Саба Тахир - Факел в ночи

– Это не важно, – сказал Кинан. – Пока есть шанс, что он жив, мы должны пытаться его спасти. Слышишь меня? Мы должны идти дальше. Идем. У нас впереди еще долгая дорога.

Почти неделя прошла с тех пор, как мы оставили убежище в подвале. Я ждала Кинана под дубом с узловатыми голыми сучьями, где мы устроили привал. Он вернулся уставшим.

– Комендант добралась уже до Дельфиниума, – сообщил он. – Перебила всех свободных книжников.

– А что с рабами? И пленниками?

– Рабов она оставила в живых – их хозяева, без сомнения, воспротивились потере собственности, – Кинан выглядел больным, когда говорил об этом. – Она зачистила тюрьмы, провела массовые казни на городской площади.

Небеса! Ночь стала казаться еще темнее и тише, как будто сама Смерть ходила среди деревьев и кроме нас это знало каждое живое существо.

– Скоро, – сказала я, – не останется ни одного книжника.

– Лайя, – произнес Кинан. – Она направляется в Кауф.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Небеса, а если Элиас не смог вызволить оттуда Дарина? Если Комендант уже начала там расправу над книжниками…

– Элиас уехал шесть недель назад, – прервал меня Кинан. – И он выглядел чертовски уверенным. Возможно, он уже освободил Дарина. Может, они ждут нас в пещере.

Кинан залез в свою большую сумку и вытащил оттуда еще теплую булку хлеба и половинку цыпленка. Небеса знают, что ему пришлось сделать, чтобы это раздобыть. И все же я не могла заставить себя есть.

– Ты когда-нибудь вспоминал тех людей в повозках? – прошептала я. – Ты когда-нибудь думал о том, что с ними случилось? Ты… ты переживал?

– Я ведь стал повстанцем, не так ли? Но я не могу жить только прошлым. Это ничего не даст.

Но разве это – «жить только прошлым»? По мне, это называется «помнить». А память нельзя просто сбросить со счетов.

Неделю назад я бы высказала все это вслух. Но с тех пор, как Кинан взвалил на себя ответственность за нас обоих, я стала чувствовать себя слабее. Даже как будто меньше. И продолжала уменьшаться с каждым днем.

Я должна быть ему благодарна. Несмотря на то что деревни кругом кишели меченосцами, Кинану удавалось миновать все патрули и отряды разведчиков, все заставы и сторожевые башни.

– Ты, наверное, замерзла, – сказал он мягко, выдернув меня из раздумий.

Я с удивлением осмотрела себя. На мне все еще был толстый черный плащ, который давным-давно отдал мне Элиас. Я укуталась плотнее.

– Я в порядке.

Кинан пошарил в сумке и достал тяжелый зимний плащ на меху. Наклонившись вперед, он осторожно снял с меня плащ Элиаса и уронил его на землю. Затем накинул мне на плечи новый и запахнул его полы.

Он не имел в виду ничего дурного. Я знала это. Хоть я и сторонилась его последние несколько дней, он был заботлив как никогда.

И все же в глубине души мне хотелось скинуть его плащ и снова надеть старый. Я знала, что веду себя как дура, но каким-то образом плащ Элиаса дарил мне душевное тепло. Возможно, потому что он напоминал мне не только о нем, но и о том, какой я была рядом с ним. Смелее. Сильнее. Ошибалась, конечно, но не боялась.

Я скучала по той девушке. Той Лайе. Той, которая горела ярким пламенем, когда рядом находился Элиас Витуриус.

Той Лайе, которая совершала ошибки. Той Лайе, чьи ошибки вели к бессмысленным смертям.

Как я могла об этом забыть? Я поблагодарила Кинана и положила старый плащ в свою сумку. Затем поплотнее закуталась в новый и сказала себе, что он теплее.

Ночная тишина в Кауфе пугала. Потому что по ночам в тюрьме царило не сонное спокойствие, а безмолвие смерти. Молчание тех, кто сдался, позволил своей жизни ускользнуть, или тех, кто, покорившись боли, угас, отправившись в небытие. На рассвете дети Кауфа унесут тела узников, не переживших ночь.

В тишине я поймал себя на том, что думаю о Дарине. Он был всегда для меня кем-то призрачным, но мы стремились к нему так долго, что я, никогда не встречавший его, ощущал с ним связь. Сейчас, когда он был мертв, я переживал его отсутствие, словно фантомную боль в потерянной конечности. Когда я вспоминал, что он умер, меня охватывала безнадежность.

Запястья кровоточили от наручников. Всю ночь я простоял с вытянутыми руками и уже не чувствовал свои плечи. Но боль – это всего лишь ожог, а не пожар. Со мной случались вещи и похуже. Тем не менее, когда меня, точно темным саваном, накрыл приступ, я испытал облегчение.

Однако ненадолго, потому что, стоило очнуться в Месте Ожидания, как меня со всех сторон окружил испуганный шепот духов. Их были сотни, тысячи. Слишком много.

Ловец Душ подала мне руку, помогая подняться. Ее лицо выглядело напряженным.

– Я предупреждала, что случится с тобой в этом месте.

Моих ран здесь не было заметно, но, глядя на меня, она морщилась, как будто их видела.

– Почему ты не послушал меня? Посмотри на себя.

– Я не думал, что меня поймают. – Духи вереницей кружили вокруг нас, точно обломки кораблекрушения во время шторма. – Шэва, что, черт возьми, происходит?

– Тебя не должно быть здесь. – В ее словах больше не чувствовалось враждебности, как несколько недель назад, но говорила она твердо. – Я думала, что не увижу тебя до твоей смерти. Возвращайся назад, Элиас.

Я почувствовал знакомое потягивание в животе, но поборол его.

– Духи никак не обретут покоя?

– Сейчас их больше, чем обычно. – Она ссутулилась. – Их слишком много. В основном книжники.

Я не сразу сообразил, но когда понял, меня затошнило. Духи, чей шепот я слышал – тысячи тысяч духов – это книжники, убитые меченосцами.

– Многие идут дальше без моей помощи. Но некоторые из них так тоскуют. Их крики огорчают джинна. – Шэва приложила руку к голове. – Я никогда не чувствовала себя такой старой, Элиас. Такой беспомощной. За тысячу лет, что я прикована к Месту Ожидания, перевидала многое. Я видела войну, падение книжников, расцвет меченосцев. И все же я никогда не видела ничего подобного тому, что происходит сейчас. Посмотри. – Она показала на небо, что виднелось сквозь полог Леса. – Стрелец и Щитоносица поблекли. Палач и Предатель горят ярче. Звезды всегда всё знают, Элиас. В последнее время они шепчут только о приближающейся тьме.

Тени собираются, Элиас, и этого не остановить. Об этом и кое о чем похуже говорил мне Каин несколько месяцев назад в Блэклифе.

– О какой тьме?

– О Князе Тьмы, – прошептала Шэва.

Ее охватил страх. В мгновенье ока сильное, непроницаемое с виду существо, к которому я привык, превратилось в испуганного ребенка. Деревья вдалеке снова полыхали красным. Роща джиннов.

– Он пытается освободить своих собратьев, – пояснила Шэва. – Ищет разбросанные осколки оружия, которое поймало их в плен и так долго держит взаперти. С каждым днем он все ближе, я это чувствую, но не вижу его. Я лишь ощущаю его злобу, как ребенок, что видит тень надвигающейся грозы.