.

— Где у вас?..

— Ну… в красном секторе… и вообще в нашем районе.

— Хм… замечательно… — улыбнулся Костя. — Как и везде в красном секторе.

— Ну а район вам понравился?

— Хороший район. Хороший город, хорошая страна.

Это было смешно, но где-то в глубине души Зубков заподозрил Славу в банальной провокации. Бесхитростность поступка Костю несколько развеселила. Он тут же решил подыграть Славе и посмотреть, что будет дальше.

— Вы так спросили… вам что-то не нравится? Я что-то упустил?

— Не нравится… — без интонации выдохнул Слава, глядя на дорогу. — Когда чувствуешь себя бараном в загоне, в этом мало хорошего. Сюда можно, туда нельзя…

— Что-то я не пойму вас…

— Я вам объясню, — спокойно сказал Слава. — Видите этот рыболовный магазин? Что там написано на вывеске?

— Принимаются желтые и зеленые карточки.

— Правильно. Крутишь целый день баранку как проклятый.

А зайдешь крючков для рыбалки купить, тебе скажут: смотреть можно — купить нельзя.

— Но ведь здесь дороже, — заметил Зубков. — На проспекте, рядом с вашим домом, прекрасный магазин. Там великолепный выбор.

— Но мне нужна катушка, которой там нет. Я люблю ловить «Фениксом», — несколько возбудился Слава.

— Вы можете заказать ее по каталогу.

— А почему я должен заказывать ее по каталогу, если она продается в магазине рядом с моим таксопарком?

— Согласен, — сказал Костя, — это несколько нелепо…

— Хм, нелепо… сидим как звери в клетках. Ну и что с того, что прутьев нет? Выйдешь за черту и не выживешь.

— Слава, вы преувеличиваете, — улыбнулся Костя. — С красной карточкой можно прожить и в желтом, и в зеленом секторах. Только зачем? Ведь это будет намного дороже, чем жить в секторе с цветом твоей карточки.

— Затем, что мне так хочется. Дело не в цвете карточки и сектора, в котором ты живешь. Кто-то, кто решил, что поумнее остальных, оценил свою работу дороже, чем физический труд.

И все… Он плюет в потолок и имеет хорошие деньги.

— Кто вам мешал получить образование и зарабатывать сейчас больше?

— Те, кто решил, что их труд дороже. Пусть попробуют весь день покрутить баранку или простоять у станка.

— А вы пробовали весь день просидеть в лаборатории, смешивая реактивы? Или смогли бы весь день принимать больных в клинике?

— А почему не смог бы? Научиться всему можно.

— Но ведь вы же не стали учиться. Вы пошли работать шофером.

— Правильно. Потому что у меня это лучше получается. И мне это больше нравится.

— А у вашего соседа лучше получается программы писать.

Сказав это, Зубков испугался, как пугается человек, когда задает вопрос и боится получить на него ответ. Он сам не знал, зачем сказал это.

— Ну и что. Я не вижу, чем его работа дороже. Просто однажды кто-то решил, что работа шофера дешевле, чем работа программиста. Мир полон дурацких предубеждений, и в нем совсем нет справедливости.

Машина остановилась у подъезда. За разговором Зубков не заметил, как они подъехали к его дому. Он передал Славе карточку, тот вставил ее в приемник портативной расчетной машины и снял плату за проезд.

— Спасибо, — сказал Зубков, открывая дверцу машины.

— Всего хорошего, — улыбнулся Слава. — Заезжайте к нам. Зубков улыбнулся в ответ, кивнул головой и вошел в подъезд.

«Господи, — думал он, поднимаясь по лестнице, — почему же они всем недовольны? Все время им кто-то что-то должен… Мир полон условностями и несправедливостью… Так измени этот мир!»

Зубков проснулся рано. Он открыл глаза и повернул голову налево. Наташа еще спала, положив голову на его левую руку. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Костя чуть приподнял голову и посмотрел на будильник. Было без пятнадцати шесть. Спать больше не хотелось. Зубков осторожно освободил руку и встал с кровати. Наташа спала, тихо посапывая, как ребенок. Костя улыбнулся этому и, надев штаны, вышел на балкон. Утро было прохладным и свежим, небо — безоблачным и голубым. Костя вернулся в комнату и осторожно закрыл балконную дверь. Он поправил одеяло, сползшее с плеча Наташи, и пошел в ванную чистить зубы.

Через десять минут на плите стояла турочка с кофе. Его ароматный парок дразнил аппетит. Костя зашел на кухню с красной конторской папкой в руках, положил ее на стол, открыл холодильник и достал из него кусочек голландского сыра. Сделав себе два бутерброда, он налил минуту назад сваренный кофе и, удобно пристроившись на табурете, развязал у папки тесемочки. Вчера после работы он заехал на свою квартиру и забрал папку, чтобы сделать в ней новые записи.

В красной папке Зубков хранил листы бумаги, которые с большой натяжкой можно было назвать дневником. Скорее это были путевые заметки. Костя не мог сказать, зачем он однажды начал делать эти записи. Наверное, в какой-то момент ему захотелось зафиксировать те мысли, что мучили его первые недели. Зафиксировать для того, чтобы позже к ним вернуться.

Вчера Костя почувствовал сильное желание перечитать свои записи. Так, за чтением этих заметок, кофе и бутербродами с сыром, прошли первые два часа. Без двух минут восемь Костя допил вторую чашку кофе и включил маленький телевизор, стоявший на кухне на холодильнике. Экран вспыхнул, по циферблату ползла секундная стрелка. Пошла заставка программы новостей.

Грянул знакомый с детства гимн с незнакомыми словами, за ним появилась милашка телеведущая.

«Доброе утро, дамы и господа, — со сдержанной улыбкой сказала ведущая. — Передаем экстренное сообщение!»

Костя оторвался от заметок и насторожился. Картинка скакнула, ведущая исчезла, и появилось изображение четырех мужчин, сидевших за столом, накрытым зеленой материей. Лицо одного из них Зубкову показалось знакомым. Только сейчас он заметил таблички с фамилиями собравшихся за столом. Ну конечно же, это был Штырев.

«Доброе утро, дамы и господа, — сказал Штырев. — И оно на самом деле доброе. Сегодня в шесть часов утра президент подал в отставку. Режим ставленников Лебедева пал. — Костя не мог поверить в только что услышанное, но чувствовал, что это случилось на самом деле. — На время переходного периода, до новых демократических выборов, власть переходит к Комитету национального спасения. Всем государственным чиновникам и служащим предлагается продолжать исполнение своих служебных обязанностей вплоть до особого распоряжения. Любые беспорядки будут пресечены и в случае необходимости милиции и внутренним войскам будет отдан приказ о наведении порядка более жест-кими способами». Камера немного отъехала назад и сделала наезд на Мукина.