Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

Но она должна сделать это.

И все-таки она беспокоилась. В этом расстреле было что-то неправильное. Слишком необратимо, слишком быстро, слишком… непорядочно. Последнее ее удивило. Надо дать ему еще один шанс уйти, сделать последнее предупреждение. В конце концов, он преодолел такой путь. И вполне естественно вообразил, что она отдаст орудия.

Клавейн… Клавейн… думала она. Это не должно произойти таким образом…

Но произошло. Ничего не поделаешь.

Вольева ткнула пальцем в иконку, как ребенок в игрушку.

— До свидания, — прошептала она.

Прошла секунда. Символы состояния возле иконки менялись, отражая процесс глубоких изменений. Триумвир смотрела на модель «Зодиакального света» в реальном времени и мысленно считала до двадцати. Через двадцать секунд луч Семнадцатого разорвет корабль в клочья. Убийственный поток проделает в звездолете дыру величиной с каньон, при условии, что не вызовет мгновенную и необратимую детонацию двигателей.

На счете «десять» Илиа замерла. Она уже знала, что взяла идеальный прицел. Попадание будет идеально точным. Клавейн не узнает о собственной смерти, не почувствует, как наступит небытие.

Еще десять секунд она предвкушала горькое чувство триумфа, которое последует за убийством.

Время вышло. Она непроизвольно зажмурилась, как ребенок, ожидающий увидеть самый большой и яркий фейерверк.

Двадцать секунд превратились в двадцать одну… двадцать первая стала двадцать второй… тридцатой. Прошло полминуты. Затем минута.

Корабль Клавейна по-прежнему оставался на экране.

Ничего не случилось.

Потом она снова услышала его голос — спокойный, вежливый, почти извиняющийся:

— Я знаю что ты пыталась, Илиа. Но неужели мне не пришло бы в голову, что ты попытаешься воспользоваться орудиями?

— Что… ты… с… сделал?

Двадцать секунд растянулись в вечность.

— На самом деле — ничего, — сказал Клавейн. — Просто велел орудию не открывать огонь. Они наша собственность, Илиа, а не твоя. Разве тебе никогда не приходило в голову хоть на секунду, что мы могли предусмотреть подобную ситуацию?

— Врешь, — сказал она.

В голосе Клавейна появилось удовлетворение, словно он заранее знал, что Илиа потребует доказательств.

— Могу показать еще раз, если хочешь.

Он предложил ей обратить внимание на орудия из Тайника, брошенные против Подавляющих.

— Видишь вот то, что ближе всех к останкам Руха, хорошо? Сейчас оно прекратит огонь.

Это был переломный момент. В течение часа первые волны штурмовиков Клавейна оказались в непосредственной близости от «Ностальгии по Бесконечности». Он наблюдал за процессом с удаления в десять световых секунд. Наверно, так чувствует себя генерал на вершине холма, оглядывая свои армии в бинокль — с вершины, куда не долетает яростный шум и грохот сражения.

— Неплохой трюк, — сказала Вольева.

— Никаких трюков. Просто меры предосторожности — наверно, ты ничего такого не предполагала? Это наши орудия, Илиа. Подумай серьезно.

— Сигнал?

— Кодированный выброс нейтрино. Ты не сможешь ни блокировать его, ни рассеять, так что даже и не пытайся. Все равно не выйдет.

Следующего вопроса Клавейн не ожидал. Пожалуй, Вольеву все-таки не стоило недооценивать.

— Все ясно. Но если есть способ заставить их прекратить огонь… По-моему, должен быть способ их уничтожить.

Временная задержка составляла двадцать секунд. И еще одна, чтобы придумать подходящий ответ.

— И что это мне даст, Илиа? Я бы уничтожил то, зачем пришел.

Еще двадцать секунд.

— Не обязательно, Клавейн. Ты бы мог просто пригрозить, что уничтожишь их. Я полагаю, зрелище будет захватывающим — независимо от способа. На самом деле, мне даже предполагать не надо. Я уже видела, как это происходит. Действительно впечатляющее зрелище. Почему бы тебе не пригрозить, что ты взорвешь одно из орудий? У меня еще есть несколько штук на борту. И посмотрим, к чему это приведет.

— Не стоит подбрасывать мне такие идеи.

— Почему бы нет? Потому что ты можешь их осуществить? Я так не думаю, Клавейн. Ты можешь заставить их прекратить огонь И больше ничего. Я уверена.

Она завела его в ловушку. Теперь Клавейну оставалось только следовать за ней.

— Есть…

— Тогда докажи. Пошли сигнал самоуничтожения одному из орудий, что разбросаны по системе. Почему бы тебе не уничтожить то, которое ты уже остановил?

— Потому что это бессмысленно — просто ради доказательств разрушать то, что нельзя восстановить.

— Клавейн, это очень сильно зависит от того, что именно ты хочешь доказать.

Лгать было бесполезно. Клавейн вздохнул. Казалось, с плеч свалился огромный груз.

— Я не могу уничтожить ни одного.

— Отлично… — промурлыкала Вольева. — Переговоры должны вестись честно, ты понимаешь. Скажи мне, можно ли вообще разрушить орудия издалека?

— Да, — сказал он. — Есть код, уникальный для каждого.

— И что?

— Эти коды мне неизвестны. Я подбираю их, пытаюсь подобрать.

— Значит, со временем ты можешь их вычислить?

Клавейн почесал бороду:

— Теоретически — да. Но не спеши их защищать.

— Значит, поиски продолжаются?

— Но ведь они мне нужны, верно?

— А мне и искать не надо, Клавейн. У меня есть свои собственные системы самоуничтожения — на каждом орудии, полностью независимые от чего-либо, что могли изначально установить твои люди.

— В благоразумии тебе не откажешь, Илиа.

— Я просто очень серьезно отношусь к своей работе. Как и ты.

— Не спорю.

— И что мы имеем? Как ты понял, я все еще не собираюсь отдавать их тебе. И у меня до сих пор есть другие орудия.

Клавейн максимально увеличил изображение. Вокруг корабля Вольевой плясали огненные вспышки. Список потерь был уже открыт — пятнадцать гиперсвинов Скорпио, убитые бортовыми оборонительными орудиями Вольевой. Они погибли прежде, чем вошли в тридцатикилометровую зону звездолета. Другие штурмовые группы продвинулись дальше, одной даже удалось достичь корпуса. Однако, каков бы ни был исход кампании, обойтись без крови уже не удалось.

— Я знаю, — сказал Клавейн и отключил связь.

Управление «Зодиакальным Светом» перешло к Ремонтуа. Клавейн подготовил один из последних летательных аппаратов, оставшихся в ангаре звездолета — шаттл из флотилии Хи. Клавейн узнал арки и полосы боевой раскраски баньши, которые вспыхивали и пульсировали при движении, словно оживали. Бывшее гражданское судно — небольшое, с осиной «талией», легковооруженное. Но это был последний шаттл, на борту которого находилась установка для контроля инерции, поэтому Клавейн предпочел придержать его. Возможно, в глубине души он всегда подозревал, что захочет присоединиться к сражению. Это суденышко окажется на месте чуть больше чем через час.