Юрий Силоч - Союз нерушимый...

— Кто?! Кто это сделал?! Предупреждала же!

Офицеры жизнерадостно заржали, и тётка, покраснев от бессильной злости, ретировалась. Оранжевый тягач с мигалками оттащил нас к «гильзе» — здоровенной цилиндрической штуке, в которую устанавливался челнок перед тем, как в длинной-предлинной трубе его разгоняли до неимоверной скорости и запуливали на достаточную для включения двигателей высоту.

Гильза захлопнулась, включилось освещение в салоне. Мир накренился, и вскоре я обнаружил, что лежу на спине, глядя вверх, в лобовое стекло, где далеко-далеко виднелось малюсенькое серое пятнышко неба.

— Готовьсь… До старта три… — пробубнил пилот больше для себя. Я внутренне сжался в предвкушении перегрузок, тело заранее заныло. — Два. Один. Пуск!

В глазах потемнело: должно быть потому, что они, судя по ощущениям, переместились куда-то в район затылка. Точно так же, как и остальные внутренние органы — казалось, их размазало с обратной стороны спины. Однако буквально через несколько секунд — надо сказать, очень долгих и болезненных — стало гораздо легче. Небо, очень быстро из серого пятнышка превратившееся в огромное, бездонное и пронзительно-синее полотнище, постепенно чернело, на нём проявлялись первые звёзды.

Я никогда раньше не видел космоса и сейчас чувствовал ни с чем несравнимый трепет от столкновения с настоящей бесконечностью — пустой, холодной и враждебной. Это небо не имело ничего общего с тем, что я наблюдал у себя над головой в течении всей жизни. Даже когда оно было закрыто тучами, даже во время сильного ветра, дождя и бурана я не чувствовал себя настолько маленькими и слабым.

Сейчас небо не пыталось меня убить, но оно было совершенно равнодушно и чуждо самой человеческой природе.

Рёв ускорителей стих, превратившись в негромкий говорок, а затем и вовсе в едва слышный шёпот. Немигающие звёзды проявлялись всё сильней и выглядели, как серебряные гвозди, вбитые в чёрное полотно. Присмотревшись, я понял, что некоторые из них ближе, чем казалось изначально, да и силуэты были знакомы.

Флотилия, висевшая на геостационарной орбите над Москвой, состояла из пары десятков кораблей, крупнейшим из которых был большой ракетный авианесущий крейсер «Юрий Гагарин» — флагман, краса и гордость страны советов. Вытянутый, сплющенный сверху и снизу, с длинной «палубой» и угловатыми надстройками в корме, с шипами антенн и куполами сенсоров, он был чем-то напоминал морские авианосцы — прекрасный, словно высеченная из мрамора скульптура, огромный и смертельно опасный. Во время Лунной кампании он разворотил всю обратную сторону спутника, где располагалась крупная база НАТО, но и сам получил серьёзные повреждения — некоторые фрагменты корпуса, были, словно корочкой на ране, покрыты строительными лесами.

Немного дальше на орбите висели длинные полукруглые оборонительные мониторы, похожие на цепочку сцепленных друг с другом железнодорожных вагонов, ощетинившихся разнокалиберными дулами и жерлами.

«Гагарин» увеличивался в размерах, и я с трепетом осознал, какой же он на самом деле огромный — стальной исполин нависал над нами, как небольшая планета, усеянная кратерами ракетных шахт и стартовых катапульт. Топливо в ускорителях закончилось, включились маневровые двигатели — маленькие и жужжащие, как электробритва. Поскольку часть тепла от них выводилась в салон, тут же стало жарко. По бокам от нас я рассмотрел несколько быстро движущихся синих огоньков — другие «автобусы».

Странно, но полёт воспринимался, как часть какого-то фантастического фильма. Я многое повидал на экране и настоящий космос оказался не так удивителен, как ожидалось, но когда мы пролетали прямо под крейсером и нас накрыла его чёрная мрачная тень, меня всего затрясло от озарения: чёрт побери, товарищ майор, вы же в космосе. В жалкой тонкостенной скорлупе, сконструированной на основе древнего автобуса, летите выполнять задание, от успеха которого зависит исход вооружённого переворота и судьба целой страны. А если учесть, что страна теперь занимает не одну шестую, а две третьих суши… От подобной ответственности кому хочешь станет не по себе.

Я посмотрел на немигающие звёзды и, отругав себя как следует, скомандовал успокоиться.

Только концентрация, только логика, только холодная голова и чистые руки. Документы должны быть в порядке — по крайней мере, для образа шпиона, отправленного подпольем Конторы. В голову лезла целая куча всяческих «если», например: что если у маршала будет надёжный канал связи с мозговым центром восстания или с самим Разумом? Что если у него есть стопроцентная уверенность в том, что после восстания он точно получит своё и не пополнит ряды «обманутых вкладчиков»? Что если Разум — и есть Гречко?

Я перебирал в голове все возможные «если», старался пропустить через себя каждую из этих ситуаций, продумать хотя бы примерный план действий, просчитать реакцию оппонентов. Пораскинув мозгами, я пришёл к выводу, что в одиночку не справлюсь, раздвоил сознание и в несколько операций создал собеседника, на котором начал тестировать заготовленные заранее фразы и сценарии развития событий.

Чрезвычайно занятый этим, я не заметил, как мы вплотную приблизились к конечной точке путешествия.

Закрылись гермоворота, автобус жёстко приземлился на стальную платформу. Зашипел впускаемый воздух, и офицеры, услышав это, принялись отстёгивать ремни, громко переговариваясь друг с другом и собираясь у выхода.

— Молодой человек, вы на следующей выходите? — спросил один из них, похлопав стоявшего впереди товарища по плечу с капитанскими погонами. Не знаю, в чём было дело, возможно, в освещении, но я только сейчас рассмотрел, что эти «космонавты» практически дети: никому из них явно не было больше двадцати двух.

Шлюз был очень похож на пенал — такой же длинный, тёмный и тесный. Первые шаги по стальному полу крейсера дались непросто из-за гравитации: приходилось двигаться очень осторожно, чтобы не стукнуться головой о потолок. В воздухе пахло бензином и хлоркой, двигатели «автобуса» тихонько потрескивали, остывая. На выходе нас ждал молодой парень в белом халате, сидевший в «аквариуме» из толстого стекла.

— О, Славка! — радостно сказал один из флотских. — Здоров!

— И тебе не хворать! — ухмыльнулся медик. — Давайте к стене!

Мои попутчики выстроились, я последовал их примеру, правда, не особенно понимая, что вообще происходит.

— Рота, огонь, — пробурчал лейтенант рядом со мной, и его товарищи пару раз тихонько гыгыкнули.

Я испуганно дёрнулся — неожиданно с потолка на нас с шипением устремился белый холодный пар со специфическим запахом. Рефлекторно задержал дыхание и едва дотерпел до конца процедуры: очень не хотелось вдыхать дрянь, после которой на языке оставался отвратительный привкус.