Ксения Спынь - Идол

За всех арестованных, замученных и убитых — долой. Ты не всесилен, идол, что бы ты ни думал, наши желания, наша воля — не в твоей власти. Если ты рассчитывал на наше послушание и раболепное поклонение тебе, напрасно. Мы — большее, чем тебе бы хотелось, и, на самом деле, мы сильнее, чем полагали сами. И справиться с нами у тебя никогда не получится: уничтожить нас — вот и всё, что ты можешь. Но подчинить — невозможно.

На перекрёстке дорог, под открытым безграничным небом, посреди пространства, что тянулось до самого горизонта, они столпились вокруг самодельной башни и кричали. Их синий флаг высоко развевался в воздухе.

— До-лой и-до-ла! До-лой и-до-ла! — хм, а ведь, пожалуй, ещё немного — и к ним присоединятся. Разве больше нет людей в Ринордийске? Вот шевелятся шторки в окнах, чьи-то любопытные лица выглядывают из-за них и глядят на смельчаков. Зрители за стеклом мысленно давно уже на митинге, только и осталось, что чуть-чуть боязни, потому лишь и не выходят они, наблюдая со стороны. Но боязнь — это не страх, не отрицание в ужасе, её можно преодолеть, и тогда они выйдут из домов и пополнят ряды повстанцев.

…Вдалеке показались чёрные авто. Ровным строем двигались они по одной из улиц и неторопливо приближались к перекрёстку, где Рита с товарищами устроили митинг.

«Наконец-то!» — подумала Рита, едва только увидела автомобили. Ещё даже не поняв, что означает увиденное, она возликовала: так ждала она этого момента.

— Фройляйн! Машины едут! — предупредил Зенкин.

— Вижу! — ответила она восторженно. Финал определился — гибель в борьбе. Разве это не чудесно? — Идите, я их задержу! — крикнула она вниз, после протянула руку к Хасселю. — Дай мне флаг.

Хассель, совсем ещё мальчишка в сущности, не осмелился ей перечить и отдал флаг. Остальные переглянулись, замешкались на секунду, но быстро покинули перекрёсток.

Рита приподнялась, насколько это было возможно без потери равновесия, и, высоко размахивая флагом, с улыбкой предвкушения обернулась к рядам авто.

— До-лой и-до-ла! До-лой и-до-ла!

— Итак, фройляйн.

В глухом кабинете за толстыми стенами всё стояло, застыв. Все предметы как бы приросли к своим местам, чтобы сдвинуть или переставить их было невозможно.

Рита подняла глаза на него: ну, конечно. Разве можно было ожидать, что допрашивать её будет кто-то другой. Раз уж она среди высокого начальства, то как было не столкнуться с ним — давним и ненавистным врагом. Рита смерила его взглядом сквозь насмешливый прищур, слегка усмехнулась. Отвечать словами пока было незачем.

— Какая встреча, однако, — Эрлин лениво откинулся на спинку стула и как бы нехотя посматривал на Риту. — А вы совсем не изменились со школы.

Слово «школа» бомбой взорвалось в её мозгу, едва не снеся ко всем чертям сложную систему контроля над своими словами и действиями, но Рита вовремя взяла себя в руки.

— А ты-то, Кира, — рассмеялась она. — Как был списывальщиком, так и остался. Только списываешь теперь у других. Ах да, и маскируешь свою бездарность лучше, стоит признать.

Эрлин — официально безупречный в своём чёрном деловом костюме — только холодно улыбнулся в ответ.

— Тактика маскировки довольно часто оказывается полезна. Вам бы стоило поучиться у меня, фройляйн. Властвуют всегда те, кто умеет подстраиваться под существующие реалии и преподносить себя наиболее подходящим образом.

— Чушь собачья, — бросила Рита.

— Больше аргументов не будет?

— Аргументов? — она приподняла бровь. — К чему? И так всем понятно, что это чушь.

Эрлин покивал:

— Ну да, ну да. Фройляйн Рита всегда против, как это я мог забыть. Скажешь ей, что Земля вращается вокруг Солнца, — она и это станет оспаривать. Видимо, компенсируя детство прилежной ученицы?

Риту бросило в жар.

— Кира! — она бросилась вперёд, припав к столу. — Ещё раз ты скажешь мне что-то про школьное время… — Рита замолчала, вдруг поняв, как глупо будет звучать в её положении какая бы то ни было угроза. Поэтому, сделав вид, что сказала всё, что хотела, а остальное подразумевается, она снова села ровно с самым спокойным выражением лица.

Эрлин молча пронаблюдал за всеми её метаморфозами, снисходительно покачал головой.

— Что такое, прошлое не удалось? Не уживается с героическим образом? — последние два слова он произнёс с иронией в голосе.

Рита скользнула глазами по субъекту напротив: бесстрастное лицо, чёрные волосы в тон костюму, холодный лаковый глянец во всём облике. Нет, соревноваться с ним в остроумии, пожалуй, было бесполезно.

— Ты насмехаешься, потому что героизм никогда не был тебе доступен, — медленно произнесла Рита. — Это слово отсутствует в твоём словаре, не так ли? Ты скорее разобьёшь башку об стенку, чем поймёшь его значение.

Эрлин пожал плечами:

— Слова, слова… Слова ничего не стоят, их легко заменить другими, а выдумать новый смысл проще простого. Возьмём тот же «героизм», и что же? Это слово обозначает ровно то, что им хотят обозначить. Скажем, для тебя героизм — это одно из экстремальных игрищ, нужных, когда скуку уж никак не побороть…

— Хочешь сказать, я устроила митинг от скуки? — Рита резко повысила тон и подалась вперёд.

— Хочешь сказать, это не так? — откликнулся Эрлин. — Хорошо, тогда давай будем отвечать для протокола, у нас всё-таки допрос. Рита, зачем ты устроила митинг? Тебе же по фигу, кто сейчас у власти.

— Мне? По фигу!? — она задохнулась от возмущения. — Я ненавижу теперешнюю власть! Да я жизнь отдам за то, чтобы свергли идола!

— Ну, это несерьёзно, — Эрлин отмахнулся. Рита, ошарашенная его репликой, замолчала и ничего не говорила. Эрлин, глядя даже как будто немного печально, заговорил:

— Вы не цените свою жизнь, фройляйн. И отдадите её за что угодно при первом удобном случае. А если вы до сих пор не покончили с собой, то только потому, что это противоречило бы какому-то из ваших принципов.

Рита не нашлась, что ответить. Вообще говоря, да, всё это соответствовало правде. Но кто позволил этому человеку (ненавистному ей!) так запросто кидать правду ей в лицо? В поисках выхода — физического или морального — она ещё раз обозрела застывший в неподвижности кабинет: лакированный блестящий стол с царящим на нём безукоризненным порядком, дальнюю стенку с несколькими секретерами и сейфом, непроницаемые стены без окон. Молодого человека, сидящего по ту сторону стола: бывший одноклассник в доверенных людях у идола, просто смешно.

— Что ж, тогда удобный случай пожертвовать собой мне предоставился, — сказала, наконец, Рита. Она даже улыбнулась, широко и немного напряжённо: а что, хороший финал. — Я была против правительства, и я по-прежнему против правительства. Своего мнения я не переменю в любом случае, что бы вы не предприняли. Так что, — она отвернулась и гордо подняла голову, — можете меня расстрелять.