Джей Эм - Там, где начинается вселенная

– Да. Сначала решил даже, что ошибся.

– У каждой компании есть «свои» политики. Премьер-министр – мегалитовский ставленник.

– Если вы так ко всему этому относились, да и относитесь, почему не попытались ничего изменить?

Инио грустно улыбнулся. Вот он и выдал себя, этот парень. Амбициозен? Пытается научиться беспринципности? Возможно. Но понимает ли сам…

– Изменить – в одиночку?

– Ну ладно, я ляпнул глупость. Хотя бы просто уйти.

– Может, это слабость, Брэтали. Я предпочёл остаться. И не забираться особо высоко, чтобы меньше знать. А ты? Как бы ты поступил на моём месте?

Задавая вопрос, Инио знал, что задевает за больное. Брэтали нахмурился, появилась даже какая-то враждебность.

– Я не на вашем месте, командор, – холодно сказал он. – Я не говорил, что думаю так же, как вы.

После разговора с Инио Брэтали собрался уходить. Уже направился к дверям, но в этот вечер его не желали оставлять в покое.

– Ты Сальваторе. Не отрицай, я знаю, – раздалось за спиной.

Какой-то мальчишка. Откуда только он тут взялся?

– Допустим. И что? – скептически процедил Брэтали.

– Я Кейл Джесер. И я тебя предупреждаю: не смей приближаться к моей сестре, грёбаный маби!

Ага, понятно. Младший Джесер. Похож на Зарад. Тот же цвет волос, глаз. И ещё более явный контраст: в чертах Кейла уже заметна мужественность, но сквозь неё проглядывает почти детское выражение.

Но есть что-то ещё кроме сходства с сестрой… Более раннее впечатление.

Взгляд. Взгляд голубых глаз, полный ненависти.

День, когда поезд прибыл в Катакарану. Уличный терминал у вокзала, мальчишки возле фонаря. Крик, раздавшийся вслед.

Кейл, конечно, не вспомнит того случая. А если и вспомнит, никогда не узнает, что там был именно Сальваторе. А вот Брэтали мог бы в подробностях воспроизвести всю картину, хотя глянул тогда на подростков только вскользь. В некоторых случаях его память становилась почти фотографической.

– Шёл бы ты к своему папочке, детка, – сказал он Кейлу.

– Не понял, с кем говоришь, ублюдок? Знаешь, что я делал бы с такими как ты, будь моя воля? Убивал бы, как животных на бойне!

Язвительность Вейса Брэтали действительно рассердила. А здесь хотелось просто рассмеяться мальчишке в лицо. Но Сальваторе сдержался. Слегка наклонившись к Кейлу, на которого смотрел сверху вниз, он, с издевательской интонацией растягивая слова, произнёс:

– А знаешь, что я сделал бы с таким, как ты, детка ?

Кейла затрясло от возмущения. Больше всего он сам сейчас походил на разозлённого зверька, которого загнали в угол.

– Да расслабься, – презрительно бросил Брэтали. – Не нужен мне ни ты, ни твоя сестрица. Неохота пачкаться о вас, людей.

После такого Джесер уже и вовсе онемел. Вся его буйная подростковая энергия перерабатывалась в чистую ненависть. Казалось, он вот-вот или с кулаками бросится на Сальваторе, или разревётся злыми слезами. Чем же всё-таки закончится, Брэтали дожидаться не стал.

Ситгофф держал в руках стакан с минеральной водой. Вино он не любил и не пил никогда. А более крепкие напитки предпочитал употреблять не на официальных приёмах, а в другой обстановке. Минералку шеф «Мегалита» взял тоже не от большой жажды. Он был занят разговором, а стакан небрежно крутил в пальцах, загадочным образом умудряясь не расплескать воду.

Разговаривал Ситгофф с высоким и подтянутым, хотя и немолодым человеком весьма приятной наружности. Слишком весьма приятной. Привычка почти в любых обстоятельствах сохранять на лице доброжелательность, честно и открыто улыбаться потенциальным избирателям уже давно стала для него второй натурой. Естественно, когда требовалось публично осудить чьи-то действия, выразить соболезнования по поводу несчастного случая или ещё что-то в этом роде, доброжелательное выражение сменялось другим, подходящим к ситуации. Но сейчас по его облику никто не догадался бы, что разговор с Ситгоффом ему в тягость.

– Кампания должна строиться по-другому, – говорил Ситгофф. – Если армия твоих так называемых помощников не в силах родить ничего получше – не понимаю, за что я их кормлю.

– Многие поддерживают «Демобъединение», Эйзеус. У нас по-прежнему высокий рейтинг.

– Не такой высокий, как раньше. И если он ещё упадёт до выборов, это будет нехорошо, Дарон. Очень нехорошо. Никаких новых идей, насколько я знаю, у вас нет. Дешёвый популизм скоро окончательно наскучит всем. Для своих лет, Дарон, ты плохо знаешь людей.

Дарон Мирциано пожал плечами. Жест вышел каким-то вялым.

– Не думаю, что принцип меняется. Всё то же: хлеба и зрелищ. Плюс хороший пиар.

– Ну преподносить-то свои зрелища с хлебом вы как-то по-новому можете? Или мне самому начать думать ещё и за вас? Большинство мест в Палате должно остаться за нами. Не забывай, кстати, и об антидоминантах.

– Да. Их нельзя не принимать в расчёт.

Ситгофф поморщился. На любом другом лице такая гримаса могла бы показаться комичной.

Он раздумывал, как поступить. Сейчас нужно в качестве радушного хозяина поприветствовать одного ортодоксала по имени Бенексен. Конечно, будь этот Бенексен только ортодоксалом, Ситгофф не потрудился бы обращать на него внимание. Но он был владельцем и, за редким для его офстата исключением, руководителем крупной сети хлебозаводов. И у «Мегалита» с ним намечался договор на поставку оборудования. С другой стороны, премьер-министра отпускать от себя Ситгоффу не хотелось. Что-то Конрад Джесер бросает в сторону Мирциано хищные взгляды. Владелец «Мегалита» по своему опыту знал: особой преданностью лидер «Демократического объединения», начинавший делать карьеру на деньги «Ориона», не страдает. Пожалуй, лучше всего подойти к Бенексену вместе с Мирциано.

Турнир – … 2. – ежегодные соревнования по боевому искусству «Путь меча». Проводится в течение двух недель столице Евразийского Союза Катакаране в середине февраля. К участию и присутствию на Т. допускаются только технократы.

Если корректно называть «врождённым» стремление к свободе, применительно к маби я определил бы его именно так. Они чётко чувствуют границу между собственной и чужой свободой, но при этом умудряются одно другому не противопоставлять. Не нарушать ничью свободу для них так же важно, как сохранять собственную. Совершенно неоправданны слухи о том, что маби якобы часто совершают правонарушения, потому что человеческие законы для них не писаны. По статистике уровень преступности среди маби значительно ниже, чем среди людей. Серьёзные преступления – кражи, нанесение физического вреда, тем более убийства – очень редки. Дело здесь не в какой-то особенной мягкости характера, хотя маби действительно мало склонны к агрессии. Взять чужое, посягнуть на жизнь другого человека – значит нарушить его свободу, чего маби не приемлют. Это осознанная законопослушность, следствие внутренней необходимости, а не боязни наказания. «Нарушив свободу другого, я не буду счастлив» – примерно такой тут смысл.