Джей Эм - Там, где начинается вселенная

Вдруг Фраубергу ужасно захотелось спать. Потянувшись за полупустой кофейной чашкой, он успел удивиться: обычно, если работа того требовала, он отлично обходился минимумом отдыха. Но этой сонливости он просто не мог сопротивляться. Взять чашку так и не удалось. Свесив голову на грудь, Фрауберг крепко уснул. Несколькими мгновениями раньше то же самое произошло с обоими охранниками.

Шэн вошёл в лабораторию.

– Мастер, разве вы не с нами? – около часа назад с удивлением спросила его Лара Аркадия, когда он отказался вместе со всеми вернуться в городок психологов.

– Нет, – покачал он головой. – Есть одно дело, с которым лучше не затягивать.

Стоя перед капсулой «Новы», Шэн наблюдал, как мельтешат внутри неё тонкие серебристые иглы, трудясь над окончательным воссозданием человеческого тела.

Но вот мельтешение прекратилось. Если бы Отто Фрауберг сейчас бодрствовал, он бы отметил, что реконструкция успешно завершена. Впереди последний этап – максимум через полчаса восстановленное тело должно вернуться к жизни.

Шэн не стал ждать, произойдёт это или нет. Фрауберг, сам того не ведая, своими мыслями подсказал психологу, как остановить процесс. И Шэн остановил его, подойдя к компьютеру и выбрав нужные пункты в меню программы.

Биоэмульсия стекла в резервуары, и капсула раскрылась.

Тело Кейла Джесера влажно поблёскивало. Мокрые пряди чёрных волос прилипли ко лбу. Глаза были закрыты.

– Здравствуй, – тихо сказал Шэн бесчувственному телу.

Оно было стройным, молодым и довольно сильным, это тело. И здоровым: нигде ни царапины, ни синяка.

Шэн знал, как должен поступить, но медлил, глядя на Кейла.

Нет, нельзя же медлить до бесконечности… Рано или поздно нужно делать выбор.

Каждый платит за свои поступки. А вот второй шанс, шанс начать всё заново, бывает далеко не у каждого.

Но нужно сделать выбор.

По пути от ворот до Дождевой беседки ему никто не встретился, и это было хорошо. Шэну хотелось побыть одному.

Лучше всего пойти к себе, лечь и как следует выспаться. Но мастер знал, что заснуть не удастся, поэтому и направился в беседку.

Он устроился на циновке и долго сидел, стараясь ни о чём не думать. Просто смотрел, как ветер раскачивает ветви деревьев, как рябь бежит по полынье в пруду…

Потом его внимание привлёк куст можжевельника у входа в беседку. Часть хвои пожелтела. Но, кажется, ещё несколько минут назад с кустом всё было в порядке.

Шэн поднялся и подошёл к кусту, дотронулся до веток. Хвоинки начали осыпаться.

Мастер попятился, но замешательство длилось недолго. Покинув беседку, он поспешил к пруду. Обычно золотые рыбки, услышав шаги на берегу, подплывали и ожидали кормёжки. Вот и теперь у поверхности воды показались их ярко-оранжевые спины.

Время потекло медленно, совсем медленно… Рыбки ждали, что им насыплют корма. Шэн тоже ждал. И вот пёстрая стайка начала редеть, одна за другой рыбы уплывали прочь, исчезали подо льдом, за границей полыньи. Но некоторые замешкались, и одна из них вдруг стала странно трепыхаться. Шэн отступил от воды.

Он вспомнил, как ехал домой. В вагоне метро человек пять стояли, но ни один из них не сел на свободное место рядом с ним.

Шэн прижал ладонь к груди, как будто пытался почувствовать какие-то изменения в себе самом. Но в том и коварство противоположной силы – сам никаких изменений поначалу не замечаешь.

Что ж, он знал… Каждый платит за свои поступки. Если бы не выбор, который он сделал в лаборатории, плата могла быть меньше.

Внезапно усилившийся ветер ударил в лицо. Шэн придержал капюшон, не позволяя ему упасть на плечи. И только спустя минуту-другую усилием воли заставил себя дойти до беседки.

Голос Фрауберга по теленоуту звучал как-то странно. Поэтому Конрад сразу задал главный вопрос. Лучше без промедления узнать правду.

Услышав ответ, он прервал дальнейшее бормотание учёного:

– Сейчас я приеду, Отто, тогда всё и объяснишь.

Фрауберг встретил его на крыльце лаборатории.

– Командор Джесер… Я не понимаю, что произошло… – от волнения он ужасно заикался, слова едва можно было разобрать.

– Я хочу его видеть, Отто. С ним действительно… всё в порядке?

– Да, но… Понимаете, процесс не был завершён… Машину выключили! Кто-то выключил…

– Что значит – кто-то?

– Я… не знаю, командор. Я не понимаю, что произошло…

Конрад заторопился к лестнице. Кабинет с установкой «Нова» находился на втором этаже.

Фрауберг говорил что-то ещё, суетился – ничего подобного Джесер от этого человека, всегда спокойного и рассудительного, не ожидал. Возле нужной двери он просто отодвинул мельтешащего учёного в сторону, вошёл один… и замер на пороге.

Сидя в нижней половине капсулы, Кейл плакал, обхватив голову руками. Двумя собственными, здоровыми руками – машинально отметил Конрад.

– Кейл, сынок…

Он не откликнулся.

Конрад не знал, чем потрясён больше – тем, что видит его снова живым, или этими слезами. Кейл, которого он знал прежде, никогда не позволил бы себе такого. Лет с пяти он начал считать слёзы – тем более слёзы в чужом присутствии – позорным проявлением слабости.

Но теперь он плакал, не пряча своих слёз и не стыдясь их. Его плечи вздрагивали от рыданий. Так часто плачут дети – безутешно, громко, надрывно. Взрослые – реже, только когда оплакивают что-то непоправимое.

– Это он сразу начал… То есть, когда я его увидел, он уже… и никак не успокоится, – сказал, выглядывая из-за плеча Конрада, Фрауберг.

Поезд мчался сквозь сероватую пелену тумана. Путь его лежал с севера на юг.

Брэтали Сальваторе давно оставил попытки разглядеть за окнами хоть что-то. Его внимание занимала музыка – «Камнепад» Нира Кавамы. Недавно этот альбом был издан, наконец-то появилась возможность послушать его полностью – совершить путешествие в мир звука, где исчезают все преграды, и всё понятно без слов.

Ходили слухи, что вскоре Кавама должен выпустить ещё один кристалл, который будет называться «Вселенная Белого города». Если это правда, то записать его музыканту удалось за удивительно короткое время. Ни одного фрагмента нового альбома в Сети ещё не было. Так что, скорее всего, это одни разговоры, и ждать его придётся ещё долго.

Ещё Брэтали думал о толстом тёмно-синем блокноте, который лежал в его рюкзаке. Это был тот самый блокнот, который оказался в посылке от Нормана Келли. Несколько его страниц покрывали торопливые, но разборчивые записи. Четыре месяца назад, прочтя текст, Сальваторе много размышлял о нём. Потом повседневные заботы начали отвлекать от этих раздумий. Но вчера, упаковывая вещи, он взял блокнот с собой – оставить его было жалко. И теперь снова вернулся мыслями к прочитанному.