Армин Кыомяги - Луи Вутон

До чего все-таки красивое и точное понятие – рабочий день. Ни минутки на тревожные мысли, страхи, душевные терзания, один лишь пролетарский катарсис в чистом виде.

Привел себя у озера в порядок и можно снова впрягаться – я готов к новому рабочему дню. В приподнятом настроении ноги сами несут меня на трудовую вахту. Прихожу в центр нагишом, с собой только корзинка с описанным выше содержимым. Вешаю полотенце на перила лестницы для просушки, выкладываю гигиенические средства и принадлежности на ночной столик моего спального уголка. Затем отправляюсь в бутик (каждый день – разный) и облачаюсь в рабочую одежду. Сегодня выбор пал на Hugo Boss’а. Одеваюсь с головы до ног, от нижнего белья до костюма (499 евро, с учетом скидок). К счастью, могу себе это позволить, ведь у меня приличное место работы. Галстук, манжеты, остроносые лакированные туфли, обязательно духи. На всякий пожарный сую в нагрудный карман и солнечные очки. Стою перед зеркалом с мой рост. Поправляю галстук. «Слава труду!» – работа неизвестного художника 21 века, коллаж из высококачественного материала, изображающий последнего человека и его отражение. Начальная цена – ноль. Она же и окончательная, раз и навсегда. Прошу дать знак поднятием руки. Ну? Нет предложений? Чего же так, нолика жалко? Боитесь, что его отстегнут от ряда нолей ваших миллионов? Ну и катитесь тогда куда подальше, математики хреновы.

Желтые перчатки натягиваю уже на посту. Шикарно до опупения. Оо, если б покойный господин Хуго сейчас увидел меня, он бы выскочил из гроба как ужаленный замогильной змеей. Элегантный, темный костюм модного приталенного фасона вкупе с прочными латексными перчатками Vileda – комбинация, которую он, увы, проморгал. Эти желтые, такие веселые и жизнеутверждающие перчатки могли бы стать поистине гениальным аксессуаром к эффектной парадной форме эсэсовцев. Не говоря уже о практичности. Ведь кровь как кетчуп, в белые матерчатые перчатки впитывается сразу, а резиновые прополощешь в воде с мылом – и вновь ты чистый и непорочный словно беззубый младенец.

Сегодня я на сортировке. Работа важная, требующая точности и внимания, ну и, само собой, хорошего зрения. Полка за полкой достаю и обследую каждую упаковку, зорко сканирую все – от уцененных пачек печенья до банок с тресковой печенью. Приступая к очередной полке, рассматриваю армию товаров по категории «рекомендовано до…». Просроченные продукты летят в тележку, позже отправляю их в еще имеющихся чемоданах в аэропорт и присоединяю к компании креветок. Остальные аккуратно перекладываю, как Наполеон, переставляющий оловянных солдатиков на карте боевых действий, развернутой на штабном столе. У кого срок годности истекает через считанные дни или недели, те выстраиваются пехотой на передовой. Их судьба предрешена, она незамысловатая и честная. Выбирать они могут одно из двух: или пройти по моему кишечнику, чтобы затем окаменеть в одном из ароматных унитазов соседнего отеля, или собирать чемоданы и дезертировать на готовом к бегству самолете. Затем я выстраиваю в ряд батальоны упакованных продуктов, виды на жизнь у которых несколько веселее – срок их годности еще месяца три. Но в перспективе и их богатая калориями жизнь, увы, закончится в отеле или в аэропорту. «Такова жизнь, ничего не попишешь», – это все, что с лицемерно сочувствующей улыбкой армейского генерала я могу сказать им в утешение.

А вот тылы у нас мощные. Сотни метров консервированных трусов. Полные банки крупных и самодовольных деятелей, что в надежде прожить дольше не побрезговали вакцинированием разными ядовитыми консервантами. Смотрю я на них и ухмыляюсь как хищная акула, которой известна страшная правда, но по причине набитого брюха ей пока неохота признавать ее. Чудаки. На них этикетки с четко обозначенными датами смерти, а все выпендриваются, грудь колесом в полной готовности принять орден или медаль за отвагу, проявленную на самом дальнем от врага участке. Герои блиндажей и окопов.

Прервавшись на минуту, выпрямляюсь. Стою как крестьянин среди созревающих хлебов в рекламном клипе овсяных хлопьев. На усталом лице мир и покой. Бесконечное поле деятельности заманчиво теряется за горизонтом.

С какой целью ты пришел сюда, в торговый центр Ülemiste? Хотел получить работу. Получил? Получил. А зачем тебе работа? Чтобы окружить себя нужными вещами. Вещи получил? Получил. А зачем тебе вещи? Чтобы чувствовать себя по сравнению с другими хотя бы равным, а то и обрести чувство достоинства, хорошо выглядеть, быть притягательным для лучших представительниц противоположного пола. Получил женщину? Получил. Все хорошо, Луи. У тебя есть все, чего ты хотел. Ты – воплощение удачи в земной жизни, иллюзорный типичный образчик для тренинга по мотивации. Будь счастлив и продолжай вкалывать. Старайся, покажи себя с наилучшей стороны. Твой четырехмесячный испытательный срок заканчивается только в начале ноября. Таков закон.

Сегодняшняя пасмурная погода подарила передышку. Наконец-то плотная облачность затянула небо, убрала с усталых глаз солнце, этого отпетого рабовладельца, чей обжигающий кнут тысячелетиями отплясывает на потных спинах человечества. Я доработался до отупения, все тело ноет, обескровленные мышцы и вены натужно скрипят, как несмазанные, заклинивающиеся конечности робота. Но даже роботам нужны воскресенья. Пусть не для осмысления жизни, но тем не менее. Устроиться перед теликом и дать ТВ-пастору кинуть на бесплодную почву души пару телег навоза. Или, если телик барахлит, залезть на крышу, привалиться усталой спиной к трубе вентиляционной шахты и позволить чайкам обгадить себя с ног до головы. То и получится. Удобрение и есть удобрение.

Вымылся в озере. Мылся тщательно, не считаясь со временем. Вернувшись, повесил на перила полотенце, с механической точностью разложил принадлежности на столике и пошел в магазин одежды. Но рука не поднялась ни на одну из тряпок. Все это модное барахло – от изысканных и строгих вещей до якобы небрежной пестроты – показалось мне не более чем тюремной робой. Ему надлежит поднимать настроение рабочего скота, когда он случайно проходит мимо зеркала или с остальными себе подобными выстраивается для фирменного фото. Модно упакованное единение во имя общей цели. Но что такое цель? Какова цель труда? Созидание? Создавать что-то, что улучшит жизнь людей, уменьшит их страдания? А моя работа… Создаю я что– нибудь? Нет. Я ничего не создаю, я ликвидирую.

Если задуматься, разве это не симптоматично? Мир, я имею в виду до великого исхода, уже настолько переполнился всем созданным, что ликвидаторы превратились, почитай, что в самую важную и востребованную профессию. Сортировщики мусора, переработчики отходов, подсечники сорного леса, миллионы (а с учетом квартир и домов, то миллиарды) уборщиц с тряпками, щетками и совками, снего– и мусоросборщики, трубочисты, золотари, сантехники-борцы с засорами, работники автомоек, посудомойки в ресторанах, могильщики атомных отходов, кладбищенские могильщики, служащие крематориев, ликвидаторы нефтяных загрязнений и последствий природных катастроф, пожарные, скорая помощь, служба спасения, банкротные управляющие, ликвидаторы фирм и т. д. и т. д. Горбачову удалось за короткий срок ликвидировать мировую державу. Вот так. Ликвидаторы всех стран, соединяйтесь!