Юрий Силоч - Союз нерушимый...

У меня в голове зазвенел колокольчик — проверка.

— Да, накануне большого концерта это было бы просто невероятным совпадением. Видите ли, товарищ генерал… У группы людей, — я выделил это последнее словосочетание, — возникают нехорошие опасения, что их сливают.

Я старался говорить как можно осторожнее и подбирал слова так, как, наверное, сапёры выбирают цвет провода, который необходимо перерезать. Неверная формулировка может привести меня обратно в камеру и похоронит все усилия, затраченные на расследование. Ладони зудели, а нервы натянулись, словно их кто-то хотел из меня вытащить.

Цех грохотал под нами, и я почему-то подумал, что если генерал пожелает сейчас от меня избавиться, то может сделать это легко и непринуждённо. Пуля из табельного пистолета, тело летит вниз в огромные стальные жернова и исчезает, растёртое в порошок. При мысли об этом стало дурно.

— К этому всё и шло, — Захаров стукнул открытой ладонью по поручню.

— Спокойствие, товарищ генерал, только спокойствие, — я поперхнулся, поняв, что неумело спародировал Карлсона. — Всё будет в порядке.

— Что будет в порядке, товарищ майор?! — рявкнул Захаров. — Уж простите моё недоверие! Если главный решит нас всех слить, то мне останется только пойти в кабинет и пустить пулю в голову от позора! Или сесть в танк и возглавить наступление на Руан — это одно и то же. Мы сами себя поставили в такое положение, что…

Земля сотряслась, с высокого потолка посыпалась бетонная крошка, но генерал, похоже, этого даже не заметил. Зато заметил моё замешательство.

— Впервые на фронте, да? — он ободряюще хлопнул меня по плечу. — Не волнуйтесь, это обычный ядерный фугас. Слабенький, ничего он нам на такой глубине не сделает. Мы периодически с англичанами обмениваемся любезностями, знаете ли… Впрочем, продолжим. Главный — дьявольски хитрая сволочь. Я думал над этим и понял, что мы все с песнями, плясками и лозунгами зашли в камеру и заперли дверь! Ведь ему ничего не предъявить! — он всплеснул руками. — А вот нам — выше крыши. И весь компромат у него. Так что если он захочет нас слить, будет достаточно переслать информацию куда надо — и всё, каюк.

— «Где надо» сейчас свои проблемы, — осторожно возразил я. — Это может дать нам шанс. Как продвигается ваша часть плана?

Захаров, погружённый в собственные мысли, проглотил наживку.

— В том-то и дело, что отлично. Я организовал небольшое отступление. Такие периодически бывают: фронт сдвигается на пять-семь километров то туда, то сюда, так что это не в ущерб общему делу. Бритты почти всех роботов положили, а я ввёл в бой с флангов резервы, состоящие из отборных Загорских ребят, и всё быстро вернулось на круги своя. Надо сказать, несмотря ни на что, роботы держались неплохо и дорого продали свои жизни.

— И что вы собираетесь делать теперь? — поинтересовался я.

— А что теперь? — я почувствовал, как генерал насторожился. — Мавр сделал своё дело. Чёрт, и зачем только во всё это ввязался?

— Ай, да бросьте вы! — раздражённо отмахнулся я. — Не стройте оскорблённую невинность, вам наверняка предложили что-то достаточно весомое в обмен на участие. Я знаю, потому что всем сделали более чем щедрые предложения… — я усмехнулся. — Нам всем теперь надо думать, как в Лубянском подвале не оказаться. А в моём понимании и в понимании группы товарищей, которую я представляю, это возможно лишь при условии, что те, кто под ударом, будут действовать сообща. Если главный решил, что сумеет в дальнейшем обойтись без нас, почему мы считаем, что он нам нужен? На этой стадии, когда всё идёт к… к Концерту, мы вполне в состоянии перехватить вожжи. Захаров задумался на пару долгих мгновений, за которые моё сердце успело сделать с десяток ударов.

— Резонно, — согласился он. — Но что вы предлагаете? Я ведь уже выполнил свою часть миссии. Дискредитация НИИ Робототехники, разгромный отзыв в министерство — больше от меня ничего не требуется.

Я пожевал губами, изображая размышления.

— Видите ли, в чём дело… — сказал я, выдержав театральную паузу. — Сила, приложенная в нужный момент и в нужном месте, может очень многое изменить. А у вас сила есть.

— И как я переброшу свою силу в Москву? — воскликнул Захаров. — Во-первых, кто разрешит мне снимать части с важнейшего участка фронта в преддверии наступления? Во-вторых, до седьмого ноября никак вообще не получится перебросить хотя бы часть верных мне сил! И в-третьих, даже если я там буду, что решит горстка солдат? Против нас будет целая армия!

— А вот тут, товарищ генерал, я и прошу вас как следует подумать, — я изобразил очередную мудрую улыбку, предназначение которой заключалось в том, чтобы скрыть нервный тик, появившийся из-за того, что я узнал, наконец, дату и был на верном пути. На вернейшем пути. Головоломка с характерным щелчком сложилась. Я потёр ладони о штанины, поскольку они зудели уже нестерпимо. — Если в нашей организации вам никто не сможет помочь, то найдите знакомого, который сумеет. Переговоры я беру на себя, только дайте мне контакты нужных людей.

— Знакомых, — фыркнул генерал. — Да если я к кому-нибудь приду, то на следующий же день поеду в товарном вагоне на курорты Крайнего Севера. Тут только из своих…

Он явно что-то недоговаривал. Я посмотрел вниз, туда, где ворочался цех, словно поверхность штормового океана из стали. Больше всего на свете я сейчас желал взять генерала за шкирку и вытрясти из него всё, что возможно, а потом — концы в воду, но стоял смирно, оценивая шансы выбраться живым из крепости и добраться обратно до Москвы. Захаров воспринял это по-своему.

— Хотите сказать, что у вас нет контактов?

— «Не складывайте все яйца в одну корзину», товарищ генерал, — нарочито медленно изрёк я. — Народная мудрость. И она играет на руку не нам.

— Хорошо, допустим, я дам вам контакт человека, который может знать, что к чему, — я изо всех сил постарался, чтобы ни единый мускул на лице при этих словах Захарова не дрогнул. — Но что дальше? Какие гарантии вы можете предоставить?

— А какие гарантии вам нужны?

— Неприкосновенность и полное выполнение прежних договорённостей, — быстро ответил генерал. — Мой сын должен остаться в Москве, а мне лично нужна доля французских трофеев и постоянное место в генеральном штабе. Ни капли меньше.

— Това-арищ генерал… — протянул я. — Вы понимаете, что стоит на кону? А ещё торгуетесь! Если мы проиграем, то проиграем все и сразу. Никто не знает, что у него в голове. Никто не знает, какие у него планы. Кто должен остаться, а кому кирпич на голову упадёт? Кто — опасный свидетель и влиятельный противник, а кто станет убеждённым сторонником? Вы можете это сказать?

Генерал опустил голову.