Филип Дик - Вторая модель (Сборник)

— Я поймаю ее, — сказал В-Стивенс. — Обгони ее и тормози, а я за ней сбегаю.

Паттерсон обогнул девушку и резко затормозил. Словно перепуганный заяц, она развернулась и помчалась назад, прямо в руки погромщикам. В одно мгновение распахнув дверцу, В-Стивенс бросился за ней, схватил в охапку и так же бегом вернулся к машине. Ле Марр и Ивлин Каттер втащили их внутрь, Паттерсон резко рванул вперед.

Секунду спустя машина свернула за угол, резко щелкнул рвущийся трос полицейского заграждения, и они оказались на мирной, спокойной улице. Рев людских голосов, топот ног по мостовой быстро стихали, оставались позади.

— Все хорошо, все хорошо, — ласково повторял В-Стивенс. — Мы твои друзья. Посмотри, я ведь тоже утколапый.

Сжавшись в комок, плотно подтянув колени к животу, девушка отодвинулась на самый край сиденья, к дверце. В широко раскрытых зеленых глазах застыл ужас, худое лицо мучительно передергивалось. На вид ей было лет семнадцать. Тонкие пальцы с перепонками между ними судорожно цеплялись за порванный воротник. Левой туфли нет, волосы всклокочены, ссадины на лице кровоточат; из дрожащих губ вылетают какие-то нечленораздельные звуки.

— Ее сердце чуть наружу не выскакивает, — пробормотал Ле Марр, пощупав пульс девушки, а затем вынул из кармана шприц-тюбик и ввел его содержимое в тонкую, мелкой дрожью дрожащую руку.

— Успокоительное, — пояснил он. — Повреждений, собственно, нет никаких — ведь они до нее не добрались.

Все в порядке, — продолжал говорить В-Стивенс. — Мы — врачи из Городской больницы, все, кроме мисс Каттер, которая заведует у нас канцелярией. Доктор Ле Марр — невролог, доктор Паттерсон — специалист по раковым опухолям, а я — хирург, видишь мою руку? — Он провел по лбу девушки пальцем своей хирургической руки.

— И я — венерианин, такой же, как и ты. Мы отвезем тебя в больницу, немного поживешь у нас.

— Вы их видели? — Губы Ле Марра тряслись от возмущения. — Никто ведь и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. Стояли и смотрели.

— Трусят, — брезгливо поморщился Паттерсон. — Не хотят нарываться на неприятности.

— Все равно нарвутся, — пожала плечами Ивлин Каттер. — Эти неприятности никого не минуют. Никому не удастся остаться посторонним наблюдателем. Это не футбольный матч.

— Что теперь будет? — впервые заговорила девушка. Голос ее дрожал и срывался.

— Улетайте вы лучше с Земли, — вздохнул В-Стивенс. — Ни один венерианин не будет здесь в безопасности. Возвращайтесь домой и сидите там, пока все это не стихнет.

— А вы думаете — стихнет? — В глазах девушки стояла безнадежность.

— Раньше или позже. — В-Стивенс протянул ей взятую у Ивлин сигарету. — Такое положение не может долго сохраняться. Мы должны получить свободу.

— Спокойнее, спокойнее. — Теперь ровный голос Ивлин звучал угрожающе, ее глаза вспыхнули враждебным блеском. — Мне казалось, вы выше всего этого.

Темно-зеленое лицо В-Стивенса налилось кровью.

— Вы что думаете, я могу так вот стоять в стороне и смотреть, как мой народ оскорбляют и убивают, как нашими интересами пренебрегают, и все это для того, чтобы недопеченные морды вроде Ганнета могли жиреть на крови, выжимаемой из…

— Недопеченные морды? — недоуменно повторил Ле Марр. — Что это такое, Вэйчел?

— Это они землян так называют, — криво усмехнулся Паттерсон. — А вы бы, В-Стивенс, кончали этот треп. Для нас с вами нет и не может быть оппозиции «наш народ — ваш народ». Мы принадлежим к одной и той же расе. Ваши предки — земляне, поселившиеся на Венере в конце двадцатого века.

— Ваши отличия от землян — всего лишь мелкие мутации адаптивного плана, — заверил В-Стивенса Ле Марр. — Мы все еще можем производить совместное потомство, а значит, принадлежим к одному биологическому виду.

— Можем, — саркастически улыбнулась Ивлин Каттер. — Только кому же это вздумается производить потомство от утколапых или от ворон?

Какое-то время все молчали. В машине, приближавшейся к больнице, стало душно от пропитавшей воздух враждебности. Венерианская девушка молча курила, опустив полные ужаса глаза к мелко вибрирующему полу.

У ворот Паттерсон притормозил и показал пропуск. Охранник сделал знак проезжать, и машина снова набрала скорость. Убирая пропуск в карман, Паттерсон наткнулся рукой на какой-то предмет и вдруг вспомнил.

— Вот, почитайте, может, сумеете отвлечься от всех этих неприятностей. — Он кинул утколапому короткий круглый металлический пенал. — Вояки вернули сегодня утром. Говорят, какая-то канцелярская ошибка. Изучите сами, а потом передайте Ивлин; вообщето это по ее части, но я посмотрел и заинтересовался.

Открыв пенал, В-Стивенс занялся его содержимым. Самое обычное прошение о предоставлении места в государственной больнице, помеченное регистрационным номером ветерана войны. Ветхие, покрытые грязью и пропитанные потом пленки, рваные и истертые бумаги. Чем-то заляпанные листики металлической фольги, которые бессчетное число раз складывались и разворачивались, годами лежали в кармане гимнастерки, надетой на чью-то немытую, поросшую неопрятными волосами грудь.

— А это что, так важно? — раздраженно поднял голову В-Стивенс. — Неужели есть смысл вникать во всю эту дурацкую канцелярщину?

Паттерсон завернул на стоянку и заглушил мотор.

— Обратите внимание на номер, которым помечено прошение, — сказал он, открывая дверцу. — Если присмотреться внимательно, не торопясь, обнаруживается нечто до крайности необычное. У просителя имеется ветеранское свидетельство — с регистрационным номером, который до настоящего момента не присвоен еще даже никому из новобранцев, какие там ветераны.

Совершенно ничего не понимающий Ле Марр беспомощно перевел взгляд с Ивлин Каттер на В-Стивенса, но не получил никакого объяснения. Охватывавшая костлявую шею старика С-петля вывела его из беспокойного, волнами накатывавшего оцепенения.

— Дэвид Ангер, — повторил жестяной женский голос. — Вас просят вернуться в больницу. Вам нужно немедленно вернуться в больницу.

Что-то проворчав, старик потряс головой и кое-как пришел в себя. Крепко вцепившись в свою алюминиевую трость, он поднялся с мокрой от пота металлической скамейки и заковылял в направлении спасательной эстакады — так он называл про себя выход из парка. Ведь только-только стал засыпать, отключился от этого слишком яркого солнца, от визгливого смеха детей, ото всех этих молокососов в форме и девиц, и тут обязательно…

На краю парка две неясные тени крадучись пробирались среди кустов. Не веря своим глазам, Дэвид Ангер остановился и начал приглядываться к беззвучно скользящим по тропинке фигурам.

Его поразил звук собственного голоса. Он орал изо всех сил, во все горло; полные ярости и отвращения вопли громким эхом раскатывались по парку, среди мирных кустов и газонов.