Саба Тахир - Факел в ночи

– Но почему ты боишься его? – спросил я. – Если вы оба джинны?

– Он во сто крат сильнее меня, – ответила она. – Некоторые джинны могут летать с ветрами или становиться невидимыми. Другие могут управлять умами, телами или погодой. Но Князю Тьмы подвластны все эти силы. И даже больше. Он был нашим учителем, нашим отцом, нашим королем. Но… – Она отвернулась. – Я предала его. Я предала свой род. Когда он узнал об этом… О небеса, за всю свою жизнь я не испытывала такого страха, как тогда.

– Что случилось? – спросил я тихо. – Как ты его предала…

Из рощи раздалось рычание, от которого воздух содрогнулся. Ш-ш-шэва…

– Элиас, – забеспокоилась она. – Я…

Шэва! Грозный рык повторился, и Шэва вздрогнула, как от удара хлыста.

– Ты огорчил их. Уходи!

Я оставил ее. Вокруг меня толпились духи. Одна фигурка отделилась от остальных. Невысокая и худенькая. Один глаз был широко распахнут, на втором она носила повязку, даже мертвая.

– Иззи? – ужаснулся я. – Что…

– Прочь! – Шэва толкнула меня, отправив назад в жгучую, болезненную реальность.

Цепи ослабли, и я свернулся на полу, страдая от боли и холода. Я почувствовал чье-то прикосновение на своих руках. На меня с тревогой смотрели большие темные глаза. Мальчик-книжник.

– Тас?

– Надзиратель приказал солдатам ослабить цепи, чтобы я мог обработать раны, Элиас, – прошептал Тас. – Надо, чтобы ты посидел спокойно, не метался.

Я осторожно сел. Иззи. Это была она. Я в этом уверен. Но она не могла умереть. Что случилось с караваном? С Лайей? С Афией? На этот раз я хотел, чтобы у меня снова случился приступ. Мне требовались ответы.

– Ночные кошмары, Элиас?

– Постоянно.

– У меня тоже бывают плохие сны. – Он ненадолго встретился со мной взглядом, затем отвел глаза.

Не сомневаюсь. В памяти всплыла Комендант, когда она стояла возле моей камеры несколько месяцев назад, как раз накануне казни. Она застала меня, когда я видел кошмарный сон. «Меня они тоже мучают», – сказала она.

И вот спустя несколько месяцев, вдали от Блэклифа, я встречаю этого ребенка-книжника, обреченного на муки в Кауфе, и он, выходит, ничем не отличается. Меня встревожило то, что у нас троих есть общее: чудовища, проникающие в наш разум. Вся тьма и зло, уготованные для нас другими, над чем мы не имеем власти, ибо слишком молоды и неопытны – все это остается рядом из года в год, только и ожидая нашего падения. И чуть что – оно настигает нас, точно гули умирающую жертву.

Комендант, я знаю, служит тьме. Какие бы ночные кошмары ее ни терзали, сама она в тысячи раз хуже.

– Не давай страху овладеть собой, Тас, – сказал я. – Ты будешь таким же сильным, как любой маска, пока не поддашься страху. Пока будешь бороться.

Из коридора донесся знакомый крик. Я слышал его с тех пор, как попал в камеру. Начинаясь как стон, он переходил в рыдания.

– Он молод. – Тас кивнул в ту сторону, откуда доносился крик страдающего пленника. – Надзиратель проводит с ним много времени.

Бедолага. Неудивительно, что половину времени он орет как безумец. Тас полил спиртом мои изувеченные ногти. Стало жечь, как в аду. Я подавил стон.

– Солдаты, – продолжил Тас, – дали имя этому пленнику.

– Крикун? – процедил я, стиснув зубы.

– Художник.

Я встретился взглядом с Тасом и забыл о боли.

– Почему, – спросил я тихо, – они так его называют?

– Я никогда не видел ничего подобного. – Тас, загрустив, посмотрел в сторону. – На стенах он рисует картины кровью, будто чернилами. Такие настоящие, что я думал, они… они оживут.

Проклятье. Не может быть. Легионер в одиночном блоке сказал, что он умер. И я поверил ему, дурак. Я позволил себе забыть Дарина.

– Почему ты мне это говоришь? – Меня охватило внезапное жуткое подозрение. Может, Тас шпион? – Надзиратель знает? Он велел тебе это передать?

Тас быстро покачал головой:

– Нет, пожалуйста, послушай. – Он посмотрел на мою руку, и я осознал, что сжимаю кулак. Мне стало тошно от того, что этот ребенок подумал, будто я могу его ударить, и разжал руку. – Даже здесь солдаты говорят об охоте на главного предателя Империи. А еще они говорят о девушке, которая с ним сбежала: о Лайе из Серры. И… и Художник… иногда в своих кошмарах тоже…

– Что тоже?

– Выкрикивает ее имя, – прошептал Тас. – Лайя. И велит ей бежать.

Ветер доносил до меня голоса, рождая в душе беспокойство. До Кауфа оставалось еще две мили, но тюрьма уже давала о себе знать криками боли и страданий.

– Кстати, о времени. – Проехав низину, мы увидели Фариса, ожидавшего нас у заставы. Оскалившись от ледяного ветра, он плотнее запахнул плащ, отороченный мехом. – Я тут уже три дня, Сорокопут.

– В Серебряных холмах было наводнение.

Вместо семи дней дорога заняла больше двух недель. Между тем до Разаны осталось всего неделя с лишним. Так что нет у нас этого проклятого времени. Я надеялась, что Кухарка хотя бы не ошиблась с местом.

– Солдаты настаивали, чтобы мы их объехали, – объяснила я Фарису. – Адская задержка.

Я спрыгнула, и Фарис взял поводья моей лошади.

– Странно, – сказал он, – с восточной стороны холмы тоже были перекрыты, но они сказали мне, что это из-за оползней.

– Оползни могут быть из-за наводнения. Давайте поедим, подготовимся и отправимся искать Витуриуса.

Мы вошли в здание заставы, и нас окутало тепло пылающего очага. Я села рядом с огнем, пока Фарис тихо разговаривал с находящимися тут же наемниками. Что бы он ни говорил, они все как один энергично кивали, бросая беспокойные взгляды в мою сторону. Затем двое исчезли на кухне, еще двое занялись лошадьми.

– Что ты им сказал? – спросила я Фариса.

– Что ты убьешь их родных, если они проговорятся кому-нибудь о нашем приезде, – улыбнулся мне Фарис. – Ты же не хочешь, чтоб Надзиратель узнал, что ты тут.

– Верно мыслишь. – Я надеялась, что нам не понадобится помощь Надзирателя в поимке Элиаса. От одной мысли, что он может запросить взамен, я содрогнулась.

– Надо разведать территорию, – сказала я. – Если Элиас и правда был тут, то он, может, еще не ушел.

Фарис задержал дыхание, но лишь на миг. Я посмотрела на него, и он тотчас всецело заинтересовался своим обедом.

– Что такое?

– Ничего, – ответил Фарис чересчур поспешно, но поняв, что я это заметила, тихо выругался и отставил свою тарелку. – Ненавижу все это, – сказал он. – И плевать, что шпион Коменданта меня слышит. – Он мрачно взглянул на Авитаса. – Ненавижу, что мы как псы охотимся, чтобы убить его, а Маркус подстегивает нас по спинам плетью. Элиас спас мою жизнь во время Испытаний. И жизнь Декса тоже. Он знал, каково это… после… – Фарис посмотрел на меня с немым укором. – А ты ни разу даже не заикнулась о Третьем Испытании.